Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Джентльмены и игроки - Харрис Джоанн - Страница 36


36
Изменить размер шрифта:

Конечно, любой выпад против «Сент-Освальда» — бальзам на сердце «Икземинера». К выходным это имя дважды всплыло в национальной прессе: один раз в потешной заметке на десятой странице «Ньюс оф зэ уорлд» и в более серьезном редакционном очерке в «Гардиан», озаглавленном «Крутое правосудие в наших независимых школах».

Так или иначе, работа что надо. Антисемитизм пока не упоминается, а в ход пошло трогательное описание Коньманов как честных, но бедных людей. Вот чего действительно ждут читатели — историю о таких же (пусть себе думают) людях, которым приходится экономить на всем и копить деньги, чтобы послать детей в лучшую школу, — но хотелось бы мне посмотреть, как они (ну да, конечно) выбросят за обучение семь кусков, сэкономленных на пиве, когда государственное образование — бесплатное.

Отец тоже читал «Ньюс оф зэ уорлд», и голова его была забита штампами вроде «Школа — лучшее вложение денег» и «Знание — сила». Хотя он, насколько мне известно, никогда не претворял их в жизнь, и если даже замечал иронию этих слов в своих устах, то виду не подавал.

7

Школа для мальчиков «Сент-Освальд»

Среда, 13 октября

Коньман вернулся в понедельник утром с лицом отважного мученика, жертвы, перешедшей в нападение, и с тончайшей усмешкой. Мальчики отнеслись к нему настороженно, но без неприязни; я даже заметил, что Брейзноус, который обычно избегает его, повел себя по-дружески, сел рядом в обед и даже предложил половинку шоколадного батончика. Как будто вечно гонимый Брейзноус увидел в оправданном Коньмане потенциального защитника и хочет добиться его дружбы.

Андертон-Пуллит тоже вернулся. Побывав на грани смерти, он выглядел ничуть не хуже; прихватил с собой новую книгу про авиацию Первой мировой войны, которая не сулила нам покоя. Я же сильно сдал. Так и сказал Диане Дерзи, когда она усомнилась в мудрости моего решения так скоро вернуться на работу, и Пэту Слоуну, который осуждающе заметил, что я выгляжу усталым.

Должен сказать, что и он выглядел не лучшим образом. Сначала дело с Дуббсом, затем происшествие с Андертон-Пуллитом и наконец история с Коньманом… От Марлин я узнал, что Слоун не раз ночевал у себя в кабинете, и теперь я видел, что его лицо краснее обычного, а глаза воспалились. Я догадался по нему, что Главный послал его на разведку, и Слоун явно не в восторге, но как первый зам обязан подчиниться, независимо от своего отношения.

— У вас измученный вид, Рой. Не лучше ли было остаться дома?

— Со мной ничего такого, с чем не справится хорошая медсестра.

Он не улыбнулся.

— После того, что произошло, вы могли бы взять неделю-другую…

Я понял, куда он клонит.

— Ничего не произошло, — коротко отрезал я.

— Это не так. У вас был приступ…

— Нервы. Ничего более.

Он вздохнул.

— Рой, будьте благоразумны…

— Не читайте мне нотации. Я не ваш ученик.

— Зачем вы так? Мы просто думали…

— Вы, Главный и Страннинг…

— Мы думали, что отдых пошел бы вам на пользу.

Я посмотрел на него, но он отвел глаза.

— Отдых? — Я начал раздражаться. — Да, я вижу, очень удобно убрать меня на несколько недель. Чтобы все понемногу улеглось. И вы смогли пригладить взъерошенные перья. А может, вымостить дорожку для новых начинаний мистера Страннинга.

Я был прав, и это его рассердило. Он ничего не ответил, хотя ему было что сказать, и красное лицо побагровело еще больше.

— Вы начинаете отставать, Рой. Откройте глаза, вы же стали забывчивы. И вы не так молоды, как раньше.

— А кто у нас молод?

Он нахмурился.

— Говорили о вашем временном отстранении от работы.

— В самом деле? — Это мог быть Страннинг или Дивайн, положивший глаз на пятьдесят девятую, последний аванпост моей маленькой империи. — Вы, конечно, сказали им, что случится? Если меня отстранят от занятий без формального уведомления? — Я не имею дел с профсоюзом, но Зелен-Виноград имеет, Главный тоже. — Кто по правилам живет, того они и погубят. И они знают это.

