На «Орле» в Цусиме: Воспоминания участника русско-японской войны на море в 1904–1905 гг. - Костенко Владимир Полиевктович - Страница 30

Часть вторая. Вооружение броненосца «Орел» в кронштадтском порту

Глава IX. Броненосец «Орел»

7 мая. Странные дела творятся в Кронштадтском порту. Броненосцы «Бородино» и «Орел» уже прибуксированы из Петербурга и поставлены во внутренней гавани для достройки и вооружения.

Еще восемь дней назад я с четвертого этажа окон проектировального класса обратил внимание на совершенно необычное положение броненосца «Орел», который стоял у наружной стенки порта с громадным креном в 30°. Первоначально у нас, корабельщиков-выпускников, возникло предположение, что броненосец накренен искусственно затоплением бортовых отделений для производства каких-либо подводных работ близ ватерлинии или для постановки плит поясной брони. Но вскоре, со слов инженеров, работавших на «Орле», стало известно, что броненосец в ночь после прихода его из Петербурга, по невыясненной причине, стремительно повалился на борт, причем лопнули все швартовы, завернутые за кнехты и палы на стенке, а левый борт вошел в воду настолько, что все порта 75-миллиметровых батарей оказались ниже ватерлинии. Вода заполнила внутренние отсеки корабля, так как все переборки были изрешечены отверстиями для трубопроводов, установка которых производилась по всему кораблю.

Уже десять дней идут работы по выпрямлению корабля, но до сих пор броненосец еще продолжает лежать на левом борту.

А сегодня появился в утренних газетах приказ командира порта адмирала Бирилева. В приказе он едко высмеивает неразбериху на корабле, где никто никому не подчиняется и каждый предпринимает те меры, какие находит нужным по своему разумению. Судовой состав, строители корабля и Кронштадтский порт действуют вразброд: в то время как один из участников работ по выпрямлению броненосца затапливает отделения правого борта, другой осушает смежные отделения того же борта.

«Чтобы положить конец творящимся на корабле безобразиям, — гласит приказ Бирилева, — назначаю строителя корабля корабельного инженера Яковлева руководителем всех работ по подъему корабля с подчинением всех средств порта и судового состава».

Прохоров, который в качестве помощника строителя прибыл на «Орле» из Петербурга и находился на нем ночью во время аварии, рассказывал нам, что когда корабль внезапно повалился на борт, он упал с койки.

В этот момент с грохотом покатились сложенные на палубах вентиляционные трубы, ящики с моторами и прочие незакрепленные предметы, а затем через орудийные порта с шумом ворвалась вода, раскатилась по палубам и стала сверху каскадами затоплять нижние отделения. Все это происходило в полной темноте, никто не мог понять, что случилось, и, естественно, возникла паника.

Казалось, что корабль внезапно получил тяжелую минную пробоину и не затонул только потому, что уперся в неглубокое дно гавани.

В Кронштадте по поводу аварии «Орла» распространились самые нелепые таинственные слухи. Конечно, некоторые догадливые люди высказывали подозрения, что это дело рук японцев, которые сумели проникнуть в порт и подкупить «злоумышленников», открывших подводные отверстия или выбивших несколько заклепок в подводной обшивке корабля.

Правда, это подозрение большого доверия не встречает. Сегодня командир порта отдал ряд специальных приказов об охране всех кораблей, гаваней и портовых сооружений, для чего введена система пропусков и прочие меры охраны.

По моему мнению, все дело объясняется просто каким-либо недосмотром и ротозейством. Вероятно, в связи с переводом корабля из Петербурга, при неорганизованности корабельного уклада морской жизни и наличии двух независимых хозяев — судового состава и строительной части Петербургского порта — произошло случайное упущение, которое, однако, привело, без всякого злого умысла, к таким тяжелым последствиям.

Затопление «Орла» служит важной помехой делу снаряжения 2-й эскадры. Этот броненосец является наиболее отставшим по готовности из всего отряда новых кораблей, а следовательно, именно он будет задерживать выход всей эскадры.

