Не плачь, моя леди - Кларк Мэри Хиггинс - Страница 17

Он и забыл, как быстро она плавает. Хоть и худая, руки у нее, наверное, стальные. А что, если, сопротивляясь, она продержится долго и привлечет чье-то внимание? А вдруг на ней этот проклятый свисток? Мин настаивает, чтоб одинокие пловцы всегда имели при себе свисток.

Глаза его зло, разочарованно прищурились, пока он подкрадывался все ближе и ближе к бассейну, готовый прыгнуть, сомневаясь, тот ли сейчас момент. Плавает она быстрее и лучше его, в воде у нее, пожалуй, преимущество…

Второй ошибки допустить нельзя.

«IN AQUA SANITAS» – в воде здоровье. Этот девиз римляне помещали на стенах своих бань. Если бы я верила в перевоплощение, то решила бы, что жила в те времена, думала Элизабет, скользя по темной глади бассейна. Сначала можно было разглядеть не только бассейн, но и патио с шезлонгами, столиками под зонтами и цветущий кустарник. Но теперь все превратилось в черные силуэты.

Упорная головная боль, донимавшая ее весь вечер, потихоньку рассасывалась, чувство, что ее заманили в ловушку, растаяло. Она испытывала восторг, как всегда в воде. «Думаешь, оно зародилось в утробе? – спросила она как-то в шутку Лейлу. – То абсолютное чувство свободы, когда я погружаюсь в воду».

Ответ Лейлы поразил ее. «Может, мама была счастлива, когда была беременна тобой, Ласточка. Я всегда считала, что твой отец – сенатор Ланж. У них с мамой была большая любовь, пока мой дорогой папочка не испортил им все. А когда была в утробе я, они, по-моему, называли меня „роковая ошибка“».

Это Лейла предложила Элизабет взять сценическое имя Ланж. «Может, это и есть твое настоящее имя, Ласточка. Почему бы и нет?»

Как только Лейла начала зарабатывать, она стала посылать маме каждый месяц чек. Однажды чек вернулся обратно. Мама умерла от острого алкогольного отравления.

Коснувшись дальней стенки, Элизабет подтянула колени к подбородку и, перевернувшись, поплыла назад, одним плавным движением сменив скольжение на спине брассом. Возможно ли, что боязнь прочных интимных отношений началась у Лейлы в момент зачатия? Может ли капелька протоплазмы ощущать враждебный климат? И сохранить последствия на всю жизнь? Сама она, благодаря Лейле, никогда не испытывала чувства родительского пренебрежения. Она помнила рассказ матери: «Когда я привезла тебя из больницы, Лейла сразу взяла тебя у меня. И твою кроватку перенесла к себе в комнату. Ей было только одиннадцать, но она стала тебе матерью. Я хотела назвать тебя Лаверной. Но Лейла настояла на своем: „Она будет Элизабет“». Еще одна причина быть благодарной Лейле, подумала Элизабет.

Мягкие всплески воды заглушали легкие шаги на другом конце бассейна. Доплыв до северного бортика, Элизабет повернула обратно и почему-то теперь поплыла на бешеной скорости, точно чуя опасность.

Призрачная фигура кралась вдоль бортика. Он хладнокровно просчитал скорость ее стремительного грациозного продвижения. Время – существенный фактор. Обхватить ее сзади, когда станет проплывать мимо, навалиться на нее, удерживать лицом в воде, пока не захлебнется. Сколько времени на это потребуется? Минута? Две? Но что, если справиться с ней окажется не так уж легко? Ведь смерть необходимо обставить как несчастный случай…

Тут его осенило. В темноте губы его растянулись в подобие улыбки. Как же он раньше не додумался? Костюм для подводного плавания! В кислородной маске он сможет держать ее на дне бассейна, пока она не умрет. К тому же резиновый комбинезон, перчашки, маска, очки – отличный маскарад, если даже кто и заметит его в саду.

Едва сдерживаясь, он проследил, как девушка подплыла к ступенькам, ему не терпелось накинуться на нее, убить. Но ничего, завтра вечером, пообещал он себе. Крадучись, он придвинулся ближе, когда она поставила ногу на первую ступеньку лестницы, набросила халат, поспешила к бунгало.

Он подстережет ее завтра вечером. А на следующее утро кто-нибудь случайно заметит ее труп на дне бассейна. Как рабочий заметил во дворе труп Лейлы.

И больше опасаться ему будет нечего.

Понедельник

31 августа

1

В понедельник Элизабет проснулась задолго до рассвета. Даже плавание не оказало обычного магического действия. Ночь напролет мелькали обрывки снов, исчезали. Наплывали. Снилось все вперемежку: мама, Лейла, Тед, Крейг, Сид, Черил, Сэмми, Мин, Хельмут. Даже два мужа Лейлы, эти промелькнувшие в ее жизни бездельники, вскочившие на подножку успеха Лейлы, чтоб самим оказаться под лучами софитов: первый был актером, второй рвался в продюсеры и светскую жизнь…

В шесть Элизабет встала, подняла занавески и снова забилась под легкое одеяло. Прохладно, но ей нравилось наблюдать, как восходит солнце. Ей казалось, будто само утро тоже сонно: всюду тишина абсолютная. Доносятся только крики птиц с берега.

В половине седьмого в дверь постучали. Вики, горничная, давным-давно служившая у Мин, принесла стакан соку. Крепкая шестидесятилетняя женщина, подрабатывающая к пенсии мужа, приносящая утром, как она шутила, «утренние розы увядающим цветам». Они тепло поздоровались, как и положено при давнем знакомстве.

– Странно жить тут гостьей, – заметила Элизабет.

– О, ты заслужила это. Видела тебя в «Вершине холма». Ты изумительная актриса!

– Но все равно чувствую себя увереннее, обучая водной аэробике.

– И принцесса Дивана всегда может устроиться воспитательницей в детский сад, – улыбнулась Вики.

Элизабет специально переждала, чтобы ежедневная процессия под названием «пешеходная прогулка по Сайприс Спа» отправилась в путь. Когда она вышла из бунгало, пешеходы под предводительством Мини барона уже резво топали по тропинке на побережье. Маршрут начинался от Спа, шел по лесному заповеднику Крокер, огибал поле для гольфа на Пеббл-Бич мимо Лоджа и снова возвращался на Спа. Всего прогулка занимала пятьдесят минут быстрым шагом. Потом – завтрак.

Элизабет устремилась в другую сторону. Было еще рано, машин совсем мало. Она бы предпочла пробежаться по побережью, любуясь океаном, но не хотела встречаться с другими.

Скорее бы вернулась Сэмми, думала она, убыстряя бег. Поговорила бы с ней и уже сегодня улетела. Ей хотелось выбраться с курорта. Если верить Эльвире, вчера Черил обозвала Лейлу «потрепанной пьянчужкой» и все, кроме Теда, ее убийцы, расхохотались.

Мин, Хельмут, Сид, Черил, Крейг, Тед. Самые близкие Лейле люди. Те, что плакали и скорбели на ее панихиде. Лейла, Лейла… Не к месту всплыли строки из песни, которую она учила ребенком:

«Я буду всегда петь тебе хвалу, Лейла!» Слезы защипали глаза, и Элизабет нетерпеливо смахнула их. Она побежала еще быстрее, словно наперегонки со своими мыслями. Солнце сжигало ранний утренний туман, живая изгородь была у дороги омыта утренней росой, носились над океаном чайки… Но правдивы ли слова Эльвиры? Есть что-то в этой женщине непонятно назойливое, нечто иное, нежели эйфория от пребывания здесь.