Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Жар-птица. Свирель славянина

Бальмонт Константин Дмитриевич

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Жар-птица. Свирель славянина - Бальмонт Константин Дмитриевич - Страница 22

Изменить размер шрифта:

САЛАМАНДРА

Меж брегов есть брег Скамандра,

Что живет в умах века.

Меж зверей есть саламандра,

Что к бессмертию близка.

Дивной силой мусикийской

Вброшен в жизнь который год,

Этот зверь в стране Индийской

Ярким пламенем живет.

Разожги костер златистый,

Саламандру брось в него, —

Меркнет вдруг восторг огнистый,

Зверь живет, в костре — мертво.

Так и ты, коль Дьявол черный

В блеск любви введет свой лик,

Вспыхнешь весь во лжи узорной,

А любовь — погаснет вмиг.

ТРАВА-КОСТЕР

Есть трава — растет

Возле тихих рек.

И не каждый год

Та трава цветет,

А когда придет

Человек.

Рост ее — стрела,

И красив узор.

Та трава была

Много раз светла,

Снова расцвела,

Как костер.

И горит огонь

Возле тихих рек.

Мчится красный конь,

Ржет, поет: Не тронь,

Не хватай огонь,

Человек.

С ржаньем конь скакал,

Убежал в простор.

Ярко промелькал.

Был расцветно-ал,

Возле рек сверкал

Цвет-костер.

И светла была

Влага тихих рек.

В мире весть прошла,

Что трава цвела: —

Был здесь, в мире зла,

Человек.

БЛЕДНЫЕ ЛЮДИ

Я людей повстречал на степи неоглядной,

В беспредельном скитаньи своем,

У костра, в час Луны предрассветно-прохладной,

Нисходившей небесньм путем.

Трепетанья костра горячо расцвечали

Бледнолицых печальных людей,

И рыдания флейт, в их напевной печали,

Разносились по шири степей.

Я спросил их, о чем эти звонкие стоны,

И ответил один мне из них:

«В наших песнях поют и скорбят миллионы,

Миллионы существ нам родных».

Как лунатик влеком междузвездным пространством,

Я ушел, год промчался, как сон,

Я ходил, и повторных шагов постоянством

Снова был к их костру приведен.

В час ночной, бледнолицые люди смотрели

На рубин, возникавший с огнем,

И, как прежде, рыдали и пели свирели,

Ночь тревожа под Млечным путем.

Начинала свирель, повторяла другая,

Третья, сотая, тысячный бред,

Точно пела и плакала бездна морская.

Я спросил — и услышал ответ,

«Вы всегда ли в степи? И всегда ли вы в горе?»

И как будто бы хрустнула цепь: —

«Мы Славяне, мы вечно тоскуем о Море,

Потому так и любим мы степь».

Как безумный, опять я ушел на расстанья,

Как лунатик, закрывши глаза.

Вновь пришел. Вновь костер. Вновь певучесть рыданья.

Вечер. Молния. Алость. Гроза.

Степь и небо в огне. Мир в раскатах и в гуле.

«Смерть иль жизнь?» — я шепнул, как во сне.

На меня бледнолицые только взглянули, —

Лишь свирели ответили мне!

ВАНДА

Ванда, Ванда, Дева Польши, уж сведен с минувшим счет,

Светлый призрак в глубь принявши, Висла медленно течет.

Твой отец, о, Панна Влаги, был властитель Польши, Крак,

Он убил смолою Змия. Подвиг тот случился так.

Змей Вавель, в горе пещерной, извиваясь был в гнезде,

Истреблял людей и нивы, изводил стада везде.

Мудрый Крак, чтоб искушен был Змий Вавель, хититель злой,

Начинил бычачьи шкуры липко-черною смолой.

Близ пещеры, где чернела та змеиная нора,

Встали чудища бычачьи, началась в горах игра.

Змий Вавель бычачьи шкуры пастью жадною пожрал,

И внутри воспламенился, и, безумствуя, сгорал.

И сгорел, пробив ущелье. Спас свою отчизну Крак.

Город Краков именитый есть лишь дней минувших знак.

Дочь такого-то героя Ванда стройная была.

Как была она надменна, как была она светла!

Много витязей хотело Деву Польскую пленить,

Мысль ничья ей не сумела золотую выткать нить.

Ванда, в день когда раскрылся красоты ее цветок,

На себя взглянула утром в протекающий поток.

И сказала: «Разве может рядом с золотом быть мед?

Нет достойного мужчины — Польской Панною владеть».

И молва о светлоглазой прогремела там вдали,

В край ее, из стран далеких, Алеманы подошли.