Кольца анаконды - Гаррисон Гарри - Страница 37

– Нет… Треклятый флаг янки. Это… это звездно-полосатый… флаг Юга. – И с этими словами умер.

Генерал Буллерс оцепенел. В одно ужасное мгновение он поверил умершему, поверил, что это флаг Конфедерации.

Неужели он атаковал не тех? Не может быть! Он видел флаг Конфедерации – перекрещенные синие полосы с белыми звездами на красном поле. Он видел его на флагштоках блокадных контрабандистов в Лондонском порту. А этот флаг явно не такой.

И ни одна страна, даже эти ничтожные колонисты, не может иметь два флага. Или может? Нет! Погибший лгал, его умирающие уста потратили остатки дыхания на ложь. Да гори он в Гадесе за это. Держа флаг в руках, генерал вертел его так и этак, а потом швырнул в грязную лужу и придавил каблуком.

Да какая разница, черт возьми, хоть так, хоть эдак? Север ли, Юг ли – все они вонючая деревенщина. Сыновья и внуки колониальных революционеров, которым хватило наглости воевать с добрыми англичанами и убивать их, включая и его батюшку генерал-лейтенанта Буллерса, павшего в битве при Новом Орлеане.

Порядком отпив из фляги, Буллерс принялся втирать флаг каблуком в грязь, пока тот не исчез окончательно.

Затем генерал вздохнул и вытащил его снова. Кому бы этот флаг ни принадлежал, что бы тут ни произошло, герцог Кембриджский должен об этом знать.

Главнокомандующий разместил свой штаб в каменном блокгаузе неподалеку от пляжа, принадлежавшем береговой батарее. Герцог как раз перелистывал обгорелые донесения, когда Буллерс пришел к нему с флагом.

– Престранно, – промолвил герцог. – Эти донесения направлены в КША, а не в США. Что за дьявольщина здесь творится?!

Буллерс протянул ему измызганный флаг.

– По-моему, ваша милость, по-моему, мы совершили ужасную ошибку. Здесь не янки. Почему-то, не знаю почему, но мы сражались с южанами и убивали их.

– Боже милостивый! – Руки герцога разжались, и бумаги посыпались на пол. – Неужели правда? Вы уверены?

Наклонившись, Буллерс собрал бумаги и перелистал их.

– Они адресованы гарнизону Билокси, прибрежного города Миссисипи.

– Гром и молния, – изумление герцога сменил бурный гнев. – Вот вам и военный флот с его хваленым умением прокладывать путь. Они не способны найти даже правильное место для атаки. И куда же мы плюхнулись, Буллерс?! В лужу со всего маху. Их ошибка – наша вина. – Он начал расхаживать взад и вперед по комнате. – И что же нам делать? Отступить и принести извинения. Это не в моем обычае, генерал, совершенно не в моем обычае уползать с поджатым хвостом.

– Но альтернатива…

– Двигаться дальше. У нас есть люди и решимость. Вместо того чтобы помогать этой тошнотворной рабократии, мы должны поразить ее, ударить на север, к Канаде, сметая все на своем пути. Положить на лопатки эту расколотую, слабую страну… две страны, и вернуть их в Империю, где им самое место. Ударить, и ударить крепко, Буллерс, – вот наше единственное спасение.

Общий враг

Год боев на фронтах Гражданской войны научил обе конфликтующие стороны, насколько важно уметь окапываться, и окапываться быстро. Стоять плечом к плечу, стреляя на континентальный лад, – самый верный способ самоубийства. Если существовал хоть минимальный риск подвергнуться атаке, обороняющиеся окапывались. Лопатами, если таковые имелись в наличии, штыками, ложками – чем угодно, если лопат не было. И добились в этом немалого мастерства. За считанные минуты солдаты откапывали траншеи полного профиля, возводя из выброшенной земли брустверы, надежно защищающие от пуль и заставляющие ядра отскакивать рикошетом дальше.

Кровавая битва при Шайло все еще не изгладилась из памяти, и все пережившие ее окапывались, не сетуя. Пятьдесят третий Огайский полк окопался на вершине высокого холма над Питсбургским плацдармом. Обломки ветвей и стволов, разбитых артиллерийским огнем во время прежних боев, пошли на укрепление бруствера.

