Крик Новорождённых - Баркли Джеймс - Страница 7

Эрин откинулась на спинку кресла, глядя, как встает Катрин. Великая женщина. Адвокат поудобнее устроилась на подушке и приготовилась слушать.

Эстер Наравни подула на руки и прижала ладони к стволу дерева. Владелец фруктового сада Люций Эндрад стоял рядом с ней, кутаясь в мех и ежась от морского ветра, насквозь пронизывающего открытое плато.

— Надо было позвать меня раньше, — хмуро сказала Эстер.

— Я не подозревал, что это серьезно, — ответил он. — Думал, просто обожгло морозом.

Эстер повернулась и окинула взглядом рощу лимонных и апельсиновых деревьев. Каждое окружала деревянная загородка, обтянутая мешковиной, чтобы защитить дерево от краткого периода холодов, наступавшего в Вестфаллене в это время года.

Три деревца частично освободили от тепловой защиты, чтобы Эстер могла их осмотреть. По словам Люция, поражены еще тридцать. И все на одном участке сада.

— Но раньше этого никогда не случалось, так ведь? — язвительно спросила она.

Начал падать снег — и с каждой снежинкой настроение Эстер тоже падало. Она оглядела юных Восходящих, собравшихся вокруг нее. Эстер привезла их сюда, наверх, по настоянию Ардола Кессиана, который счел этот случай удобной возможностью проверить, не проявятся ли у кого-то из них способности Хранителя Земли. Ей же сейчас больше всего хотелось погрузить их обратно в повозку и вернуться на виллу. Дети начали с того, что бегали кругами, кричали и кидались снежками, но мороз быстро пробрал их до самых костей. Теперь все четверо стояли, тесно прижавшись друг к другу и спрятав руки в перчатки, а туловища и лица — в шарфы, подбитые мехом кожаные полушубки и шерстяные шапки. Наружу торчали только посиневшие носы.

— Так что же это? — вопросил Люций.

В детстве он и сам был Хранителем Земли, к огромной радости своего отца. Но его способности угасли прежде, чем ему исполнилось восемь лет.

— Подожди немного. — Эстер улыбнулась Восходящим. Они скоро достигнут пятилетнего возраста, и их врожденные способности развивались хорошо. Однако признаков перехода пока не наблюдалось. — Гориан, у тебя шансов больше всего. Хочешь попробовать?

Гориан широко улыбнулся ей и направился к дереву, бросив презрительный взгляд на своих товарищей, что не слишком понравилось Эстер.

— Не считай себя лучше других, — сказала ему Хранительница Земли. — Кроме того, это ощущение немного похоже на то, когда ты кладешь руки на больное животное. Понимаешь?

Гориан кивнул.

— Хорошо. И я больше не желаю видеть такие взгляды, понял?

— Да, — ответил Гориан еле слышно.

Это следовало сказать, ему же на пользу.

— Отлично. Теперь приложи ладони к стволу дерева. Тебе придется снять перчатки. Не урони их в снег. Давай я подержу. Так, скажи мне, что ты чувствуешь.

— Он холодный и шершавый, Эстер, — сказал Гориан. За спиной раздалось сдавленное хихиканье. Гориан обернулся.

— Тише, Оссакер, или ты будешь следующим.

— Он не сможет это сделать, если не смогу я! — заявил Гориан.

Эстер приподняла брови.

— Он мог бы, знаешь ли. Он — Объявляющий Боль, и раз может ощущать, где болит у человека, то сможет определить, где болит у дерева.

— Не сможет, — безапелляционно отрезал Гориан.

Эстер нахмурилась.

— Сосредоточься. Постарайся почувствовать, что происходит под корой. Как ты сделал бы, если б заболела собака, и тебе понадобилось понять, как ей может помочь хирург.

Гориан какое-то время молчал. Его ручонки, побелевшие от холода, ощупывали кору. Эстер увидела, что он зажмурил глаза так, как их учили, чтобы лучше сосредоточиться. Она улыбнулась: любовь к ребенку сестры согревала ее. Гориан, как и все четверо, рано начал проявлять большие способности. И даже в таком раннем возрасте дети очень многое понимали. В них было нечто особенное, это чувствовал каждый. Однако насколько они одарены — еще только предстояло определить.

В конце концов Гориан повернулся к женщине и убрал руки со ствола.

