Ожерелье Дриады - Емец Дмитрий Александрович - Страница 4

Эссиорх не препятствовал.

– Я пришел забрать ребенка. А милицию вызывайте! Я покажу им девочку. Давайте я сам наберу!.. – предложил он.

Женщина отшатнулась к стене. Недоверчиво прижала трубку к уху. Ждала. Ждал и Эссиорх.

– Дежурный по отделению Резниченко! – запрыгал упругими мячиками бодрый голос. Не дождался ответа и нетерпеливо возвысился: – Алло? Вас слушают! Будем в молчанку играть?

Эссиорх спокойно ждал. Продолжая испытующе смотреть на него, женщина зачерпнула ртом воздух, но вместо призыва о помощи внезапно дала отбой.

– Вы не понимаете! Она очень нервная! Больная! С ней по-другому нельзя! Она тупая, не понимает! – крикнула она.

Эссиорху девочка тупой не показалась. Скорее, вконец запуганной.

– Ожоги, – произнес он.

– Это не я! Я просила его успокоиться! – взвизгнула женщина.

Эссиорх заглянул ей в глаза и понял, что она врет, причем не только ему, но и себе. Эта молодая женщина целиком была во власти мрака. Ее эйдос, вроде бы пока и не проданный, был окружен им точно вязким тестом. Ни один луч не смог бы сейчас к нему пробиться.

– Значит, плохо просили, – сказал он устало, заранее зная, что его не услышат. – Иногда человек как будто говорит правильные слова, но на самом деле науськивает. Порой и «люблю» можно произнести так, что тебя выбросят в окно… Ну все, пошли!

– Куда?

– Вначале на кухню. Возьмем какие-нибудь консервы… шпроты.

Женщина презрительно дрогнула бровью. Сопротивляться она не пыталась. Была умна и понимала, что не поможет.

– Украсть хотите?

– Это не мне! – сказал Эссиорх жестко. – Это вам.

К даме он насилия применять не стал и ограничился тем, что запер ее в туалете. Перед тем как выйти из туалета, он выстроил консервы в ряд и деловито осмотрел дверь. Дверь была крепкая и замок надежный. Потом он отсоединил от телефона аккумулятор и сунул его в карман.

– В жизни каждого человека бывают дни, когда он должен побыть в одиночестве и пересмотреть свои прежние ценности. Воды в унитазном бачке сколько угодно, и все время набирается новая. От жажды вы не умрете. Через недельку я пришлю кого-нибудь вас открыть, – сказал он.

– Меня откроет муж!

– Сомневаюсь. Он отправляется скалывать лед в соответствующие широты. Российские ледоколы старые, не справляются. Им надо помогать.

Телепортировав мычащего супружника, куда он обещал, и снабдив его ломом и ватником, Эссиорх вернулся к девочке. Она по-прежнему сидела на стуле, покорно свесив руки. Само повиновение: сказали стоять – стоит, сказали сидеть – сидит. Только бы не делали больно. Городской ребенок, бледно-зеленый и тощенький, как одуванчик, пробившийся между камнями сырого двора.

– Как тебя зовут? – спросил Эссиорх.

Ответа он не ожидал, но неожиданно получил его:

– Алися.

– Алиса?

Девочка замотала головой.

– Алися. Говоли плавиля! – сказала она недовольно.

– Лариса? – повторно рискнул Эссиорх.

На этот раз оказалось в точку.

– Хочешь пойти со мной?

Девочка молчала, разглядывая его.

– Улять? – уточнила она.

– Гулять, – согласился Эссиорх. – Только вначале пошли покажешь, где твоя комната! Нужно собраться.

Во дворе Эссиорха уже ждали. У подъезда рядом с его мотоциклом стоял красный поцарапанный «Иж» с коляской. Вокруг «Ижа», изредка задумчиво пиная его переднюю шину, прохаживался байкер по фамилии Баснецов. От известного художника он отличался одной буквой и родом занятий. Баснецов был сорокалетний холостяк, толстый, как подушка, и настолько же добрый. Рыжая борода росла у него радостными клочьями.

Это ему Эссиорх звонил по дороге. Баснецова не пришлось даже будить. Ночами он не спал, а неторопливо ездил по улицам и проспектам в облаке бензина, постреливая барахлящим выхлопом. Выше восьмидесяти его «Иж» не разгонялся, но Баснецову выше и не надо было.

