Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди] - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 40

Я не понимала этого до тех пор, пока не прочла в колонке новостей, что на Сосновом кладбище в Приходе было организовано три избирательных участка и голосование шло полным ходом с помощью доверенностей, выписанных умершими на своих родственников. («О, Смерть, не будь горда!»)

Лично я столкнулась с демократией, уже будучи взрослой женщиной, и в умеренных дозах и разумных пределах она кажется мне вполне нормальным делом. Скажем, британские канадцы пользуются демократией в слегка разбавленном виде и прекрасно себя чувствуют. Но лишь в Калифорнии демократией упиваются круглые сутки. Здесь, кажется, дня не проходит, чтобы где-то не проводились какие-нибудь выборы, и, как мне говорили, каждый избирательный участок не живет без выборов и месяца.

Думаю, они могут себе это позволить. У них везде чудесный климат — от Британской Канады и до Мексиканского королевства — и богатейшая земля на всей планете. Второе любимое занятие калифорнийцев (секс) в его простых формах почти ничего не стоит — как марихуана, оно доступно всем и везде. Это оставляет уйму времени и сил для первого любимого занятия — политики-политики-политики.

Они избирают всех и каждого — от регистратора на избирательном участке и до председателя конфедерации (шефа). И почти так же быстро они их всех отзывают и переизбирают. Например, шеф избирается сроком на шесть лет, но из последних девяти шефов лишь двое отбыли полный срок, а все остальные были отозваны, кроме одного, которого линчевали. Во многих случаях чиновника не успевают привести к присяге, когда появляется первая петиция о его отзыве.

Однако калифорнийцы не ограничиваются выборами, перевыборами, отзывами и (иногда) линчеванием своих представителей власти, они еще обожают принимать законы. На каждых выборах баллотируется гораздо больше законов, чем кандидатов. Провинциальные и национальные представители обладают порой здравым смыслом — во всяком случае меня уверяли, что типичный калифорнийский законник снимет свое предложение, если вы сумеете доказать ему, что дважды два — не три и не пять, независимо от того, сколько избирателей проголосовали за это. Но подлинные законники («инициативные группы») не принимают во внимание подобные «мелочи».

Например, три года назад один «подлинный» экономист обнаружил, что выпускники колледжей зарабатывали в среднем на тридцать процентов больше, чем их сверстники, не обладающие степенями бакалавров. Подобный факт попирал святая святых калифорнийской демократии — самое Калифорнийскую Мечту, — и потому он был предан анафеме и на следующих же выборах были приняты меры: выпускники всех высших учебных заведений в Калифорнии, а равно и все калифорнийские граждане, достигшие восемнадцатилетнего возраста, автоматически получали степень бакалавра.

Восхитительная мера — обладатель степени теперь не имел никаких антидемократических привилегий. На следующих выборах ожидалось снижение возрастного ценза, и сейчас ширилось и крепло движение за распространение этого закона на всех граждан, включая новорожденных.

Глас народа — глас Божий. Лично я не вижу в этом ничего страшного. Это не стоит ни гроша и всем доставляет много радости (за исключением нескольких здравомыслящих людей, которых, впрочем, можно пересчитать по пальцам). Было около трех часов, когда мы с Джорджем шли по южной стороне Национальной площади перед дворцом председателя в поисках главного отделения Единой карты. Джордж говорил, что с моей стороны было бы разумнее зайти к «Королю Бергеру» на предмет маленького перекусона взамен ленча. По его мнению, громадный Бергер, сотворенный из филейных частей и соевого шоколада, являлся единственной калифорнийской данью международной кухне. Незаметно кривясь, я соглашалась с ним…

Человек двадцать мужчин и женщин спускались по огромной дворцовой лестнице. Джордж начал было сворачивать в сторону, чтобы не столкнуться с ними, когда в середине этой толпы я заметила маленького человечка в традиционном головном уборе из орлиных перьев со знакомым по фотографиям лицом и остановила Джорджа. И в тот же самый момент краем глаза я заметила еще кое-что: фигуру человека, выходящего из-за колонны на самом верху лестницы. Дальше я действовала по внезапному импульсу. Отшвырнув в сторону несколько человек из свиты шефа, я опрокинула его на ступеньки и тут же ринулась к колонне.