Осушение, выпрямление и исправление повреждений, вызванных водой, потребуют лишнего времени и отдаляют срок боевой готовности корабля. Особенно приходится опасаться за состояние всех электромоторов и динамомашин, пробывших свыше двух недель погруженными в воду. Их придется снимать, просушивать и проверять, а может быть, даже исправлять изоляцию или заменять обмотку. Все эти дополнительные непредвиденные работы потребуют от одного до полутора месяцев добавочного времени.

Вчера, наконец, я вступил в исполнение обязанностей помощника строителя броненосца «Орел». Как я и опасался, с моим назначением произошла путаница. Приказом командира Петербургского порта я первоначально был назначен на достройку крейсера «Олег», но Бирилев одновременно отдал свой приказ по Кронштадтскому порту и назначил меня на постройку «Орла».

Главный корабельный инженер Петербургского порта Скворцов не стал возражать против моего назначения на «Орел», и поэтому вчера я явился в распоряжение строителя «Орла», Михаила Карловича Яковлева.

Я застал его на корабле в рваном пальто, обвязанном обрывком веревки, в засаленной фуражке, вымазанной суриком. Он бегал по кораблю в сопровождении группы чеканщиков и отдавал последние распоряжения по приведению корабля в нормальный вид. Уже 9 мая корабль был поставлен в вертикальное положение. Из всех отделений шла откачка остатков накопившейся воды, проверка горловин, крышек и клапанов.

На корабль приезжал Бирилев и благодарил строителя за энергию и правильное проведение плана работ. Действительно, «Михал Карлыч», как звали Яковлева мастеровые, не ложился спать со времени аварии. Он по пояс в воде лазил в темноте по отделениям, проверял клапана, клинкеты и крышки горловин, наметил план операций по выпрямлению, сам проделал все расчеты и затем в два дня реализовал выработанную им программу.

Когда я попал на корабль, уже заканчивались последние работы по осушке отделений. Все палубы броненосца были загромождены бесчисленными отливными шлангами. По откачке воды работало несколько портовых буксиров, так как корабельные насосы не могли быть пущены за отсутствием пара в котлах.

Михаил Карлович сразу узнал меня, так как два предыдущих летних периода я у него работал на практике.

Я оказался самым младшим из инженеров и должен был от старших перенять всю премудрость ведения дел по установленным канцелярским формам. Мне вовсе не улыбалась перспектива канцелярской работы, и я стремился сразу войти в курс дел по достройке броненосца.

С прошлого сентября оборудование корабля продвинулось вперед весьма значительно, но все-таки объем невыполненных работ меня ужаснул. Зная наши канцелярские порядки, формальные трудности и в особенности учитывая полную оторванность корабля от завода, я не представлял себе, как можно выполнить всю оставшуюся работу за три месяца — к середине августа, т. е. к сроку, назначенному командующим эскадрой адмиралом Рожественским.

Строитель возложил на меня испытание водонепроницаемости всех отделений наливом воды под установленным давлением, приведение в исправное состояние всех главных переборок и внутреннего дна, а затем пробу водой верхних коридоров позади поясной брони и установку плит главного пояса. В мое распоряжение поступал весь чеканный и клепальный цех, а также такелажники.

Я нашел чеканщиков на берегу во время обеденного перерыва. Ими заведовал мастер Комаров, которого я хорошо знал еще с прошлого года. Среди чеканщиков я встретил несколько старых знакомых и сейчас же вступил с ними в беседу о корабле. Все окружили меня и передавали впечатления от аварии с «Орлом», рассказывали о том, какие трудности пришлось преодолевать во время борьбы с водой, затопившей незаконченный броненосец. Жаловались на «портовские порядки», на необорудованность Кронштадта для напряженных работ, на отсутствие кладовых, на нехватку материалов и инструмента и прочее.