Пэт снова отвел глаза.

— Я надеялся, что не придется вам это говорить. Но вы не оставили мне выбора.

— О чем говорить? — спросил я, уже зная ответ.

— Уведомление составлено.

— Кто составил?

Как будто я не знаю. Страннинг, конечно. Человек, который свел на нет мою кафедру, урезал мое расписание и теперь надеется отправить меня на заслуженный отдых, предоставив Костюмам и Бородам завоевывать мир.

Слоун вздохнул.

— Послушайте, Рой, неприятности ведь не только у вас.

— Не сомневаюсь, — сказал я. — Однако некоторым из нас…

Однако некоторым из нас платят больше, чем другим, чтобы с ними разбираться. Хотя верно, что мы редко задумываемся о личной жизни наших коллег. Дети, возлюбленные, жилища. Мальчики всегда удивляются, увидев нас за пределами «Сент-Освальда» — в супермаркете, у парикмахера, в пабе. Удивляются и слегка восхищаются, как будто встретили на улице знаменитость. «Я видел вас в субботу в городе, сэр!» Словно они думают, будто с вечера пятницы и до утра понедельника мы висим в классе за дверью, как снятые мантии.

По правде говоря, я и сам в этом виноват. Но сегодня, увидев Слоуна — именно увидев: мышцы регбиста, наполовину заплывшие жиром, несмотря на ежедневные пробежки, искаженное лицо человека, который не понимает, куда улетучились четырнадцать лет и откуда взялись пятьдесят, — я неожиданно ему посочувствовал.

— Послушайте, Пэт. Я знаю, что вы…

Но Слоун уже отвернулся и тяжело зашагал по Верхнему коридору, засунув руки в карманы и слегка наклонив широкие плечи. Так он горбился, когда наша команда проигрывала в регби команде «Сент-Генри»; но я знаю Слоуна слишком хорошо — эти горестно поникшие плечи не более чем поза. Нет, он был зол. Возможно, на себя — он ведь хороший человек, хоть и человек Главного, — но больше всего на то, что я не пожелал сотрудничать, поддержать дух Школы и вникнуть в трудность его положения.

Да, я сочувствовал ему, но в таком месте, как «Сент-Освальд», первый зам то и дело сталкивается с проблемами. Он знает, что Главный только рад сделать из меня козла отпущения — в конце концов, карьера мне не светит, денег платят много, и я на пороге пенсионного возраста. Если меня заменят, многие вздохнут с облегчением — придет молодой парень, корпоративный Костюм, изучавший компьютерные технологии, закончивший многочисленные курсы, обтекаемый для быстрого продвижения наверх. Мое небольшое недомогание обнадежило их. Наконец-то повод избавиться от старого Честли без особого шума. Достойный уход на пенсию по состоянию здоровья, серебряный значок, запечатанный конверт, льстивое перечисление заслуг на торжестве в общей преподавательской.

Что касается Коньмана и прочих — ну что ж! Ведь проще всего возложить вину — без всяких хлопот — на бывшего коллегу? Это случилось еще до вас; представитель старой школы, ну, знаете, отличнейший мужик, но вечно гнул свою линию, не играл в команде. Не наш человек.

Ну так вы ошиблись, директор. Я не намерен вежливо слинять на пенсию. И что касается вашего письменного уведомления, pone ubi sol non lucet.[42] Я добьюсь своей «сотни» или умру, пытаясь попасть на Доску почета.

В тот вечер я пришел домой в воинственном настроении, и невидимый палец мягко, но настойчиво толкал меня в грудь. Я принял таблетки из тех, что выписал Бивенс, и запил их глотком лечебного хереса перед тем, как сесть за проверку тетрадей пятого класса. Я закончил, когда уже стемнело. В семь я встал, чтобы задернуть занавески, и тут мое внимание привлекло какое-то движение в саду. Я наклонился ближе к окну.

У меня длинный и узкий сад, видимо, пережиток полосного земледелия, с одной стороны живая изгородь, с другой стена, между ними растут, как придется, кустарник и разные овощи. В дальнем конце — большой конский каштан, нависающий над Дог-лейн, которую отделяет заборчик. Под деревом — лоскут мшистой травы, на котором я люблю сидеть летом (или любил, пока подниматься было не слишком обременительно), и маленький ветхий сарайчик, в котором я кое-что держу.

вернуться

42

Засунь его туда, где солнце не светит (лат.).