Падающая Звезда - Гаррисон Гарри - Страница 37

– Все в порядке, – наконец объявил Брон.

– Будем начинать, – ответил Патрик. – Я не могу тебе чем-нибудь помочь?

– Нет. Пока вроде бы нормально. Этот двигатель теоретически довольно прост. Урановая пыль заключена в неоновых вихрях, находящихся внутри ламп. Кварцевые трубы, в которых содержится эта смесь, окружены слоем водорода с примесью вольфрама, чтобы увеличить теплостойкость. Водород сдерживает нагревание плазмы урана-235, который медленно нагревается до 23 000 градусов по Кельвину. При этом нагревается и сам водород. В результате он вырывается из реакционной камеры. Это последний этап перед стартом: остается лишь включить турбонасосы во вторичной водородной петле…

Брон замолчал на полуслове – раздался какой-то звонок, и на пульте зажглись красные огоньки. Элай быстро защелкал выключателями.

– Так и должно быть? – спросил Патрик.

– Нет, так быть не должно, – ответил Элай, причем зубы его обнажились в довольно зловещей ухмылке. – Старт пока что откладывается. Что-то не в порядке.

Оба одновременно посмотрели на табло Полетного Времени. 13:03.

Оставалось меньше одиннадцати часов до того момента, когда орбита приведет «Прометей» в соприкосновение с атмосферой.

– Что не так? В чем дело?

– Я еще не знаю. – Элай ввел программу в компьютер, и на дисплее появилась восьмицветная диаграмма всех схем и узлов. – Тут пять двигателей, работающих как одна система. Они гораздо ближе связаны между собой, чем двигатели химического типа. И вот какой-то один, видимо, вышел из строя. Постараюсь определить, в чем дело. Патрик, ради Бога, не дергай меня. Я должен разобраться в этом один.

– Хорошо, я буду в пилотском отсеке. Если буду нужен, вызовешь меня по интеркому.

Оттолкнувшись, Уинтер взмыл вверх. В отсеке экипажа он увидел, что Сальников лежит (а точнее, висит, удерживаемый ремнями безопасности) на кушетке. Патрик хотел к нему обратиться, но Коретта поднесла палец к губам и поманила его к себе.

– Григорий спит, – прошептала она. – И не надо его будить. Он в не очень хорошем эмоциональном состоянии. Усталость и нервное напряжение сказались. Пришлось дать ему снотворное. Я сказала, что это транквилизатор. Он не хотел, поэтому я тоже сунула в рот две пилюли, но сумела потихоньку их выплюнуть.

– Насколько он плох? – спросил Патрик, глядя на спящего.

– Пока трудно сказать. На Земле я бы ответила на ваш вопрос, но здесь другое дело. Полагаю, он достаточно устойчив – иначе русские не включили бы его в состав экипажа.

– Это ничего не значит. Согласно докладу, который мне удалось прочесть. Сальников – единственный специалист по микроволновой трансмиссии, который хоть как-то годился для полета. Я подозреваю, что его отправили в космос чуть ли не насильно.

– Если это так, то многое становится ясным. И физические данные, и характер Сальникова мало пригодны для работы в космосе. Но он нам понадобится, когда мы выйдем на орбиту. После смерти полковника Григорий – единственный, кто может собрать генератор. Надеюсь, что, отоспавшись, он придет в себя и сможет работать. А когда ему будет чем себя занять, проблем с ним не возникнет.

– Спасибо, Коретта. Вы правы. Если от меня потребуется помощь, скажите.

– Дело в том, что он не любит принимать лекарства.

– Я могу ему приказать. Имею на это право.

Патрик направился к пилотскому отсеку, но Коретта ухватила его за рукав.

– Минуточку. Между прочим, вы тоже мой пациент.

– Что, пилюлю? – угрюмо спросил он.

– Нет, вам нужно поесть и попить. И захватите что-нибудь для Нади.

– Конечно, спасибо. Стоило вам напомнить, и я понял, что умираю от голода и жажды.

Уинтер взял пластиковые коробочки и бутылки и присоединился к Наде. Пристегнувшись к кушетке, передал ей провизию.

– Приказ доктора. Надо перекусить.

– Спасибо, я хочу только пить.

– Надо и поесть.

Патрик заставил себя съесть почти весь тюбик с пастеризованным рагу, отложив сеанс связи с Центром на потом.

