Космический врач - Гаррисон Гарри - Страница 16

– Так же, как и все мы.

– Уверен в этом. А сейчас, если можно это спросить, я хотел бы выяснить, как долго вы планируете держать меня в этом отсеке? Я не протестую против заключения, ваши действия полностью оправданы, но полагаю, срок заключения должен быть объявлен.

Дон быстро оценил ситуацию. Он нуждался в сотрудничестве с пассажирами, а перетянуть генерала на свою сторону было бы значительным подспорьем. Обуревавший ранее этим человеком гнев исчез, и он, казалось, каялся совершенно искренне. Больше не было смысла держать его взаперти.

– Вы можете уйти прямо сейчас, генерал. Это было не наказание, а лишь временная мера, пока мы не выяснили причину пожара.

– Очень любезно с вашей стороны.

Последние слова были сказаны холодным, формальным тоном, без теплоты, которую генерал высказал в своих объяснениях несколькими минутами раньше. Он и Дойле повернулись и тут же ушли. Дон посмотрел им вслед – его тревожило какое-то смутное воспоминание. Что же сказал тот матрос? Что в багаже было множество сигарет. Ладно, даже если генерал и соврал для того, чтобы выйти из-под заключения, это не так уж важно. Инцидент исчерпан, и ему следует подумать о судне.

Как только он ступил на последний марш лестницы А-палубы, он увидел потрясающее зрелище. Так как эта палуба являлась внешней обшивкой судна, то иллюминаторы из толстого вязкого стекла были вделаны прямо в пол. Они казались вделанными в раму кругами тьмы, двух ярдов в диаметре, испещренными точками миллиардов звезд. Из-за вращения корабля, которое возвращало его обитателям иллюзию веса, звезды, казалось, равномерно двигались. Исключая время отлета и прибытия, звезды были единственными предметами, которые можно было увидеть в иллюминаторы.

Нет, кое-что и еще – яркий свет далекого Солнца, не рассеиваемый атмосферой, отражался от множества предметов, текущих через пространство: столы, чемоданы, окорока, ковры, туфли, консервные банки, посуда – список можно было бы продолжить до бесконечности. Они медленно уплывали прочь, уменьшаясь и исчезая, а новые предметы занимали их место. Выбрасывание лишнего веса началось.

На площадке рядом с воздушным шлюзом царил организованный беспорядок. Над открытой дверью шлюза загружалась очередная партия. Каждая вновь прибывающая партия взвешивалась, вес записывался, а затем бесцеремонно бросался в открытую пасть люка. Когда шлюз наполнялся, люк закрывали, откачивали воздух и раскрывали створки наружного люка. Центробежная сила выталкивала груз, присоединяя его к длинному шлейфу обломков, медленно движущихся вслед за кораблем.

Контролирующий всю эту операцию главстаршина Курикка направился к Дону для доклада, как только увидел его.

– Пока все идет как надо, капитан. У нас были небольшие неприятности с пассажирами, но теперь все урегулировано.

– Что за неприятности?

Главстаршина оглянулся по сторонам, а затем понизил голос:

– Я – реалист, сэр, но когда от этого зависит моя жизнь, я не привык полагаться на честное слово. Я взял каптенармуса и кое-кого из матросов, и мы прошлись по каютам после того, как пассажиры выбросили весь свой багаж. Мы нашли множество необходимых вещей, которые вовсе не являются таковыми. Их тоже выбросили.

– Вы – безжалостный человек, старшина, и будущий судебный процесс несомненно докажет это. Но в любом случае я поддержу вас.

– Есть, сэр. Мы уже заканчиваем и сейчас просуммируем весь выброшенный вес для Марсианского центра.

– Заканчивайте поскорее. Вы знаете почему.

Курикка молча кивнул и вернулся к своим обязанностям. Дон повернулся, чтобы уйти, и запнулся. Чтобы не упасть, он вынужден был ухватиться за стену. Он чересчур устал, но все равно об отдыхе нельзя даже мечтать, пока не будет скорректирован курс.

Двигаясь медленно и осторожно, он миновал пассажирские каюты и добрался до рубки, где с облегчением рухнул в капитанское кресло.

