Вася Кочкин, человек лет двенадцати - Христолюбова Ирина Петровна - Страница 19

— С вами поговоришь! — Светлана Ивановна вспыхнула и даже притопнула изящной туфелькой.

Папа вздохнул:

— Вот так-то, дорогуши! — И вышел из зала.

— И это при ребенке! — крикнула ему вдогонку потрясенная Шишкина.

Вася выскочил вслед за папой.

Они вышли на улицу. Папа закурил.

— Ну, иди домой! — он похлопал сына по плечу. — Нам в разные стороны. Мне еще на работу бежать. К Октябрьской надо кучу лозунгов написать.

— А сейчас какой пишешь?

— «Отдадим все силы…»

— Опять все силы, — вздохнул Вася.

Они расстались. Папа пошел призывать, а Васе надо было подумать обо всем, что произошло. Что-то получается не то в его жизни. Невеселая история. Даже грустная.

Размышляя, Вася не заметил, как его догнала Лидия Петровна.

— Что, Василий, нос повесил? — спросила она.

— Потому что меня по носу бьют, — улыбнулся Вася и почесал нос.

— Вот невидаль!

Они пошли вместе. Лидия Петровна, как всегда, была в своей шляпке, плащике, старых туфлях.

В овощном ларьке продавали капусту. Очередь была человек десять.

— Придется встать, — сказала Лидия Петровна. — Ты мне поможешь донести? — спросила она.

Вася закивал головой.

— Почему никто из вас не умеет говорить элементарные любезности?

— Какие любезности? — удивился Вася.

— Головой ты умеешь кивать. А сказать: «Рад вам помочь!» или даже «Счастлив вам помочь!» — не можешь?

— Как в девятнадцатом веке! — сообразил Вася. — Так они в очередь за капустой не стояли. Только и делали, что прожигали жизнь на балах! Их с детства учили…

— Что правильно, то правильно, — перебила его Лидия Петровна. — Их с детства учили!

Пока Лидия Петровна объясняла Васе про дворянскую жизнь, подошла очередь, на них зашикали, потому что надо было выбирать капусту.

Продавщица без всякого выбора бросила на весы три вилка.

— Самые плохие! — возмутился Вася. — Вон тот дайте, в уголке!

— Тот не нужен, этот не нужен, роются тут! — закричала продавщица. Очередь ее поддержала. Все стали обвинять Лидию Петровну, что она роется в капусте.

— Кто роется? — воскликнул Вася. — Сами роетесь, мы даже не выбирали!

— Ишь распустили! — мужчина, стоящий следующим в очереди, отодвинул Васю от прилавка. — Воспитала бабка внука, а он вырастет, потом ей же голову оторвет!

Лидия Петровна молча расплатилась, Вася затолкнул вилки в сетку, сдерживая негодование.

— Я на весь ваш ларек жалобу в горисполком напишу! — крикнул он (Лидия Петровна тащила его за рукав). Когда человек в негодовании, он всегда мелет всякую глупость, Вася это понимал, но ничего другого ему в голову не пришло.

— Не ожидала я от тебя, Василий! — сухо сказала Лидия Петровна, когда они отошли от ларька.

— А чего они ругаются? «Голову оторвет!» — передразнил он. — Я точно знаю, что этот усатый всю капусту переберет и никто ему слова не скажет. А кто не выбирает, на того и кричат. Я уж сколько раз замечал!

— Ты меня гораздо опытнее, — насмешливо сказала Лидия Петровна. — С тобой не пропадешь. Только учти — склочников я не люблю.

— Разве я склочник? — обиделся Вася. — Я — за справедливость!

— Когда во время голода люди дерутся из-за куска хлеба — это довольно неприятная картина. Видела. А когда сытые — из-за вилка капусты… Унизительно! Ты меня, Василий, огорчил.

Вася и сам был огорчен. Значит, что-то ему недоступно такое, что для Лидии Петровны само собой. Будь на месте Лидии Петровны мама, она тут же бы во всей очереди навела порядок, и каждый бы получил капусту ту, что надо. Это Вася понимал и маму одобрял. Кто-то должен порядок наводить?

А Лидия Петровна лучше капусту есть не будет. И не только капусту. Капуста к примеру. И еще принесут, так не примет. Умрет с голоду.

Вася шел, жевал листок капусты, и вид у него был довольно глупый.

— Лидия Петровна, вы говорили, что надо жить осознанно. А как это осознанно?

— Разве ты не знаешь?

— Откуда мне знать? Я ведь еще мало жил.

— Не так-то мало. Уже можешь соображать. Сейчас не поймешь — потом уже трудно будет понять.

— Так как?

— Сопротивляться злу. Другого ничего не могу тебе сказать. Ну, и глупости тоже. Только не по капустным делам. Очень все просто, Василий.

— Просто?

— Просто. А ты бы хотел жить запутанно?

— Не хотел бы…

— Вот и живи просто. Сопротивляйся злу и глупости.

Небольшое отступление. На то и мужчины

Мама сообщила радостную весть: ее посылают на конкурс парикмахеров в город Ленинград. Мамой можно было гордиться. На радостях она все же не забыла спросить, как прошло в школе собрание, о чем говорила инспектор по делам несовершеннолетних.

Папа долго и запутанно рассказывал одну уголовную историю, которую упоминала инспектор. В конце концов совсем запутался, мама ничего не поняла.

— Что ты мне разные истории рассказываешь? — не вытерпела она. — Про Ваську учительница что-нибудь говорила?

— У меня с учебой все нормально, — сказал Вася. — Я — успевающий, могу даже без троек учиться.

— Знаю, что можешь, — сказала мама. — Я отца спрашиваю, а не тебя.

Папа и Вася переглянулись.

— Все нормально! — неожиданно твердым голосом произнес папа. — Поезжай спокойно в Ленинград.

Мама заулыбалась. Какой хороший день: никто ее не расстроил дома, а на работе одна клиентка даже благодарность написала. Но самое главное: сыном довольны в школе, мужем — на работе.

— Хоть отдохну сегодня от всех забот! — сказала мама и легла на диван, как это обычно делал папа. Ей даже не хотелось смотреть телевизор. Хотелось просто лежать и думать, что все хорошо. И от этого на душе тепло и легко.

А у папы и Васи на душе было, наоборот, и не тепло, и не легко. Но пусть мама отдыхает. В конце концов они мужчины и сами должны решать свои дела.

Но все-таки Вася не удержался. Присел на диван, помолчал, а потом спросил:

— Мам, а чего бы ты сделала с кассиршей, которая тетю Фису обманула?

— Убила бы!

— Я же серьезно. Может быть, это склока, а не борьба за справедливость?

— Это надо же, борьба у него в голове! Украли деньги — хватай за руку! В других странах вообще руку отрубают. Отрубят — потом и думай, справедливо или несправедливо. Может, и не стоило воровать!

— Угу! — Вася сидел, наморщив лоб, и соображал, как все совместить — и маму, и Лидию Петровну, и чтоб при этом получилась гармоничная картина.

— Нет, ты не дашь спокойно умереть, — сказала мама. — Включай телевизор!

Откровенные признания

Кочкина, поскольку он оказался пионером, решили из пионеров исключить. Совершенно правильное решение! Нельзя все время принимать, надо хоть раз в десять лет кого-то исключить, проявить принципиальность, политическую зрелость. А уж кого как не Кочкина! Видите ли, он сам решил выйти из рядов… У нас так не бывает! Нет у нас такого понятия «сам», у нас есть только «сами».

Так основательно думала вожатая Тамара Трошина. В ансамбль песни и пляски ее не приняли. Она была ужасно расстроена. Кроме пединститута, деваться некуда. Тамара это поняла, проплакав всю ночь. «Ансамбль остался в прошлом, в розовых мечтах детства», — сказала себе Тамара, утирая утром слезы.

О своей неудаче с ансамблем вожатая поведала только Светлане Ивановне, с которой подружилась.

— Я бы на твоем месте пошла в культпросветучилище, — посоветовала Светлана Ивановна. — В школе ты останешься старой девой и будешь ходить в стоптанных туфлях, как Лидия Петровна.

— Я училась у Лидии Петровны и очень ее уважаю! — сказала Тома.

— И чему она тебя научила? — грустно рассмеялась Светлана Ивановна. — По-моему, все ее уроки пошли для тебя впустую.

Тамара обиделась.

— А для вас? — спросила она.

— Ну, я в вашей школе не училась! А если честно, то мне до Лидии Петровны далеко. Но я и не хочу быть Лидией Петровной. Она из другой эпохи, из минувшей.