– С двигателем неполадки, – сказал он Наде.

– Не может быть! Неужели опять?! – в ужасе воскликнула Надя, прижав руки к груди.

– Мне очень жаль, – сказал Патрик, беря ее за руку. Кожа у Нади была прохладной. – Надеюсь, ничего серьезного. Элай занимается проверкой…

– «Прометей», «Прометей», вас вызывает Центр управления полетом.

– Привет, Флэкс. Это Патрик. Докладываю: неполадки с ядерным двигателем. Проверка прошла успешно, но при попытке запуска на пульте загорелись красные лампочки.

После короткой паузы Флэкс, усталый и нервничающий не меньше, чем астронавты, спросил:

– Вы выяснили, в чем дело?

– Нет. Доктор Брон как раз этим занимается. На месте ли ваши специалисты по ядерным двигателям? Они могут нам понадобиться.

– Разумеется. Все здесь. Они спрашивают, не можете ли вы передать нам данные по состоянию двигателя?

– Роджер. Сейчас сделаю.

Компьютер корабля занес в память все действия, предпринятые Броном во время проверки и подготовки ядерного двигателя к старту. Со своего пульта Патрик вызвал из памяти эту информацию и одним нажатием кнопки отправил ее в Центр управления полетом. В это время запищал интерком. Трубку взяла Надя и тут же коснулась плеча Уинтера.

– Да? – обернулся он к ней.

– Это был Элай. Кажется, он понял, в чем дело. Я сказала ему, что вы на связи с Центром, и он идет сюда.

Патрик кивнул и снова повернулся к компьютеру.

– Центр управления полетом, имею новую информацию. Сейчас с вами будет говорить доктор Брон. Судя по всему, он установил причину сбоя.

– Еще бы, – сказал Элай, влетая в пилотский отсек. Он увидел в руках Нади бутылку с водой и внезапно почувствовал, как сухо у него во рту. – Можно отхлебнуть? Спасибо.

Он выпил половину содержимого, вздохнул и вернул бутылочку Наде.

– Плохи дела, Патрик. Совсем никуда. Я свяжусь с нашими ребятами в Центре, и они воспроизведут ситуацию у себя на макете, но я уверен, что мой диагноз правильный. Ты знаешь, что сердце ядерного двигателя – тяжелые кварцевые трубки. Вот почему такие двигатели еще называют реакторами лампового типа. Кварц – материал прочный, и двигатель надежно защищен от перепадов температуры. Но погоколебания и аварийное отделение корпуса ракеты даром не прошли…

– Удар?

– Вот именно. Ведь кварц, по сути дела, – то же стекло. Очевидно, во время попытки отделения ступени был сильный удар. По-моему, одна из трубок разбита.

– А заменить ее можно? Элай горько рассмеялся.

– Заменить? Даже если бы у меня была запасная трубка, в космосе ничего бы не получилось. Нет уж, если трубка действительно повреждена, надеяться не на что. Двигатель не включится.

– Но что-то нужно предпринять. Мы обязаны попытаться, – настаивал Патрик.

– Что ты предлагаешь?

– Давай посмотрим на двигатель собственными глазами и попробуем разобраться, в чем там дело. Потом передадим в Центр полные данные. Пусть они прикинут, что можно сделать.

– Ах, Патрик, ну и оптимист же ты, сукин сын. После напряженной продолжительной работы Элай как-то скис, ссутулился, стал как бы меньше ростом.

– Нет, дело не в оптимизме, просто я работаю так, как меня учили. Существуют различные программы на случай любых непредвиденных обстоятельств. У нас серьезная проблема, но явно недостаточно информации. Придется выйти в открытый космос и на глаз определить, в чем неисправность. Так и будем действовать. У нас остался всего один исправный жизнеобеспечивающий шланг. Ты им и воспользуешься. Пойдем, надо одеваться.

– Стоп, не так быстро. Я никогда не работал в открытом космосе и, уж во всяком случае, не собираюсь приступать к этому делу без подстраховки. У тебя гораздо больше опыта, ты сможешь все сделать быстрее…

– Я не физик-ядерщик. Это твоя специальность. Ты участвовал в создании этого двигателя – сам нам об этом неоднократно рассказывал. Так что, наверное, разберешься во всем с первого взгляда. – Уинтер направился к стенному шкафу и вдруг обернулся, потрясенный неожиданной догадкой. – Слушай, ты что, просто боишься?