Зима в Эдеме - Гаррисон Гарри - Страница 12

Стараясь сдерживаться, Вейнте" спросила:

– Этот приказ относится и ко мне?

Эрефнаис задумалась, потом проговорила:

– Я не хочу, чтобы разные дикие слухи о событиях в Алпеасаке распространялись по городу. Сначала я поговорю с эйстаа, а там будет, как она прикажет. Но ты… я не могу приказывать тебе, Вейнте". Я только прошу…

– Просьба излишняя, граничит с оскорблением, капитан.

– Я не хотела оскорблять!

– Понимаю и не вижу причин обижаться. Вейнте" не из тех, что болтают на амбесиде.

Сзади послышалась возня – толстая Акотолп с шумом поднималась наверх, волоча за собой упиравшегося Эсетту. Знаком она попросила внимания Эрефнаис.

– Я хочу избавиться от этой обузы, этого бестолкового самца. Я слышала ваш разговор и обещаю, что никто в городе не услышит от меня о гибели Алпеасака.

– Я помогу тебе, – сказала Вейнте". – Мы отведем его в ханане. И покой фарги не будет нарушен.

– Я в долгу перед Вейнте", – ответила Акотолп, выражая удовольствие и благодарность. – Самца редко можно увидеть в одиночестве. И мне не хотелось бы вызывать неподходящих эмоций.

Эрефнаис отвернулась. Слухи пойдут немедленно, только не от Вейнте" или толстой ученой. Ее собственный экипаж с радостью разнесет по городу все, что знает. Нужно немедленно разыскать Ланефенуу, эйстаа Икхалменетса, и сообщить ей обо всем. Пусть она решает, что делать, и Эрефнаис хотелось побыстрее избавиться от ответственности.

Пока Акотолп медленно вылезала из урукето, Вейнте" ждала на выщербленных досках причала, жадно вдыхая запахи города, почти забывшиеся во время путешествия по морю. Она вспоминала резкий запах рыбы, теплого дыхания фарги, гниющей палой листвы и над всем – аромат города. Чувство радости переполняло ее – наконец-то на берегу!

– Верно, Вейнте", я разделяю твои чувства, – пропыхтела Акотолп.

Эсетта, которого она крепко держала за руку, с интересом разглядывал город, но, когда Вейнте" взяла его за другую руку, он мгновенно съежился от страха. Такая реакция развеселила Вейнте", и она сильнее стиснула его пальцы.

Они шли по направлению к главной улице Икхалменетса. Фарги поглядывали на них, выпучив от любопытства глаза, увязывались следом; скоро за ними шла уже целая процессия. Вейнте" обратила к сопровождавшим один глаз и жестом потребовала внимания.

– Кто из вас обладает совершенной речью и знанием города?

В последовавшей суете совсем юных фарги, стоявших впереди, оттеснили те, что постарше.

– Нижайшая к высочайшей, которую сопровождает самец. Я обладаю некоторыми познаниями и хочу быть полезной.

– Знаешь ли ты, где находится ханане?

– Местоположение мне известно.

– Веди нас.

Раздувшись от важности, фарги торопливо проковыляла вперед, и процессия двинулась по улице. Идущих покрывала густая тень от крепких сучьев, а солнечных лучей так не хватало под северным ветерком. По освещенной солнцем полоске вдоль края мостовой они добрались до громадного сооружения. По обеим сторонам закрытой двери стояли две фарги с сушеными хесотсанами – знаком их положения.

– Вызови эсекасак ханане, – сказала Вейнте". Часовые смущенно топтались на месте, покуда Вейнте", сжалившись, не уточнила: – Пойдет эта, ты останешься на страже.

Появившаяся эсекасак, увидев прибывших, принялась демонстрировать незнание-о-прибытии и желание повиноваться. Вейнте", жесты которой требовали уважения и повиновения, обратилась к ней:

– Вот новый самец, которого я отдаю под твою опеку. Давай войдем.

Когда за ними захлопнулась дверь, Вейнте" заговорила:

– Его зовут Эсетта; он прибыл из дальнего города за океаном. Эсетта устал и нуждается в отдыхе. И в уединении, пока эйстаа не прикажет иначе. Ты будешь приносить ему мясо, и он будет говорить только с тобой. Ты поняла?

– Великая Вейнте" пересекла океан, чтобы стать эйстаа в дальнем городе, – со смирением и гордостью добавила Акотолп.

Вейнте" оценила ненавязчивую поддержку.

– Как сказала Вейнте", так и будет, – почтительно ответила эсекасак и жестами попросила отпустить ее, чтобы немедленно увести Эсетту.

У того хватило ума сдержать раздражение и страх, – ведь его ждал уют и покой ханане, – и движения его выражали только удовольствие-от-окончания-пути, что было в общем-то верно. У входа все еще торчали фарги – ничего более интересного они еще не видели и теперь, притихнув, ждали, что будет дальше. Самая старшая из них, приведшая гостей сюда, стояла в сторонке, демонстрируя уважение и покорность. Вейнте поманила ее к себе.

– Как твое имя?

– Меликеле. Не будет ли позволено низкой узнать, как зовут высокую, которая говорит?

– Это Вейнте", – ответила Акотолп, стараясь, чтобы славному имени соответствовали жесты высочайшего уважения.

– Хочешь ли ты последовать за мной, Меликеле? – спросила Вейнте".

– Куда бы ни вела дорога, я – твоя фарги.

– Сначала поесть. А потом я хочу узнать побольше об этом городе.

Акотолп уже знала, как естественно для Вейнте" повелевать, и сейчас заново оценила этот дар. Даже в этом городе на скале, где еще не ступала нога ее, она требовала немедленного повиновения. Кстати, она говорила о еде! Акотолп громко щелкнула челюстями при этой мысли.

Меликеле повела их обратно на берег. Для еды было не время, и просторное помещение под прозрачной крышей пустовало. Вдоль стен выстроились баки, откуда прислужницы-фарги выхватывали рыбину за рыбиной, взрезали их струнными ножами, потрошили, чистили и укладывали тушки в растворы энзимов.

– Расточительность! – заявила Акотолп. – Подобная обработка нужна для мяса столетнего ненитеска, а не для рыбы. Посмотрим, что там у них в баках. Мелкие ракообразные… восхитительны в свежем виде, смотри!

Схватив одного покрупнее, Акотолп мгновенно отодрала ему голову и конечности, ловкими движениями обломала панцирь. Вейнте" всегда мало интересовалась тем, что есть, и положила на лист кусок рыбы. Едва Вейнте" отвернулась, Меликеле последовала ее примеру.

Акотолп радостно бурчала под нос, и кучка объедков возле ног ее росла. Излучая удовольствие-от-еды, она не замечала работавших рядом фарги, не обратила она внимания и на иилане", появившуюся из строения рядом. Та взглянула на нее, присмотрелась повнимательнее и наконец приблизилась.

– Шествие-времени – конец-разлуке, – взволнованно проговорила прибывшая. – Ты Акотолп, ты обязана быть Акотолп, есть только одна Акотолп.

Акотолп с удивлением оглянулась – кусок белого мяса прилип к верхней губе, – и защитные мембраны на глазах ее затрепетали от изумления.

– Голос знаком, лицо знакомо, не ты ли это, Укхереб, тоненькая-как-всегда?

– Толстая-как-обычно, годы прошли…

Вейнте" с интересом смотрела, как в порыве приязни сплетают они пальцы в жесте приветствия эфенселе, хотя обе воспользовались модификатором, слегка менявшим смысл слов и жестов.

– Вейнте", вот Укхереб. Мы с ней дружны как эфенселе, хотя и не принадлежим к одному эфенбуру. Мы вместе росли и учились у старой всеведущей Амбаласи, древней, как яйцо времен.

– Приветствую тебя, Вейнте", в Икхалменетсе. С подругой подруги приходит двойная радость. А теперь удалимся из этого общего места в мое собственное, где можно удобнее насладиться едой.

Рядом была лаборатория. Акотолп шумно восхищалась приборами. За лабораторией оказалась уютная комнатка с мягкими подушками, с красивыми занавесями, на которых отдыхал глаз. Откинувшись на подушки, Вейнте" вслушивалась в разговор ученых. Она терпеливо ждала, наконец разговор о новых открытиях и старых знакомых иссяк, и Укхереб спросила:

– Я слыхала, что ты была в Алпеасаке, когда туда явился весь Инегбан. Я читала о проведенных там исследованиях, об изобилии открытых вновь видов. Сколько радости-от-открытий вы получили. И вот вы в Икхалменетсе. Зачем вам эти крошечные острова, если перед вами континет, полный открытий?