Атака неудачника - Стерхов Андрей - Страница 72

Вернувшись, не солоно хлебавши, на крыльцо, я стал соображать, чем бы таким заменить скрытность и внезапность. И решил — быстротой и натиском. Выбить дверь к чертям собачьим, вломиться внутрь, подавить неприятеля пальбой да ором, а дальше уже действовать по обстановке — чем не план? Отличный план. Что мешает так сделать? Ничего не мешает.

Однако до штурма дело не дошло. Только я собрался отойти, чтоб взять разбег, за дверью послышались голоса, а через несколько мгновений — и лязг задвижки. Мигом слетев с крыльца, я отбежал к растущей в глубине двора рябине, и уже оттуда, из глухой тени, стал наблюдать, что будет дальше.

Ждать пришлось недолго, дверь вскоре скрипнула и на крыльцо вышли два любопытных кадра. Один, худой и высокий, смахивал на студента. На нём была брезентовая куртка с капюшоном и расклешённые джинсы, а за плечами болтался рюкзак из грубой чёрной кожи. Второй, среднего роста, коренастый, одетый в тёмное строгое пальтишко, показался мне кадровым военным в чине не ниже капитана. Почему мне так показалось, честно говоря, не знаю, не анализировал. Может, дело в выправке. Может, в стрижке. Может, ещё в чём-то. Впрочем, не важно, кем эти двое были в миру. Важно, что по природе своей они были вампирами.

Даже Взглядом не пришлось ауры шерстить, чтобы это понять. И так было видно. Хотя внешне и отличались они друг от друга разительно, однако имелось в их облике кое-что и общее, а именно — характерно выпяченная нижняя челюсть. Нормальные вампиры, вампиры, которые придерживаются пусть несколько и усечённых, но всё же норм приличия, пытаются различными способами скрыть столь яркую физиологическую свою особенность, а вот дикие её не скрывают. Дикие наоборот, особенность эту в себе культивируют. У них считается это особым шиком. А по отношению к остальному упыриному сообществу — вызовом.

Едва вампиры вышли на крыльцо, дверь за ними сразу захлопнулась. Того, кто закрывал дверь, я со своей позиции видеть не мог, зато услышал, как он громко пожелал уходящим в ночь удачной охоты.

— Свет тебе в морду, — хрипло выругавшись, избежал сглаза «майор».

«Студент» же обронил через плечо:

— Не скучай, Хабиб. — После чего накинул на голову капюшон и обратился к «майору»: — Ну что — как обычно? На Тимирязева, до пожарной вышки, а потом по кругу?

— Погоди, братец, не гони лошадей, — откликнулся «майор». Вытащил неспешно сигарету, чиркнул зажигалкой и, выпустив дым после первой затяжки, заметил мечтательно: — Эх, не пёхом бы сейчас кругаля выписывать, а мышью летучей полететь. — И тут же спустил себя с небес на землю: — Только рождённый ползать, увы, летать не может.

На что «студент» справедливо заметил:

— Вообще-то, может. Если випом станет.

— Место випа у нас всего одно и оно занято, — напомнил «майор». — Или ты, Гоша, собрался Урмана сковырнуть?

— Я? — «Студент» заметно напрягся. — Нет. Что я самоубийца, что ли?

— А чего ж ты тогда?

«Студент» недоумённо мотнул головой:

— Погоди-погоди, Петрович, чего-то я чуток не догнал. Это же ты сказал, что летать хочешь. Ты. Не я.

— А ты типа не хочешь?

— Я? — Гоша оскалился в попытке улыбнуться. — Я, Петрович, и так летаю. Не всегда, конечно, время от времени, но летаю.

— Как это? — не понял «майор».

— Как птица.

— Шуткуешь, братец?

— Зачем? Правду говорю. Про бэйсд джампинг слышал?

— Что за ересь?

— Прыжки со специальным парашютом.

— С самолёта, что ли?

— Нет, с горы какой-нибудь. Или с небоскрёба. Или ещё с чего-нибудь типа этого. Я вот, например, недавно с башенного крана сиганул. Теперь вот с вышки телевизионной собираюсь.

— Ну и как оно?

— Мне по кайфу. Прикинь, ветер свищет, земля хрен знает где, облака — вот они, и ты паришь, словно птица. Огромная такая птица. Просто высший класс. Была бы моя воля…

— Ладно, братец, кончай ля-ля, — грубо оборвал напарника «майор». — Идти надо. Рассвет скоро, а ты тут раскудахтылся.