Спал он днем, на службе. Труд Баснецова располагал к здоровому сну. Работал он системным администратором на складе чугунных изделий, где стояли всего три компьютера. Ломались они только тогда, когда кто-то проливал на процессор кофе или садился на клавиатуру.

Эссиорх подошел и посадил девочку в коляску. Из коляски пахло арбузными корками. Шелестела упаковка давно съеденных орешков, сухариков и шоколадок. Баснецов был культурный байкер. Мусор на улице он не выбрасывал, а швырял его к себе в коляску, где он скапливался месяцами.

Оказавшись в коляске, девочка повела себя целеустремленно. Первым делом она угнездилась на сиденье так деловито, будто всю жизнь только и делала, что ездила в коляске. Затем протянула руки к шлему. Шлем у Баснецова был такой же древний, как и «Иж». Даже, возможно, древнее.

Баснецов посмотрел на девочку с любопытством.

– Как называется эта марка двуногого мотоцикла? – спросил он.

– Лариса, – ответил за девочку Эссиорх.

– Ребенок не промах! Соображает! – произнес Баснецов одобрительно. – Это тот, которого ты изъял? И чей он теперь? Твой?

– Не угадал. Твой, – любезно сказал Эссиорх.

Баснецов дружелюбно ухмыльнулся.

– Ты что, опух? – поинтересовался он.

Эссиорх, однако, не считал, что он опух. Он взял громадную исцарапанную клешню Баснецова, которой тот без ключа подтягивал «ижевские» гайки, и потряс ее.

– Мои поздравления! Ты стал отцом! – сказал он.

Баснецов заволновался. Он не то чтобы нервничал, но постепенно терял чувство юмора.

– Издеваешься?!

Эссиорх с ним не согласился.

– Тебе сколько лет? – спросил он.

Добрый лоб Баснецова опечалился морщинами. Своей внешностью он никогда не был озабочен, а с ней вместе и возрастной арифметикой.

– Сорок, кажись. Или больше? Нет, сорок.

– Чудесный возраст для отцовства! – одобрил Эссиорх. – Пора понемногу раскачиваться. Или теперь, или никогда.

Баснецов перевел мученический взгляд с Эссиорха на девочку и обратно. Лариса выудила из коляски разводной ключ и, экспериментируя, пыталась зажать себе палец на ноге.

– А документы всякие? На детей же документы нужны. Свидетельство о регистрации, технический паспорт и всякое такое! – радостно воскликнул владелец «Ижа».

Ему казалось, что он подыскал веский аргумент.

– Минутку! – сказал Эссиорх.

Рука потянулась к «молнии» на кожаной куртке. Лицо Баснецова вытянулось. Эссиорх достал из внутреннего кармана сложенную вдвое папку-файл.

– Тут все документы, – проговорил он. – Даже фамилия в свидетельстве о рождении твоя. Привыкай, папашка! У тебя куча лишних сил! А ничто так не уничтожает человека, как лишние силы, если они раходуются бестолково.

Баснецов с сомнением разглядывал бумажки на свет.

– Подделка? Нет? А говорил, что техосмотр на «Иж» сделать не можешь! – произнес он с негодованием.

– Это не подделка, – строго заметил Эссиорх. – Это документы строгой отчетности, зарегистрированные всюду, где полагается. А вот любой техосмотр был бы подделкой. Особенно на твой драндулет.

Баснецов вздохнул, пробурчав, что собственный байк Эссиорха не лучше. Все же заметно было, что он колеблется.

– Погоди! А чем детей хотя бы кормят?

– В Интернете посмотришь. Вобьешь что-нибудь вроде «правильное питание ребенка-ничегонеежки». У тебя млекопитающие какие-нибудь были?

Баснецов, пригорюнившись, покачал взлохмаченной башкой.

– Только хомяк! И тот сгинул, когда я, прогрев его лампой, случайно накормил холодным арбузом. Жуткая картина! У меня на глазах вцепился в арбуз и – тырк! – замариновал санки! – признался он.

– Зато теперь ты знаешь, что этого делать не следует, – успокоил его Эссиорх.

Баснецов пасмурно посмотрел на него.

– Самый умный, да? Подложил мне… хм… родственника и радуешься! Сколько ей хотя бы лет?

– А ты сам сколько бы дал?

Системный администратор оценивающе оглянулся.

– Больше года, но меньше пяти!

– В точку! Три с половиной. А про еду не волнуйся. Я серьезно. Абсолютно уверен: она не избалована.

Баснецов посмотрел на свою дочь. Та застеснялась и полезла прятаться. Зашуршали бумажки.