Крыса из нержавеющей стали появляется на свет - Гаррисон Гарри - Страница 42

У Капо не было другого выхода. Он пожевал губы, но затем подозвал к себе горниста. Он просигналил три раза, и медные звуки трубы были подхвачены другими горнистами с обоих флангов и в тылу. Когда из-за деревьев появились первые шеренги, он поднял свой меч и приказал нам следовать за ним. С величайшей неохотой я шагнул вперед. Наше наступление нельзя было назвать стремительным. Скорее это было похоже на прогулку. Мы немного продвинулись по полю и остановились, чтобы подождать, пока метательные машины займут выгодную позицию. Они были доставлены на линию паровыми машинами, установлены напротив городской стены и тут наконец были пущены в дело. Камни свистели над нашей головой, ударяясь в мощную стену и отскакивая от нее, как горох. Иногда перелетали через верх и падали во внутреннем дворе замка.

— Вперед! — скомандовал Капо Димон, снова взмахнув своим мечом, как только начался ответный огонь.

Вдруг из-за городской стены вылетели серебристые шары, поднялись высоко в небо, описывая над нами огромную дугу, упали на землю и с треском разломились. Один из них приземлился совсем рядом, и я увидел, что это небольшая емкость, наполненная какой-то жидкостью, которая, испаряясь на воздухе, превращалась в газ. Ядовитый газ! Я отшатнулся в сторону и побежал, стараясь не дышать. Но серебристые шары валялись теперь повсюду, и воздух был наполнен испарениями о сильным запахом. Я бежал, чувствуя, как начинает колоть у меня в боку, мне пришлось вздохнуть, и я не мог больше выдержать. Как только воздух попал в мои легкие, я повалился на землю лицом вниз, и на меня тут же навалилась черная густая мгла. Я лежал на земле, я это чувствовал, но тела своего не ощущал, потому что дикая головная боль полностью захватила меня. Едва я поворачивал голову, огненные обручи с силой сдавливали мои виски. Когда я с трудом приоткрыл одно веко, в глаза мне ударила яркая вспышка красного света. Я застонал и услышал, как мой стон эхом разнесся по всей округе. Это была невыносимая, всепоглощающая, нечеловеческая головная боль, перед которой меркли все предыдущие головные боли. Я вспомнил про те головные боли, которые я испытывал прежде, и мне стало смешно. Что это за головные боли! Вот эта была настоящая головная боль. Кто-то простонал рядом со мной, и я, как и все остальные, сочувственно застонал в ответ. Но мало-помалу боль стихала, и я наконец смог приоткрыть один глаз, затем другой. Надо мной было все то же голубое небо, а вокруг мирно шелестело на ветру злаковое поле. Поколебавшись немного, я приподнялся на локте и оглядел поле брани. По всему полю были в беспорядке разбросаны распростертые тела воинов. Некоторые из них сидели, сжимая руками головы, в то время как некоторые, наверное самые сильные — или самые безмозглые — пытались подняться на нетвердые ноги. Неподалеку лежали серебристые осколки разорвавшегося снаряда, которые выглядели теперь довольно безобидно. В голове моей пульсировала кровь, но я не обращал на это внимания. Мы были живы. Газ не убил нас — видимо, он предназначался для того, чтобы вывести нас из строя. Мощная штука. Я взглянул на свою тень, не рискуя посмотреть на солнце; и увидел, что она заметно укоротилась. Близился полдень. Мы проспали несколько часов. Так почему же мы не были мертвы? Почему люди Капо Динобли не набросились на нас и не перерезали нам глотки? Или хотя бы не обезоружили нас? Ружье лежало рядом со мной, я переломил его и увидел, что патроны на месте. Загадки, загадки. И вдруг раздался душераздирающий крик — я подскочил от испуга и тут же пожалел об этом, потому что в голове моей загудела сотня труб. Я попытался сесть и осмотреться вокруг. Интересно. Это был никто иной, как Брат Фавел собственной персоной, который кричал и ругался, и рвал на себе волосы. Это было совсем необычно. Я никогда еще такого не видел. Я нерешительно поднялся на ноги, чтобы разглядеть, из-за чего это он так убивается. Да уж, конечно, я мог понять его состояние. Он стоял позади одной из своих метательных машин, которой, как видно, пришла погибель. Она была разбита вдребезги, и повсюду валялись оторванные дымящиеся осколки. Длинная стрела разломилась на три части, и даже колеса были оторваны от корпуса. Машина превратилась в груду хлама, неподдающуюся никакому ремонту. Брат Фавел бегал вокруг нее, выкрикивая громкие ругательства, и вырванные им из головы волосы разлетались за ним по ветру. Остальные монахи тоже кричали и стонали от боли, когда Брат Фавел, спотыкаясь, подошел к ним и к сидящему на земле Капо Димону.

