Предатель крови - Хенди Барб - Страница 48

Лисил слышал каждое слово отца, но не понимал… вернее, не хотел понимать.

— Именно так мы и выживаем, — сказал отец, — именно поэтому мы до сих пор живы. Пришла и твоя пора.

Лисил обучался годами и много ночей провел в этом самом погребе, узнавая то, о чем предпочитал забывать при свете дня. И все же к тому, что происходило сейчас, он оказался не готов.

— Запоминай все подробности, — продолжал Гавриел. — Когда ты вернешься, лорд Дармут захочет выслушать твой отчет. Я поручился за твою сноровку, и… выживем ли мы все, зависит от каждого из нас. Делай то, что необходимо. И не думай о последствиях до тех пор, пока их не увидишь. Помни, чему тебя обучали, и последствий не будет вовсе.

Той же ночью Лисил покинул дом, неся с собой коробку, кинжалы с короткими толстыми лезвиями для подъема на стену и веревку, обмотанную вокруг талии. Ни одна живая душа не заметила его, когда, одетый в черное и в черном же капюшоне, он взобрался на северную стену и затаился под зубцами, дожидаясь, пока не отойдут подальше часовые. Остаток пути — с башни во внутренний двор, а оттуда в господский дом — оказался на удивление легким. Лисил крался вдоль стен, огибал углы, нырял в дверные проемы. В глубине души он все ждал, что что-то пойдет наперекосяк… и даже хотел, чтобы это случилось.

Он был уверен, что рядом нет ни души, но, минуя арочный проем, вдруг обнаружил, что из темноты на него глядят чьи-то глаза.

Лисил окаменел. Охваченный паникой, он на миг забыл все, чему его обучали. Наклонив голову, он пригнулся и замер. Глубокая тень капюшона прикрывала его глаза, а нижняя половина лица была скрыта повязкой из черной ткани.

За арочным проемом находилась комната с дубовыми креслами и черным диваном. Посреди на каменном полу лежал красновато-коричневый ковер. Занавеси на окне были раздернуты. При неярком свете луны, проникавшем в комнату, эльфийские глаза Лисила без труда разглядели висящий на стене большой семейный портрет. Так это просто картина! Он позволил себе немного расслабиться.

У всех изображенных на портрете были темные, скорее всего черные волосы. Мужчина, женщина и три их дочери, одетые просто, но изящно. Глава семейства стоял рядом с сидевшей в кресле супругой и старшей дочерью, а младшие девочки сидели на полу у ног матери. Фоном портрету служили драпировки.

Щегольские усики и короткая бородка барона Проги подчеркивали удлиненное лицо, узкое, но с выдающимися скулами. Над карими глазами выгибались тонкие брови. Он был в белой рубашке и коричневом, простого покроя жилете с черной каймой. Его жена в кремовом платье с корсажем из золотой парчи выглядела строгой и недоступной, однако же в глазах ее таились тепло и гордость. Одной рукой она обнимала старшую дочь, сидевшую рядом с ней.

Девушке было на вид лет пятнадцать или же шестнадцать — чуть меньше, чем самому Лисилу. Черные кудри волной ниспадали ниже плеч. Кожа у нее была белая, нежная, маленький носик и изящной формы рот подчеркивали красоту бездонных темных глаз. В ней слились воедино аристократизм отца и обаяние матери. Лисилу нечасто доводилось оказаться с глазу на глаз с девушкой, а уж эта, на картине, была, бесспорно, хороша собой.

Лицо Лисила, прикрытое капюшоном и повязкой, вспыхнуло — надо же было так глупо испугаться! Он усмирил свое учащенное дыхание и двинулся дальше.

Обогнув лестничную площадку третьего этажа, Лисил оказался в совершенно пустом коридоре. Все стражники были во внутреннем дворе и на стенах, а слуги спали. Он отсчитал третью дверь справа по коридору. Она была, скорее всего, не заперта, но Лисил на всякий случай уже держал во рту пару проволочных крючков.

Бесшумно и быстро он прокрался по коридору и убедился в том, что нужная дверь и вправду не заперта. Прога понятия не имел, что его измена раскрыта. Лисил повернул дверную ручку — не торопясь, дюйм за дюймом, чтобы избежать случайного скрипа, — проскользнул в комнату и прикрыл за собой дверь. Затем вынул изо рта крючки и запер ее изнутри.

