Враг у порога - Гаррисон Гарри - Страница 17

– После болот мы снова углубились в джунгли. Вдобавок вдоль перешейка Теуантепек, который надлежит пересечь, проходит гряда невысоких холмов. Там никаких серьезных трудностей, хотя и придется построить несколько мостов. Леса там не занимать, так что проблем с этим не предвидится. Затем, как только мы перевалим через холмы, перед нами раскинется атлантическая прибрежная равнина, не в пример более пологая.

– Полагаю, у вас имеется график работ, – произнес лорд Пальмерстон.

– Так точно, и я считаю, что мы пойдем с опережением графика. Прибывают все новые и новые полки, и все они с ходу подключаются к работе. Теперь у нас довольно людей, так что на самых тяжелых работах солдаты теперь трудятся посменно. Я могу твердо обещать вам, джентльмены, что, когда дорога понадобится вам, она будет готова.

– Браво! – воскликнул лорд Рассел. – Вот это истинно британский дух! Мы все желаем вам скорейшего выздоровления и искренне надеемся, что вы сможете от души насладиться побывкой в Лондоне.

Опасное путешествие

Дон Амбросио О’Хиггинс покинул колесный пароход в сумерках. С борта ему передали небольшой саквояж и длинный промасленный брезентовый сверток. Закинув сверток за спину и взяв саквояж, О’Хиггинс двинулся было вперед – но тут же снова отступил в тень. На берег вышел французский патруль, освещая себе дорогу фонарями. Солдаты продвигались вперед осторожно, держа мушкеты наготове и поглядывая во все стороны, слишком уж хорошо им было известно, что в этой треклятой Мексике против них настроены все поголовно. Присев на корточки за бочками, О’Хиггинс не выходил, пока патруль не прошел, и лишь после этого пересек пустынный порт и нырнул под защиту уже знакомых улочек Веракруса. Город патрулировало еще немало французских солдат, но они не совались в эти темные, опасные закоулки. Слишком уж много патрулей попало в засады, слишком много солдат не вернулось, а их оружие теперь обратилось против самих захватчиков. О’Хиггинс осторожно огляделся, ибо эти мрачные переулки опасны не только для французов. И, не удержавшись, испустил негромкий вздох облегчения, наконец добравшись до трактира, в этот поздний час запертого и безмолвного. На ощупь пробравшись к заднему крыльцу, О’Хиггинс тихонько постучал. Потом погромче, пока изнутри брюзгливо не отозвались:

– Ступайте прочь, у нас закрыто!

– Холодно же ты встречаешь старого друга, Паблосито. Я ранен в самое сердце.

– Дон Амбросио! Неужто вы?!

Лязгнул отодвигаемый засов. Комнату озаряла единственная свеча; Пабло снова запер дверь, после чего сходил за бутылкой особого мескаля из города Текила. Провозгласив тост, они выпили.

– Не было ли интересных новостей из Салина-Крус со времени моего отъезда? – осведомился О’Хиггинс.

– Все то же самое. Просачиваются вести, что английские войска прибывают по-прежнему. Строительство дороги идет медленно – но все-таки продвигается вперед. Когда этих захватчиков – дай-то бог! – вышвырнут, нам после них хотя бы останется дорога. Все остальное они разворовали. Но дорогу им не утащить! – Пабло легонько пнул брезентовый сверток. – Очередное задание?

О’Хиггинс утвердительно склонил голову.

– Как и ты, я сражаюсь за свободу Мексики. И, как и ты, я не распространяюсь о том, что делаю.

Пабло понимающе покивал и осушил стакан.

– До прихода французов мексиканцы завсегда были готовы сразиться с мексиканцами. Когда французов погонят прочь, они наверняка снова будут биться друг с другом. Кое-кто, оставшись не у дел, лишь выжидает своего часа, когда французы уйдут.

– С прискорбием признаю, что бурное прошлое Мексики мне почти неведомо.

– Подходящее слово. До прихода конкистадоров различные индейские племена воевали между собой. Потом воевали с испанцами. Потерпев поражение, они были обращены в рабство. Должен вам сказать, что я хожу к мессе и весьма набожен. Но Мексика не освободится, пока власть церкви не будет сломлена.

– Она настолько сильна?