— Они разрушены, все разрушены! — ревели Бенедиктинцы, и Капо Димон плотно зажал уши руками. — Наш многолетний труд разрушен, сломан, уничтожен. Все наши метательные машины, паровые котлы и гидравлические тараны — все погибло. И это сделал он, Капо Динобли. Собирай людей, атакуй его замок, он сам должен поплатиться за то кошмарное преступление, которое он совершил.

Капо повернулся и посмотрел на замок противника, тот выглядел совершенно так же, как и на рассвете, тихий и спокойный, мост был поднят, словно у горожан не было никаких дневных забот. Димон снова взглянул на Брата Фавела, лицо его вытянулось и было холодно-вежливо.

— Нет. Я не поведу своих людей против этих стен. Это самоубийство, а о самоубийстве мы не договаривались. Это ваш довод, но не мой. Я согласился вам помочь взять замок. Вы должны были пробить вход в город с помощью своих машин. Только тогда я бы стал атаковать. Эти условия не выполнены.

— Ты не можешь взять назад свое слово…

— Я и не беру. Пробейте стену, и я пойду в наступление. Это то, что вы обещали. Давайте, вперед.

Брат Фавел покраснел от гнева, сжал кулаки и наклонился вперед. Но Капо стоял на своем — но на всякий случай поднял меч и выставил его вперед.

— Посмотри-ка сюда, — сказал он. — Оружие при мне — да и все мои воины вооружены. Я понял, что бы это могло значить. Люди Динобли запросто могли отобрать все наши мечи и ружья и перерезать нам глотки, пока мы тут валялись. Но они этого не сделали. Значит, они не хотят со мной воевать. Да и я бы не стал с ними воевать. Это вы с ними воюете — вот и воюйте, — он поддел ногой лежащего рядом на земле полкового горниста. — Труби сбор.

Мы были очень рады оставить Бенедиктинцев там, посреди поля, где они собирали остатки разбитых машин и надежд. По рядам пронеслась радостная весть, и страдальческие гримасы на лицах солдат сменились веселыми улыбками, а страшная головная боль — вздохами облегчения. Не будет ни сражения, ни потерь. Всю эту заваруху устроили Бенедиктинцы — пусть сами и расхлебывают. Я и сам улыбался во весь рот, потому что у меня появились хорошие новости для Слона. Я теперь знал, как нам исчезнуть с этой вызывающей отвращение планеты под названием Спиовенте. Оглядываясь в прошлое и пораскинув мозгами, я наконец понял, что же произошло прошлой ночью. Продвижение наших войск в темноте было замечено. За нами внимательно наблюдали. С помощью каких-то новейших приборов. Спрятавшиеся за деревьями наблюдатели не могли не заметить и вырубку и построенную в чаще тропу для метательных машин, как не могли и не понять, что значат все эти приготовления. Громкоговоритель был установлен на дереве непосредственно под участком для адской машины — и запускался с помощью радио. Сваливший нас с ног газ имел, видимо, непростой состав и был спущен на нас с поразительной точностью. Все это никак не состыковывалось со способом существования на этой заброшенной планете. Это могло значить только одно. В замке Капо Динобли присутствовали инопланетяне. Они пользовались определенным влиянием и, вероятно, что-то замышляли. И это что-то вызывало ярость Бенедиктинцев, да такую, что они решились на подобное нападение, которое подчистую проиграли. Хорошо. Еще один враг моего врага. Монахи захватили в свои руки всю мало-мальски передовую технологию, существующую на Спиовенте — и, насколько я мог это видеть, вся эта технология касалась военной техники и вооружений. Я поднапряг мозги, пытаясь вспомнить длинные лекции Слона по экономике и геополитике. И в голове моей уж было мелькнула мысль, решающая все наши проблемы, когда в передних рядах послышались дикие крики. Я подался вперед, как и многие другие, и увидел растянувшегося на траве у дороги обессиленного гонца. Капо Димон стоял над ним и сотрясал кулаками воздух от ярости.