Понимая, насколько малочисленным стало войско после того, как генерал Грант забрал часть армии на восток, против английских захватчиков, генерал Шерман старался укрепить оборону, как мог. Установил все орудия на передовых позициях, чтобы они могли рассеять любую атаку шрапнелью – жестянками с крупной дробью, взрывающимися в воздухе над врагом. Эти позиции можно будет удержать против намного превосходящих сил конфедератов. Интересно, когда они откроют, что войско его убыло? Конечно же, довольно скоро.

Зато можно положиться на канонерки, стоящие на якоре у плацдарма. Шерман и его офицеры связи потратили не один час, обсуждая с капитанами судов, как лучше всего обеспечить быстрый и точный огонь прикрытия. Пожалуй, больше в данной ситуации уже ничего не сделаешь.

Теперь, когда весенние паводки кончились, уровень реки Теннесси опустился, и обнажились песчаные пляжи и луга близ плацдарма. Шерман поставил свои палатки у реки и перенес свой штаб туда. Посыльный застал его в палатке.

– Полковник велел позвать вас тотчас, генерал. Чего-то случилось там, где бунтари стали биваком.

Вскарабкавшись на высокий берег, Шерман застал там дожидавшегося полковника Эйплера.

– К нам какое-то посольство, генерал. Трое верховых конфедератов. Один дует в горн, а другой размахивает белым флагом. А у третьего масса золотых куриных потрохов на рукаве – наверняка старший офицер.

Шерман вскарабкался на бруствер, чтобы посмотреть своими глазами. Три всадника остановились в сотне шагов от позиций северян. Горн пропел снова. Горнист и сержант с флагом восседали на тощих клячах, но под офицером был чудесный гнедой.

– Дайте-ка мне подзорную трубу, – Шерман не глядя взял трубу и поднес к глазу. – Боже мой, это же генерал Борегар собственной персоной! Он навещал колледж, когда я был там. Странно, что он тут делает под белым флагом?

– Должно быть, хочет переговорить, – предположил Эйплер. – Хотите, чтобы я поразнюхал, что он там хочет сказать?

– Нет. Если один генерал может там разъезжать, то, пожалуй, могут и двое. Приведите мне коня.

Шерман вскарабкался в седло, взялся за поводья и пришпорил лошадь. Она осторожно выбирала дорогу по опасному, неровному полю боя. Увидев приближающегося Шермана, горнист опустил трубу. Борегар взмахом руки отослал своих людей и пришпорил лошадь, спеша навстречу второму всаднику. Встретившись, они остановились. Козырнув, Борегар заговорил:

– Спасибо, что согласились на переговоры. Я…

– Я прекрасно знаю, кто вы, генерал Борегар. Однажды вы навещали меня, когда я возглавлял Луизианский государственный военный колледж.

– Генерал Шерман, конечно, вы должны извинить меня. События были… – Борегар чуточку ссутулился, но тут же поймал себя на этом, резко выпрямился и сообщил: – Я получил телеграфное донесение, а также определенные приказания. Прежде чем ответить, я хотел бы проконсультироваться с командиром вашего здешнего войска.

– В настоящее время я командую им, генерал, – Шерман не стал вдаваться в детали почему, поскольку не хотел подымать вопрос о том, что генерал Грант убыл и позиции ослаблены. – Можете обращаться ко мне.

– Это касательно британской армии. Насколько я понимаю, англичане вторглись в Соединенные Штаты, что они атаковали и наступают в южном направлении на штат Нью-Йорк из Канады.

– Совершенно верно. Я уверен, что об этом сообщалось в газетах. Конечно, дальнейшее развитие военной ситуации обсуждать я не могу.

Борегар поднял затянутую в перчатку ладонь.

– Извините меня, сэр, но я вовсе не собирался вызывать вас на откровенность. Я только хотел увериться, что вам ведомо об этом вторжении, дабы вы лучше поняли то, что я должен вам открыть. Я хочу довести до вашего сведения, что имеется второе вторжение.

Шерман попытался не выдать, как его огорчили эти новости. Дополнительное вторжение еще более осложнит оборону страны. Но, не располагая сведениями о новом войске, он не хотел выдать свою неосведомленность.

– Пожалуйста, продолжайте, генерал.

Борегар вдруг утратил спокойствие и вежливость, столь характерные для всякого южного офицера. Сжав кулаки, он цедил слова сквозь стиснутые зубы: