Скандальная страсть - Александер Виктория - Страница 1

Виктория Александер

Скандальная страсть

Пролог

Лондон

Июнь 1854 года

– Это проклятие, – тихо произнес Дэниел Синклер. – Я всегда считал себя практичным и рациональным человеком, но… – он покачал головой, – на нас лежит проклятие, и это единственное объяснение.

– Чепуха, – рассмеялся Оливер Лейтон, граф Норкрофт, – мы в такие вещи не верим.

– Однако ваш Шекспир сказал, – Синклер на мгновение задумался, – «Есть многое на свете…» Как это там?

– «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам», – подсказал Оливер, пожав плечами. – Я полагал, мы согласились, что это не более чем стечение обстоятельств.

– Да, конечно, – усмехнулся Синклер. – Это не более чем стечение обстоятельств – четверо мужчин, вовсе не стремящихся к женитьбе…

– Я бы сказал, активно сопротивляющихся ей, – вставил Оливер.

– …создали тонтину[1] с капиталом в горстку монет и бутылку коньяка, и не успел ты узнать об этом, как двое из них погибли.

– Они же не умерли, Синклер. Они просто женились.

– Многие, возможно, скажут точно так же, – отозвался Синклер.

– Не думал, что твой взгляд на женитьбу столь пессимистичен, – улыбнулся Оливер своему американскому другу.

Откинувшись на стуле, Синклер перешел к объяснению:

– Когда мы первый раз собрались здесь, в этом вашем клубе, нас было четверо. Каждый внес один шиллинг – вклад скорее символический, чем представляющий ценность, и мы купили бутылку лучшего коньяка, который только был в клубе, чтобы хранить его здесь в ожидании окончательного победителя. Ты не можешь сказать, будто не ожидал, что бутылка простоит здесь очень долго.

– Признаюсь, я не предполагал, что наши учредители так быстро выбудут.

– Это случилось в феврале. Сейчас июнь, нас осталось всего двое. – Синклер прищурился. – Откровенно говоря, я расценивал их шансы на победу гораздо выше наших.

– Ты, несомненно, прав.

Первым их покинул Гидеон Пирсолл, виконт Уортон. Оливер поставил бы гораздо больше шиллинга, что Уортон продержится дольше их всех. Но кто мог предвидеть, что хорошенькая вдовушка привлечет не только взгляд Уортона, но и его сердце? За ним последовал Найджел Кавендиш, теперь виконт Кавендиш, женившийся после случайного ночного пистолетного выстрела и вспыхнувшей любви к будущей жене. Склонный к амурным приключениям и умевший избегать любого рода ответственности, Кавендиш, по мнению Оливера, шел прямо вслед за Уортоном к тому, чтобы стать обладателем тонтины. Но теперь он конченый человек.

Итак, остались только двое: Оливер и американский предприниматель Дэниел Синклер, занимавшийся развитием железных дорог в своей стране, которое приносило ему существенную прибыль. Оливер наряду с другими стал инвестором американского проекта и не сомневался, что в конечном итоге дело окажется успешным.

– Скажу тебе, Норкрофт, что даже во время нашего разговора я чувствую горячее дыхание брака у себя на затылке.

– И я у себя тоже, – засмеялся Оливер.

– Но ты, по-видимому, не возражаешь. Ты никогда не относился к женитьбе особо враждебно. – Синклер наклонился к Оливеру и впился в него взглядом. – Вот именно поэтому ты спасся, а я обречен. – Он безнадежно покачал головой. – Вот так эти вещи и осуществляются.

– Эти вещи? – переспросил Оливер. – Ты опять говоришь о проклятиях?

– Проклятия, судьба, стечение обстоятельств – называй это как хочешь – ищут того, кто меньше всего готов понять, что ему приготовлено, а затем выбирают его для женитьбы. Я нисколько не сомневаюсь, что обречен. – Синклер допил остаток бренди и знаком попросил официанта принести еще. – Возможно, я тоже прямо сейчас выйду на улицу и сделаю предложение первой же проходящей мимо женщине.