Швырнул бычок на землю, зло раздавил его и пошагал со двора. Гоша пожал плечами, недоумевая, чего это Петрович вдруг так завёлся, выяснять отношения однако не стал, накинул гарнитуру на ухо и поплёлся следом.

Спору нет, можно было бы напасть и на этих двоих. Одного вырубить, другого прихватить, дальше — по плану. Пожалуй, справился бы. Но не стал этого делать. Зачем? Воевать нужно с умом, по возможности — экономя силы. Пожелание-совет вампира Гоши не скучать, подсказал мне, что тот, кого он назвал Хабибом, остался в доме один. Теперь не нужно было ломать дверь, кричать дурным голосом «Всем на пол, работает ОМОН!» и палить в воздух. Одного можно заломить и без кавалерийской атаки. Даже дикого. Пусть он весь из себя и дикий, но не вип же. Вип в этой банде по определению всего один. И зовут его Урман. Ни фига не Хабиб.

Короче, дождался я, когда стихнут шаги ночных охотников, вернулся из своего укрытия на крыльцо и с силой постучал по двери. Не успела осыпаться шелуха старой краски, внутри послышались шаги. Потом глухой голос спросил:

— Кто?

— Открой, Хабиб, — попросил я, пытаясь подражать вампиру Гоше. — Я плеер забыл.

Хабиб чертыхнулся, потом ещё раз, и стал греметь засовом. Ну а когда открыл дверь, благополучно уткнулся носом в дуло моего кольта. Узнав, выдохнул:

— Дракон?

И попятился.

— Дракон, дракон, — подтвердил я. Не опуская пистолет, вошёл внутрь, прикрыл за собой дверь и принял из рук обалдевшего вампира подсвечник с тремя горящими свечами. Огляделся и кивнул на выход из прихожей: — А ну-ка давай шагай в комнату.

Хабиб, оказавшийся колоритным типом с растоманской шапочкой на голове, но в белоснежной форме олимпийской сборной России, подчинился приказу и безропотно пошёл по коридору. А я естественно за ним.

Комната, в которую мы вошли, дважды повернув направо и один раз налево, оказалась к моему удивлению огромной залой, увешанной восточными коврами и обставленной древней, но добротной, ещё той, сделанной из дерева, а не из стружек, мебелью. И, между прочим, в этой зале стояло, помимо стола и кресел, аж четыре дивана. Легко можно было представить, как на рассвете сползаются сюда, утолив дурную жажду, дикие всей своей развесёлой стаей. И тут же переживают сообща под присмотром дежурного прохождение пика усвоения — те самые знаменитые сто семьдесят минут мучительного отходняка, про которые так поётся в одной их актуальной песне: «Не знаю, когда увидимся вновь. Полночь. Но почти сто семьдесят минут тебя кто-то ждёт».

Осмотревшись, я показал Хабибу на одно из кресел:

— Падай, вампир.

Сам оставил подсвечник на покрытом алом бархатом столе и сел в другое кресло, в то, которое стояло у стены между двумя пилястрами.

— Убьёшь? — выполнив мой приказ, спросил вампир угрюмо.

— Будешь паинькой, нет, — ответил я. — А нет, да.

— Убьёшь, наши тебя найдут потом.

— И что?

— На куски порвут.

— Не пугай, оставлю без обеда.

— Найдут… Не вопрос. Уже ищут.

— Ищут, говоришь. Плохо ищут. Помочь хочу. Я им помогу, а ты мне. — Я поводил дулом пистолета. — Если, конечно, не мечтаешь хлебнуть в полный рост серебра заговорённого.

Вампир, непрерывно следя за движением пистолета, выговорил с трудом:

— Не понимаю тебя.

— А и не надо тебе ничего понимать, — успокоил я его. — Твоя задача Урмана вызвать.

— Урмана? — Вампир дёрнулся как от удара. — Зачем это Урмана?

— А толковать я с ним буду. Так что давай, вызывай. Вызывай-вызывай.

Вампир отвёл глаза:

— Я номера его не знаю.

— Пургу не гони. Я в курсе, что ты у него на своре. Кликнешь, услышит. Давай-давай, не томи.

Хабиб ощерился и ударил ребром правой руки по сгибу левой.

— Как хочешь, — спокойно сказал я. — Найду кого-нибудь другого.

И сразу выстрелил.