– Да. По-моему, у нас более шести тысяч священников и больше восьми тысяч членов религиозных орденов. Все они недосягаемы для закона благодаря fuero – своим собственным синедрионам, – если это так называется. Они владеют обширнейшими землями, где братия купается в роскоши, в то время как бедняки голодают. Епископы Пуэблы, Вальядолида и Гвадалахары – миллионеры.

– Неужели ничего нельзя поделать?

– Делается помаленьку. В 1814 году мы провели избирательную реформу, где голосовать могли все, выбрали конгресс, все было замечательно. Потом пришли французы. Впрочем, довольно о прошлом. Теперь мы должны сражаться. По крайней мере, мы оба на стороне либералов и правительства Бенито Хуареса. Я слыхал, он бежал на север, когда французы перешли в наступление.

– Насколько я понимаю, сейчас он в Техасе, только и ждет, когда будет можно вернуться, – кивнул О’Хиггинс.

– Да придет сей день поскорей! Не послать ли за Мигелем?

– Утром. Как там ослы?

– Жирели на его пастбищах, когда я по пути заглядывал к нему в гости. Я даже прокатился на вашей Росинанте пару раз. Она бьет копытами от желания тронуться в путь.

– Спасибо. А ослы быстро порастрясут жирок, не бойся.

Они засиделись, беседуя, пока свеча не догорела, а бутылка не опустела. Встав, Пабло широко зевнул.

– Будете спать в доме? Я велю постелить вам.

– Спасибо, но вынужден отказаться. Обойдусь своим одеялом в клети. Чем меньше людей будет знать, что я здесь, тем лучше.

Мигель явился на рассвете. Утром они собрали скудные припасы, в полдень вместе с Пабло поели фасоль и тортильи и вскоре тронулись в путь. Французы охотно переняли мексиканский обычай сиесты, так что в жаркие часы улицы пустели. О’Хиггинс направился через город к тропам, петляющим по джунглям на восток.

– Мы возвращаемся в Салина-Крус? – спросил Мигель.

– Не в этот раз. По тропе дойдем только до Сан-Лукас-Охитлана. Затем свернем на юг, в горы Оахака. Тебе известны эти тропы?

Мигель кивнул, после чего горестно тряхнул головой.

– Знать-то знаю, да только там опасно, если только вы не дружите с Порфирио Диасом. В горах правят он да его последователи.

– Я ни разу не встречался с этим добрым генералом, но не сомневаюсь, что он будет рад встрече со мной. Как нам его отыскать?

– Это не проблема. Он сам нас найдет, – с угрюмой обреченностью проронил Мигель.

Они продолжали путь под палящими лучами послеполуденного солнца, задержавшись лишь затем, чтобы напоить животных. Французские войска им на сей раз не встречались. Ближе к вечеру ветер пригнал с моря тучи, стало немного прохладнее. Заморосил дождик, но путники не обратили на него никакого внимания.

У подножия гор Оахака плоская как стол прибрежная равнина Теуантепека внезапно окончилась. По мере восхождения в горы деревни встречались все реже и реже, поскольку отыскать среди скал местечко, пригодное для земледелия, становилось все сложнее. Да и полвека революций, сменявших одна другую, тоже оставили свой след. Путники миновали безымянную деревню, от которой осталось лишь пепелище да обугленная земля. Тропа вела все выше, неспешно петляя среди деревьев. На этой высоте стало прохладнее, равнинные кусты уступили место исполинским соснам. Стук копыт животных заглушала хвоя, устилавшая землю толстым ковром, и тишину нарушал лишь посвист ветра среди ветвей высоко над головой. Наконец, выйдя на поляну, они обнаружили, что дальнейший путь им преграждает вооруженный всадник.

О’Хиггинс осадил лошадь и хотел было схватиться за винтовку, но тут же одумался. Это не случайная встреча. За ними наверняка следили, взяли в кольцо и отрезали путь назад. Всадник не притронулся к винтовке, висевшей у него за плечами, но трепет листвы по обе стороны от тропы недвусмысленно говорил, что он здесь не одинок. Черные глаза этого обладателя бесстрастного индейского лица холодно взирали на О’Хиггинса из-под широких полей сомбреро. Едва завидев незнакомца, Мигель остановил ослов. О’Хиггинс медленно спешился, старательно избегая даже подносить руки к оружию. Передал поводья Мигелю и неспешно зашагал к всаднику.