– Данные для запуска двигателей, – произнес голос, и Дон рывком поднял голову. Он задремал, даже не подозревая об этом. Из полуопущенных ресниц он уставился на лист бумаги, который протягивал ему Спаркс.

– Что они сказали?

– Десять минут до короткого включения двигателей. Старшина и доктор Угалде обеспечат их работу. Марсианский центр заявил, что теперь они «оптимисты» по поводу необходимой коррекции.

– Хорошо бы они оказались правы в своем оптимизме, – ворчливо заявил Дон. – Спасибо, Спаркс, без сомнения, команда проделала огромную работу.

– Надеюсь, что все будет как надо, сэр, – ответил Спаркс, опуская бумагу и отворачиваясь.

Всю работу выполнили машины. Компьютер на Марсе рассчитал команду включения, и эти цифры были введены в корабельный компьютер. Раз он теперь знал требуемую коррекцию, то и быстро рассчитал требуемое положение сопел и развернул огромный корабль в пространстве. Дон глядел в иллюминатор на перемещение звезд в новом положении и криво улыбался, вспоминая, сколько часов наблюдений потребовалось ему, чтобы выполнить эту работу, и притом значительно хуже.

Затем началось ожидание.

Стрелки на контрольной панели атомного реактора ожили, как только реактор увеличил отдачу энергии. Минуты тянулись мучительно медленно, пока компьютер не решил, что пора дать импульс. Он не информировал людей об этом. Они узнали об этом только тогда, когда ожили двигатели и на них обрушился внезапный толчок.

– Ну вот и оно, – сказал Дон. – Доктор Угалде, как скоро мы сможем узнать, что мы на верной орбите?

Математик погрузился в размышления.

– Должен сказать, что пройдет по меньшей мере час, прежде чем мы сумеем установить значение боковой линии. Мы проведем наблюдения для Марсианского центра, и как только их компьютер установит наш курс, нас проинформируют.

– Телефон, капитан, – произнес Курикка, и Дон включил стоящий перед ним аппарат. С экрана на него смотрело расстроенное лицо Рамы Кизима.

– Не могли бы вы прийти в лазарет, сэр? Тут пациент с высокой температурой. Я не знаю в точности, что делать.

– Другие симптомы?

– Я ничего не смог обнаружить. Только общая слабость и, знаете ли, расстройство желудка.

– Я обязательно приду, пока здесь все в порядке. Многие легкие инфекции начинаются подобными симптомами. Немного терпения, и я приду и осмотрю его.

Это было почти облегчением, беспокоиться о чем-то, связанным со здоровьем пассажиров, а не беспокоиться о корабле.

Он был обученным врачом и знал, что справится с любой болезнью. И только в управлении судном он чувствовал свою беспомощность.

– Я буду в лазарете, старшина, созвонитесь со мной, как только в этом будет необходимость.

Он открыл дверь и едва не сбил с ног рефмеханика Хансена. Тот тоже был измучен до предела и выглядел испуганным.

– Прошу прощения, капитан, – начал он, – я пришел сюда для встречи с вами. Наедине, если возможно.

Дон закрыл за собой дверь и бросил взгляд направо, потом налево. Коридор был пуст.

– Здесь никого нет. В чем дело?

– Кислород, капитан. Его воспроизводство снова упало. И сейчас люди дышат кислородом, запасенным в атмосфере судна. Я успешно изымаю углекислый газ, так что концентрация не растет, но…

– Как скоро это станет заметно?

– Это заметно уже сейчас. Если вы побежите, то вам придется дышать намного чаще, чем обычно. И вскоре, дня через два или три…

– Ну?

– Люди начнут умирать, сэр.

10

– Ничего не болит, мистер Приц? – спросил Дон. Он ощупал шею и под мышками сидевшего перед ним мужчины. Припухлостей лимфатических узлов, свидетельствующих о серьезной болезни, не было.

– Нет, но если бы болело, я сказал бы об этом значительно раньше. – У мистера Прица было худое лицо с орлиным носом. По нему не видно было, что он привык, чтобы его распоряжения выполнялись. – Я потратил на это путешествие уйму денег, но оно оказалось далеко не приятным. Метеориты, кошмарная еда, потеря багажа. Теперь еще это. Если бы вы перед отлетом как следует вычистили корабль, я ничего бы не подхватил.