Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Жар-птица. Свирель славянина

Бальмонт Константин Дмитриевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 7

Изменить размер шрифта:

И враг ему Дьявол с тех пор.

ГЛУБИННАЯ КНИГА

Восходила от Востока туча сильная, гремучая,

Туча грозная, великая, как жизнь людская — длинная,

Выпадала вместе с громом Книга Праотцев могучая,

Книга-Исповедь Глубинная,

Тучей брошенная к нам,

Растянулась, распростерлась по равнинам, по горам.

Долины та Книга будет — описать ее нельзя,

Поперечина — померяй, истомит тебя стезя,

Буквы, строки — чащи — леса, расцвеченные кусты,

Эта Книга — из глубинной беспричинной высоты.

К этой Книге ко божественной,

В день великий, в час торжественный,

Соходились сорок мудрых и царей,

Сорок мудрых, и несчетность разномыслящих людей.

Царь Всеслав до этой Книги доступается,

С ним ведун-певец подходит Светловзор,

Перед ними эта книга разгибается,

И глубинное писанье рассвечается,

Но не полно означается узор.

Велика та Книга — взять так не поднять ее,

А хотя бы и поднять — так не сдержать ее,

А ходить по ней — не выходить картинную,

А читать ее прочесть ли тьму глубинную.

Но ведун подходит к Книге, Светловзор,

И подходит царь Всеслав, всепобедительный,

Дух у них, как и у всех, в телесный скрыт цветной убор,

Но другим всем не в пример горит в них свет нездешний, длительный.

Царь Славянский вопрошает, отвечает Светловзор.

«Отчего у нас зачался белый вольный свет,

Но доселе, в долги годы, в людях света нет?

Отчего у нас горит Солнце красное?

Месяц светел серебрит Небо ясное?

Отчего сияют ночью звезды дружные,

А при звездах все ж глубоки ночи темные?

Зори утренни, вечерние — жемчужные?

Дробен дождик, ветры буйные — бездомные?

Отчего у пас ум-разум, помышления?

Мир-народ, как Море, сумрачный всегда?

Отчего всей нашей жизни есть кружение?

Наши кости, наше тело, кровь-руда?»

И ведун со взором светлым тяжело дышал,

Перед Книгою Глубинной он ответ царю держал.

«Белый свет у нас зачался от хотенья Божества,

От великого всемирного Воления.

Люди ж темны оттого, что воля света в них мертва,

Не хотят в душе расслышать вечность пения.

Солнце красное — от Божьего пресветлого лица,

Месяц светел — от Божественной серебряной мечты,

Звезды частые — от риз его, что блещут без конца,

Ночи темные — от Божьих дум, от Божьей темноты

Зори утренни, вечерние — от Божьих жгучих глаз,

Дробен дождик — от великих, от повторных слез его,

Буйны ветры оттого, что есть у Бога вещий час,

Неизбежный час великого скитанья для него.

Разум наш и помышленья — от высоких облаков,

Мир-народ — от тени Бога, светотень живет всегда,

Нет конца и нет начала — оттого наш круг веков,

Камень, Море — наши кости, наше тело, кровь-руда».

И Всеслав, желаньем властвовать и знать всегда томим,

Светловзора вопрошал еще, была беседа длинная

Книгу Бездны, в чьи листы мы каждый день и час глядим,

Он сполна хотел прочесть, забыл, что Бездна — внепричинная,

И на вечность, на одну из многих вечностей, пред ним.

Заперлась, хотя и светит, Книга-Исповедь Глубинная.

МОРЕ ВСЕХ МОРЕЙ

К литургии шел сильный царь Волот,

Все прослушал он, во дворец идет.

Но вопрос в душе не один горит.

Говорит с ним царь, мудрый царь Давид.

«Ты уж спрашивай, сильный царь Волот,

На любой вопрос ум ответ найдет».

И беседа шла от царя к царю.

Так приводит ночь для людей зарю. —

«Где начало дней? Где всех дней конец?

Городам какой город есть отец?

Кое древо — мать всем древам земным?

Кою травам мать мы определим?

И какой старшой камень меж камней?

Птица между птиц? Зверь между зверей?

Рыба между рыб? Озеро озер?

Море всех морей? Всех степей простор?»

Так-то вопрошал сильный царь Волот,

Мудрый царь Давид речь в ответ ведет. —

«Где начало дней, там и дней конец,

Их связал в одно вышний наш Отец.

Свет идет во тьму, тьма ведет во свет,

Большее понять — разума в нас нет.

Город городов — строится в умах,

Радость в нем — свеча, свет во всех домах,

Там сады для всех, все цветы есть в нем,

Водоемы бьют, с башней каждый дом.

Кипарис есть мать всем древам земным,

Кипарис родит благовонный дым,

В час, как дух у нас посвящен мольбам,

Фимиам его дышит в храмах нам.

А всем травам мать есть плакун-трава,

Потому что грусть в ней всегда жива,

И приходит год, и уходит год,

А в плакун-траве все слеза цветет.

Камень камням всем — огневой рубин,

В нем святая кровь, в нем пожар глубин,

Перед тем как новь распахать для нас,

Нужно сжечь леса в самый жаркий час.

Птица птицам всем есть морской Стратим,

Взор его — огонь, а перо — как дым,

Он крылом своим обнимает мир,

Всех живых зовет на всемирный пир.

Зверь зверей земных есть единорог,

На скрещенья он всех земных дорог,

И куда нейди, все придешь к нему,

И узнаешь свет, миновавши тьму.

Рыба между рыб кит есть исполин,

Возлюбивший ночь и испод глубин,

Двух сынов родил исполинский кит,

И на них на трех весь наш мир стоит.

Озеро — отец всех земных озер —

Есть зеркальный круг между снежных гор,

Кто на высь взойдет, глянет в тот затон,

Весь увидит мир как единый сон.

Степь степей земных, Море всех морей —

В помыслах людских, в сердце у людей,

Кто в зеркальный круг заглянул в мечте,

Вечно он в степи, в Море, в Красоте».