Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Баллады, фантазии и сказы

Случевский Константин Константинович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Баллады, фантазии и сказы - Случевский Константин Константинович - Страница 13

Изменить размер шрифта:

КОРОНА ПАТРИАРХА НИКОНА

Ф. М. Маркову

Есть в Патриаршей ризнице — в Москве

Среди вещей, достойных сохраненья,

Предмет большого, важного значенья,

Дававший пищу некогда молве,

Теперь в нем смысл живого поученья,

И этот смысл не трудно уловить…

Корона Никона! В ней — быть или не быть

Царева друга, гордого монаха,

В ней след мечты, поднявшейся из праха;

И так и чувствуешь какой-то смутный страх,

Как бы стоишь у края грозной кручи…

Двум бурям не гудеть из той же самой тучи,

Двум солнцам не светить на тех же небесах!

И так и кажется: с церковного амвона,

Первовестителем духовного закона,

Он, Никон, шествует народ благословить;

Покорный причт толпится; услужить

Торопится… На Никоне корона!

Вот эта самая! По узкому пути

В неясном шепоте проносится толпою,

Что будет летописью, быв сперва молвою:

«Смотри, смотри! Бес вышел мир пасти!

Два ценные венца несет над головою,

Их будет семь! Он в злато облечен,

Идет святителем, в нем бес неузнаваем,

В святом писании он назван Абадонн…

Слыхали ль? Нет? В ночи к палате царской

Кольчатым змеем бес по лестнице всползал,

Играл с венцом царевым, проникал

В синклит духовный и в совет боярский…

Смотри, смотри, как шапка-то горит!

Царев венец на ней не по уставу!

То бес идет! Ведет свою ораву,

Он тех прожжет, кого благословит»…

Молва, молва! В твоем ли беспокойном

Живом сознанье слышится порой,

В намеке быстром, в помысле нестройном,

Призыв набатный силы вечевой!

В твоем ребяческом и странном измышленье

Горит в глубокой тьме, в таинственном прозренье,

Сторожевая мысль по дремлющим умам!

Созданиям молвы, как детям в царство бога,

Открыта издавна широкая дорога

До недр истории, ко всем ее мощам…

Корона! Шутка ли? Забытая, немая,

Объята грезою несбывшегося сна,

Она лежит теперь безмолвна и пышна,

Того, что думалось под ней, не разглашая.

Вокруг оглавия поднялись лепестки,

Блестя алмазами, высоко проступили

И царственным венцом отвсюду окружили

Монашеский клобук, зажав его в тиски.

В ней мысль воплощена, рожденная недаром!

Отвага в ней была и на успех расчет…

В ней были мор и смрад, и веяло пожаром

Всего того, чем силен стал народ!

В ней что-то чуждое воочию слагалось:

К родной нам церкви язва присосалась,

Опасным замыслом был мощный ум объят,

Годами бед и зол неслыханных чреват.

Но где-то там, внизу, в толпах, сознали рано,

Стихийной силою всей чуткости своей,

Что может изойти из гари и тумана

Двух перевившихся в единое огней!

Борьбой неравною народ мог быть осилен!

Как с патриархом быть — он сам пути нашел:

Ведь Никон — еретик, он книги перевел

Неверно с истиной, в них ряд улик обилен, —

И Никон пал, и начался раскол…

Народ метет порой великим дуновеньем…

Наскучив разбирать, кто прав и кто велик,

Сквозь мысли лживые, с их долгим самомненьем, —

Он продвигает вдруг свой затемненный лик:

«Я здесь, — гласит тогда, — и вот чего желаю!

Вот это, — молвит, — мне по сердцу, по плечу!

Чего мне надобно, ясней других я знаю,

А потому-то вас, как грезу сна, свеваю,

Вас, жаждущих того, чего я не xoчy!»

Народ… Народ… Он сам сложил свое былое!

Он дал историю! В ней все его права!

Другим успех и мощь в том или в этом строе,

Жизнь в наслоениях, законы в каждом слое,

Призванья пестрые… Но нам нужна Москва,

Москва единая над неоглядной ширью

Разбросанных везде рабочих деревень,

Нам, нам, — нехитрый быт, родных поверий сень

И святость догмата, с Каноном и Псалтырью!

Нам песня, полная суровой простоты,

И дни короткие, и жгучие метели,

И избы дымные, и жесткие постели;

Несдержанный разгул, безумные мечты…

Нам заповедный труд томительных исканий,

Особый взгляд на все, на жизнь, на смерть, на честь…

Но у кого же, где в годины испытаний

Мы силы черпаем, которые в нас есть?

Чей голос слышится, когда, гудя громами,

Война кровавая струит свинцовый дождь?!

Народ несет хоругвь отборными сынами, —

Чтоб закрепить могильными холмами

Живой своей души испытанную мощь!

Народ давал руля, когда в глухих порывах

Тяжелых смут, среди кипящих волн,

Случалось проводить в бушующих извивах

Стремнин губительных наш заповедный челн…

И будет так всегда…

О! Кто ж вести возьмется

Народ на новый путь неясных благостынь!

И что дадут ему за то, что отберется?

Что тронет сердце в нем, и чем оно забьется

Над усыпальницей развенчанных святынь?

Кто душу новую, из новых сочетаний,

Путем неведомых и темных волхвований,

Как вызов божеству, на русский люд соткет,

И этой новою, улучшенной душою

Наполнит в нем все то, что станет пустотою, —

И что же, что тогда заговорит народ?..