– Это не так уж страшно, – усмехнулся Оливер. – Кто знает, что может произойти. При соответствующих обстоятельствах следующим вполне могу жениться я.

– Ты? – Синклер взял у официанта принесенный бокал. – Я бы это оценил.

– Боюсь, нет. – Оливер внимательно всматривался в американца. – Но все же приятно знать, что ты сам готовишься.

– Готовлюсь?

– Выбыть.

Синклер долго молча смотрел на друга.

– Нет, Норкрофт, создавая эту тонтину, мы грозили кулаками богам, которые управляют этими вещами и вполне могут ниспослать проклятие на наши головы, но я не сдаюсь. – Он поднял бокал. – Я стану сопротивляться до последнего вздоха.

– Давай, давай, – сказал Оливер, чокаясь с Синклером.

– Но я вот что скажу тебе, Норкрофт. Если мне повезет спастись от судьбы, стечения обстоятельств или проклятия, я буду счастлив выпить с тобой на твоей свадьбе. – Синклер ухмыльнулся. – Моего коньяка, конечно.

– Я это учту, – тоже с усмешкой ответил ему Оливер, про себя подумав, что все же Синклер говорил правду. Странно, но те, кто меньше всего хотел бы жениться, оказались счастливы в браке. Если их и в самом деле прокляли или если теория американца о своенравности судьбы верна, Оливеру не нужно было бы утруждать себя беспокойством о будущей женитьбе – во всяком случае, сейчас. – Однако будь я на твоем месте, – Оливер улыбнулся еще шире, – я бы определенно на это не рассчитывал.

Глава 1

Даже самые непроницательные, увидев леди Корделию Баннистер в первый, во второй, даже в третий раз, безошибочно поняли бы: эта девушка безукоризненна – идеально воспитанная, с хорошими манерами, положительная во всех отношениях и почитающая своих родителей. Даже ее увлечение путешествиями и описания этих путешествий, а также легкий намек на независимость в поведении незначительно меняли это впечатление. Если, конечно, эти взгляды на последнюю оставшуюся незамужней дочь графа Маршама не были брошены в тот особый хмурый летний день, когда Корделия стояла в библиотеке перед отцовским письменным столом, а ее мать сидела поодаль.

– Нет. Категорически нет. Такое предложение само по себе возмутительно! – Не веря услышанному, Корделия ошеломленно смотрела на отца. – Так вы за этим позвали меня сюда? Честно говоря, папа, для столь важного дела можно было как-то предупредить меня, чтобы я могла приготовиться. Я полагала, это будет что-то не более важное, чем обсуждение моего последнего счета от мадам Колетт.

Граф Маршам, сидя за столом как символ власти и потомок нескольких поколений графов, на мгновение закрыл глаза, словно молился дать ему силы, как часто делал на протяжении многих лет, когда разговаривал с дочерьми.

– Я еще не видел этого счета, но подозреваю, он меня не удивит.

– Он совсем не такой уж страшный, дорогой, – сказала мать, небрежно поведя плечами. – Не страшнее обычного.

– Приятное известие, – резко отозвался отец и снова обратил все внимание к Корделии, – но сейчас мы обсуждаем не эту тема.

– Что касается обсуждаемой темы, – Корделия вздернула подбородок и твердо встретила взгляд отца, – то я ни в коем случае не собираюсь делать ничего подобного. Откровенно говоря, папа, я не верю, что вы можете меня принудить к этому. В конце концов, я совершеннолетняя. – Корделия опустилась на стул напротив матери. – Я нахожу эту идею отвратительной, оскорбительной и средневековой.

– Я бы не назвала ее средневековой, – тихо сказала мать. – Пожалуй, она просто старомодная.

– О, Корделия, я могу тебя заставить. – Не обращая внимания на жену, граф пристально смотрел на свою самую младшую дочь. – Твой возраст не имеет никакого значения. Ты и сейчас так же сильно зависишь от семьи, получая средства к существованию, как и тогда, когда была ребенком. Это подтверждает и счет от модистки.

Корделия не могла возразить. Отец прав. Однако женщину, которой скоро будет двадцать шесть лет, нельзя без ее согласия заставить сделать такой решительный шаг, как замужество.