Охота на нечисть - Малиновская Елена Михайловна - Страница 32

– Меня зовут Иркший, – вздохнув, милостиво сменил тему разговора старик. Одернул длинную потрепанную рубаху и наконец-то вошел в комнату, смешно косолапя. – Я хозяин этого дома.

– Приятно познакомиться, – буркнула я. – А я Тефна.

– Знаю, Шерьян говорил. – Иркший кивнул, подходя ближе. – Вот, пока он в озере купается, решил парой слов с тобой перекинуться. Уж больно интересно было, о ком столь важные люди так усердно заботятся.

– Какие важные люди? – мрачно переспросила я. – Шерьян с Гворием, что ли? Мерзавцы они последние и гуси надутые.

– Индюки, – машинально поправил меня старики тут же испуганно шикнул, оглянувшись на оставшуюся открытой дверь. – Тихо ты! Кто же такими словами разбрасывается? Знаешь ли, есть люди, с которыми очень опасно ссориться.

– Как ни странно, знаю, – пробормотала я, невольно потерев грудь, в которой после бурной сцены с Шерьяном вновь поселилась тупая ноющая боль.

– Не расскажешь, что с тобой случилось? – полюбопытствовал Иркший, заметив мое движение. – Долгонько уже в кровати валяешься. Я у Шерьяна спрашивал – тот молчит, только лыбится нехорошо как-то. Неужто он обидел? Ты скажи, я ему тогда все уши пообрываю!

– Вы? Ему? – Я скептически хмыкнула. – Скорее, наоборот.

– Почему наоборот? – искренне удивился старик, тяжело опускаясь подле кровати на стул. – Коли не знаешь, то это мой младший братец.

Я закашлялась от столь неожиданного признания. Затем внимательно посмотрела на Иркшия, пытаясь сообразить, сколько ему лет. По всему выходит, никак не меньше семидесяти, если не больше. Это какая же у них разница в возрасте?

– Пять лет, – уведомил меня старик, без проблем прочитав мои мысли на лице. – Ему восемьдесят, мне, сама понимаешь, чуток побольше. Правда, хорошо выгляжу? Это у нас семейное. До самой глубокой старости бодрячками бегаем.

– Особенно Шерьян отлично сохранился, – с недоверием протянула я. Нет, быть этого не может. Наверное, Иркший все же подшутил надо мной. Шерьян выглядит максимум на тридцать пять, с огромной натяжкой – на сорок. Мыслимо, чтобы я ошиблась в своих предположениях вдвое?

– Да мы не родные братья. – Старик скорчил забавную гримасу. – Названые. В храм бога-сына только круглых сирот берут, коли не знала.

Я нахмурилась. Кажется, в прошлом году Шерьян упоминал нечто подобное.

– Наши родители соседями в деревне были, – торопливо продолжил свой рассказ старик, почувствовав мой интерес – Завсегда друг другу помогали. Покос – вместе ставить, огород – вместе полоть, скотину – вместе пасти. Удобно ведь. Я Шерьяна еще голоштанным помню, когда он только вопить да под себя ходить умел. А потом беда случилась. Ему еще года не исполнилось, когда дом ихний заполыхал. Сушь страшная в том году стояла, вот все как сухой мох вспыхнуло. Никто выбраться не успел. Видать, дверь заклинило или домовой не ко времени зло пошутковать решил. Только мать каким-то чудом умудрилась Шерьяна из окна выкинуть.

Старик тяжко вздохнул и почесал кончик длинного крючковатого носа.

– Мы и сами-то едва не сгорели, – шепотом признался он. – Ох, еле-еле огонь остановили. А батя мой Шерьяна, считай, из самого пламени достал. Чудо, что вообще его писк услыхал. Посидел с матушкой, подумал да решил себе сиротинушку оставить. Мол, где пять детей, там и шестой приживется. Ан нет, уже через неделю в деревню храмовники заявились. Сказали, что ребенка себе заберут. Мол, способности у него определенные есть.

Иркший подвинулся ко мне ближе и совсем тихо закончил свой рассказ:

– Я сам-то в те годы совсем малым был. Бате заплатили хорошо тогда, вот он и рассказывал при каждом удобном случае об этом. Я и не узнал Шерьяна, когда он меня разыскал. К тому времени я один из семьи остался – все остальные умерли во время мора. Сам удивился, когда узнал, что он и есть тот чумазый мальчонка, который едва в огне не погиб. Впрочем, кто знает, чем маги молодость поддерживают. Какие молитвы в своих храмах богам возносят.

– Скорее, сколько жертв на алтари кладут, – мрачно отозвалась я.

– Может, и жертв. – Старик равнодушно пожал плечами. – Я в дела братца не лезу, он в мои нос не сует. Ежели беда какая – тогда поможем друг другу, как же иначе. А так – не обессудь.

– То есть если он меня убить захочет, то вы просто в сторонке стоять и смотреть будете? – на всякий случай переспросила я, подумав, что не так поняла собеседника. – А как же обещание Шерьяну уши оборвать, если это он меня обидел?

– Уши оборву, если в моем доме обидел, – жестокосердно пояснил Иркший. – У нас уговор – он меня в дела своего храма не вмешивает. Пожелает тебя упокоить – милости просим за ограду, да подальше, чтобы куры от криков нестись не перестали. А ежели тут руку поднимет – мигом оглоблей промеж лопаток получит. У меня сердце слабое, я таких страстей видеть не хочу!

Я брезгливо поморщилась. Было в словах старика что-то настолько мерзкое и противное, будто в чан с нечистотами целиком окунулась. Мол, моя хата с краю, ничего знать не желаю. Странно, отец Иркшия по рассказу выглядел вполне достойным человеком, раз уж полез в огонь спасать соседского ребенка. Неужели он так плохо воспитал родного сына?

– А, Иркший, вот ты где, – раздался от дверей знакомый голос. Сердце у меня моментально ухнуло в пятки, и я с трудом удержалась, чтобы не залезть не то что под одеяло – под кровать.

– Решил гостью проведать. – Старик с готовностью повернулся к брату. – Скучно мне стало. Пришел с деревни, глядь, ты в озере бултыхаешься. И чего только тебя туда понесло? Знаешь ведь, что там водяной живет. Хоть и мирный, но кто знает, что у нечисти на уме.

– Для того и полез, – несколько смущенно отозвался Шерьян, прислоняясь плечом к дверному косяку. – Отвлечься немного захотел, косточки размять. Да поговорить с ним по душам. Жаль, что не вышло.

Храмовник провел рукой по еще влажным темным волосам и наконец-то бросил на меня косой чуть виноватый взгляд.

Я в этот же момент отвернулась, демонстративно заинтересовавшись мухой, которая лениво ползала по одеялу. Та, несколько удивленная столь неожиданным вниманием, сонно зажужжала и взлетела, на всякий случай убравшись подальше.

– Я, это, картошки горячей принес, – не замечая повисшей между мной и Шерьяном напряженной паузы, продолжал трещать старик. – Сам-то готовить не люблю, в деревне покупаю. Столько в этот раз утащил – чуть руки не оторвались. Картошка, молоко, мясо жареное. Остыло, поди, уже все.

– Так иди собирай на стол, – предложил Шерьян. – Самое время для позднего обеда. Или раннего ужина.

Иркший хотел было еще что-то добавить, но промолчал, лишь понятливо усмехнулся. Встал, приветливо кивнул мне на прощание и вышел, плотно закрыв за собой дверь.

– Я не желаю с тобой разговаривать, – процедила я, даже не глядя на храмовника. – Больше никогда и ни о чем!

– А я и не настаиваю, – произнес Шерьян. Сделал несколько шагов и положил на краешек стола мой браслет, легонько подтолкнул его ко мне. – Думаю, ты уже можешь получить обратно свою драгоценную находку.

Я растерянно нахмурилась. Интересно, что задумал храмовник? Получается, только что он собственноручно отказался от возможности читать мои мысли? Но почему?

– Потому что друзья так не поступают друг с другом, – медленно, тщательно выверяя каждое слово, проговорил Шерьян. На неуловимое мгновение запнулся и завершил: – Я не хочу, чтобы мое присутствие тебя тяготило. Чтобы ты судорожно перебирала в уме детские стишки и считалочки, боясь выдать себя невольным воспоминанием. И... Давай сделаем вид, будто ничего не было.

– А разве между нами что-нибудь было? – Я фальшиво улыбнулась, поспешно нацепляя на запястье браслет. – Так, лишь невинный флирт и дружеский поцелуй в щечку.

Шерьян скривился, будто от сильной боли, хотел было что-то добавить, но в последний момент сдержался.

– Я принесу тебе ужин в комнату, – произнес он, пятясь к двери. – Если ты, конечно, не желаешь составить мне компанию за столом.