— Наверное, оно умерло. Я не чувствую его внутри.

Эстер поцеловала его в макушку и вернула перчатки.

— Не страшно, милый. Но оно не умерло, а только болеет.

— Оно мертвое! — Гориан был несгибаемо упрям.

Эстер погладила его по щеке и повернула лицом к себе, опустившись перед ним на колени.

— Ты старался изо всех сил, и большего от тебя никто не может ждать. В следующий раз ты обязательно почувствуешь то, что чувствую я. — Мальчик дернулся и посмотрел на нее с яростью. — Не злись. Ничего страшного. Ты не сделал ничего плохого.

Хранительница Земли встала и посмотрела на остальных Восходящих. Она ощущала гнев Гориана, и это заставило ее принять решение.

— Ладно. Здесь слишком холодно. Возвращайтесь в повозку, а мы скоро придем к вам. Иди, Гориан. Найди в мешке яблоко для мула, ладно?

Повеселев, мальчик побежал к повозке. Остальные резво направились следом, явно собираясь затеять спор: кто будет кормить животное и кто первым заберется под меховой полог, чтобы согреться.

— Так. — Эстер приложила замерзшие руки к стволу дерева, чтобы еще раз проверить свой диагноз.

Ощущать больное растение или дерево всегда неприятно. Хранительница Земли почувствовала, что ее начинает тошнить, но за долгие годы она научилась терпеть. Здоровый ствол влил бы в нее силы. Этот был поразительно тусклым и безжизненным. В верхних ветвях сохранялось здоровье, но из глубины шла отрава. Эстер уже пару раз сталкивалась с этим. Отняв руки от ствола, она с радостью натянула перчатки. Люций вопросительно смотрел на нее.

— Надеюсь, что мы не опоздали, хотя болезнь в нем сидит глубоко. На этом участке почва слишком кислая. Надо уравновесить баланс. Сегодня же.

— Вы уверены? Это не грибковая инфекция? — Он указал на ствол дерева, где под загородкой прилепилась кучка цепких грибов.

— Ты сам меня позвал. Дело в кислоте, а не в грибках. Поверь.

— Я верю, конечно.

— Ты их спасешь, — пообещала Эстер. — Но даже если не сможешь, надо уравновесить кислотный баланс почвы, чтобы кислота не распространилась дальше.

Люций собрался что-то ответить, но по саду разнесся громкий и гневный детский крик. Эстер нахмурилась.

— Пойдем, — сказала она. — Пора уезжать, пока дети не умерли от холода.

Эстер поспешила к повозке. Все Восходящие собрались у головы мулы. Животное печально наблюдало за тем, как они ссорятся. Но не из-за яблока. Женщина услышала обрывки обвинений и обидных слов. Внезапно без всякого предупреждения рука Гориана стремительно дернулась. Пощечина прозвучала в морозном воздухе, словно удар хлыста. Оссакер с криком упал на землю.

— Гориан! — прогремел голос женщины. — Иди сюда!

— Но…

— Немедленно!

Мальчик неохотно поплелся к ней, а она ускорила шаги, чтобы быстрее его встретить. Эстер схватила нанесшую удар ледяную ручонку.

— Он сказал, что у меня никогда не получится это сделать! — выпалил Гориан, вне себя от ярости.

— Что именно?

— Почувствовать дерево!

— А что ты ему сказал?

— Ничего.

— Я тебе не верю! — отрезала раздосадованная и замерзшая Эстер. — Оссакер никогда не начинает первым, так ведь? А теперь слушай меня внимательно, Гориан. Ты никогда, никогда не будешь бить своих братьев или сестру. Ты никогда никого не ударишь. А если я когда-нибудь увижу или услышу, что ты кого-то бьешь, на этом твое обучение закончится.

Гориан стушевался и попытался отступить. Его взгляд внезапно стал испуганным, а лицо сморщилось, предвещая слезы. Эстер продолжала крепко держать его за руку.

— Ты меня понял? — Мальчик кивнул, и его глаза наполнились слезами. — Тогда научись хорошо себя вести. А сейчас иди, попроси прощения у Оссакера и залезай в повозку. И я не хочу больше слышать твой голос, пока мы не вернемся на виллу.

Она отпустила его и со вздохом выпрямилась.

— Детская вспыльчивость, — примирительно сказал Люций. — Он просто замерз.

Эстер покачала головой.