В спальне стояла кровать под балдахином. Кровать была такая огромная, что вначале Лисил даже не мог разглядеть, спит ли в ней хоть кто-нибудь. В темноте вся мебель в спальне — от комода и сундука до дивана у окна и приставных столиков — казалась непомерно большой. Лисил пригнулся, вслушался — и лишь тогда различил ровное и глубокое дыхание спящего. Он прополз по полу к самой кровати.

Прога спал на спине, рот его был едва заметно приоткрыт. Пуховое одеяло укрывало его до самого подбородка. Лисил заколебался. В голове у него вдруг не осталось ни одной мысли, и он замер, не в силах шевельнуться… пока в его сознании не прозвучал голос отца:

Именно так мы и выживаем… выживем ли мы все, зависит от каждого из нас… делай то, что необходимо.

Лисил позволил барону еще дважды вдохнуть и выдохнуть.

Затем он извлек из ременных ножен на запястье серебристый стилет и переступил вдоль кровати, так чтоб левой рукой без труда дотянуться до лица Проги. В правой руке он сжимал стилет. Ему вспомнился один из уроков матери: «Если прикоснуться к спящему, он непременно отодвинется, повернется на бок, причем даже не проснувшись».

Лисил протянул левую руку и ладонью осторожно провел по щеке Проги. Барон вздрогнул во сне и повернулся спиной к Лисилу, подставляя ему затылок и основание шеи. Лисил потянулся дальше и левой ладонью крепко зажал спящему рот. Прочее было делом нескольких секунд.

Он выпрямился, всем своим весом налегая на спящего. Голова Проги почти утонула в мягкой подушке. Лисил нанес удар, и стилет пронзил кожу в основании черепа. Клинок чиркнул по верхнему позвонку и погрузился в череп Проги — до самой рукояти.

Барон содрогнулся всем телом и тут же обмяк.

Вокруг рукояти стилета расползлось кровавое пятно. В темноте спальни оно казалось черным.

Лисил не переменил позы, все глубже вдавливая голову своей жертвы в подушку. Он не знал, сколько простоял так, и очнулся, лишь когда мышцы левой руки свело судорогой. Он выдернул стилет и перекатил убитого на спину. И вернул стилет в ножны, забыв вытереть лезвие.

Рот Проги был открыт, карие глаза безжизненно уставились в потолок. Лисил закрыл мертвецу рот и глаза, расправил прикрывавшую его перину. Уходя, он при помощи крючков запер дверь спальни снаружи и лишь затем, бесшумно ступая, двинулся по коридору к лестнице.

Все годы, которые миновали с той ночи, он не мог вспомнить, каким образом выбрался из крепости, пробирался ли он домой со всеми предосторожностями или же просто бежал со всех ног.

Он вернулся незадолго до рассвета, обессиленный, запыхавшийся, — и обнаружил, что родители не спят и ждут его. Нейна смотрела в кухонное окно, как он подошел к двери черного хода. Лисил прошел мимо нее, не сказав ни слова, но в арочном проеме, который вел в гостиную, стоял Гавриел, и Лисилу волей-неволей пришлось остановиться.

Не глядя на родителей, он изложил все подробности своего первого дела. Когда он смолк и стало ясно, что сказать ему больше нечего, Нейна тихим голосом разрешила ему уйти. Лисил пошел к себе и до рассвета просидел на полу своей комнаты, почти не слыша, как в коридоре скребется в закрытую дверь Малец.

Когда рассвело, Гавриел отвел его в замок. Стражники доставили Лисила в укромный альков, и там он с глазу на глаз поведал лорду Дармуту, как умер барон Прога. Выслушав его, Дармут одобрительно покивал.

— Теперь никто не узнает, что Прога мертв, пока мои солдаты не захватят его вотчину. Ты недурно справился, парень. Изменнические замыслы Проги провалились, прежде чем он успел сделать первый ход.

Лисил вновь и вновь повторял себе, что он убил изменника. Уверенность в правоте своего дела продержалась в нем почти целый месяц.

Как-то мать пригласили на празднество в замок, и тогда отец решил повести Лисила куда-нибудь — отдохнуть и развеяться. По дороге они миновали несколько всадников — в пух и прах разряженных нобилей, которые проскакали по улице Милости, направляясь к замковому мосту.