Я не убила того, кто прятался за ней, — я просто сломала ему руку, в которой он держал пистолет, а потом врезала ему как следует по хребту, когда он попытался бежать. Мне не нужно было так торопиться, как пришлось за день до этого в доме Жанет, и ликвидировав мишень, которую изображал собой шеф (ну, на кой черт он носит этот нелепый головной убор?), я успела подумать, что, если взять убийцу живьем, он может привести к тем, кто стоит за всеми этими идиотскими убийствами. Однако я не успела решить, что мне делать дальше, — двое из столичной полиции уже держали меня за руки. У меня здорово испортилось настроение — я представила, каким презрительным тоном будет разговаривать со мной Босс, когда я признаюсь, что позволила арестовать себя средь бела дня при всем честном народе. Какую-то долю секунды я всерьез подумывала о том, чтобы вырваться и исчезнуть за горизонтом, что было вполне достижимо, поскольку у одного полицейского явно подскочило давление, а второй был пожилым, близоруким человеком в очках с толстыми стеклами…

Слишком поздно. Если я войду в полный разнос, через два квартала я почти наверняка затеряюсь в толпе и оторвусь от них. Но эти дуболомы, стараясь попасть в меня, уложат как минимум с полдюжины случайных прохожих. Непрофессионально! Какого черта дворцовая стража не охраняет как следует своего шефа, а заставляет заниматься этим меня?.. Надо же, какой-то осел за колонной, мать честная! Такого не было со времен убийства Хью Лонга…

Ну, почему я влезла вдруг в это дело и не дала убийце пришить шефа конфедерации в этой его дурацкой шапке? А потому что я натренирована на активную защиту — вот почему. И в драку я вступаю рефлекторно. У меня нет ни малейшего интереса к дракам, я не люблю их, но… Так уж выходит.

Впрочем, долго размышлять о своих рефлексах мне не пришлось, потому что в игру вмешался Джордж. Джордж говорит на британо-канадском английском без акцента (может быть, слишком правильно), но сейчас он бормотал что-то невразумительно по-французски и пытался оторвать двух стражей порядка от моих локтей. Тот, что в очках, пытаясь разобраться с Джорджем, отпустил мою левую руку, и я тут же врезала ему локтем в поддых. Он охнув рухнул на землю. Второй все еще держал мою правую руку, поэтому тремя пальцами левой я достала его в то же место, что и первого. Он, тоже охнув, свалился на своего коллегу и оба, раскрыв рты, стали судорожно ловить ртом воздух.

Все это произошло гораздо быстрее, чем я рассказываю, то есть: два осла схватили меня под руки, вмешался Джордж и — я свободна. Сколько могло пройти? Две секунды? Как бы там ни было, но убийца со своим пистолетом исчез.

Я уже была готова тоже исчезнуть вместе с Джорджем (пусть даже мне придется тащить его волоком на себе), когда обнаружила, что Джордж уже все за меня решил. Он поставил меня по правую руку от себя и направил прямо на главный дворцовый вход, расположенный за длинным рядом колонн. Когда мы вошли в ротонду, он отпустил мой локоть, тихонько сказав:

— Не беги, дорогая… Тише, тише, вот так. Возьми меня под руку.

Я взяла его под руку. В ротонде было полно народу, но никто не суетился и никак нельзя было сказать, что в нескольких метрах отсюда только что была совершена попытка убийства главного правительственного чиновника страны. Арендованные ларьки в ротонде жили своей напряженной жизнью, особенно те из них, у которых из окошек свешивались разные шмотки и сувениры. Слева от нас молодая женщина продавала лотерейные билеты, вернее, пыталась продавать — в данный момент покупателей не было, и она уткнулась в свой терминал, по которому передавали душещипательную драму.

Джордж затормозил и мы остановились у ее киоска. Не поднимая на нас глаз, она пробормотала: