Кольца анаконды - Гаррисон Гарри - Страница 2

– Так точно, сэр.

Моряки налегли на весла, и шлюпка быстро заскользила по морю к другому кораблю. Уилкс молча проводил ее взглядом, ничем не выдавая раздирающих душу чувств. Нарушенный приказ, отчаянная погоня, догадки и решения ушли в прошлое, и поправить уже ничего нельзя. Но все это окупится, если разыскиваемые на корабле. Если же нет… Капитан предпочел не думать о последствиях.

Как только сбросили штормтрап, Фэрфакс поднялся на борт «Трента». Уилкс отчетливо видел, как лейтенант говорил с тамошним офицером. Потом обернулся к американскому военному кораблю, вытащил из рукава белый платок и подал условный сигнал, махнув платком от подбородка к поясу и обратно.

Они на борту!

Протолкнувшись в дверь, Юстин захлопнул ее за собой.

– Что случилось? – спросила мадам Слайделл.

В ответ он лишь тряхнул головой, чуть ли не бегом пересек каюту и ворвался в соседнее помещение.

– … За нами янки! – запинаясь, выпалил он.

– Они упоминали наши имена?

– Да, сэр, сказали, что прибыли за Джоном Слайделлом и Уильямом Мюрреем Мейсоном. Ни меня, ни Макферленда не поминали, но офицер, он говорил о ваших помощниках, так что они знают, что мы на борту судна.

Слайделлу эта новость не понравилась. Он сердито потер свой крупный красный нос, широкими шагами забегал по каюте из угла в угол.

– Да кто им позволил?! Остановить в море британский корабль, подняться на борт… подобное поведение… Нельзя же так!

– Легко сказать, Джон, – отозвался Мейсон. – Но все-таки это случилось, клянусь душой и телом. Теперь нам следует подумать о бумагах, которые мы везем, о наших верительных грамотах… о письмах Джефферсона Дэвиса. Обо всех письмах английским и шотландским верфям насчет каперов, что они для нас строят. Не забывай, что мы везем еще и личные письма королеве и Луи Наполеону. Они не должны попасть в чужие руки!

– Бросьте их за борт! – предложил Слайделл.

– Слишком поздно – весьма велика вероятность, что они не утонут и будут обнаружены. Нужен план получше. И у меня он есть. – Первоначальный страх схлынул, Мейсон снова стал собой, прежнее высокомерие вернулось к нему. Он провел ладонью по своим седым кустистым бровям привычным жестом, так знакомым коллегам-сенаторам в Вашингтоне. – Джон, оставайся здесь, со своей семьей, выиграй время… Задержи их, насколько сможешь.

– Зачем?

– Затем, что я знаю, как быть с бумагами. Немедленно отдай свои Юстину. Макферленд, ступайте в мою каюту и все соберите. Встретимся в почтовой каюте. Скорее!

Они вышли. Мейсон последовал за ними не сразу, помедлив на пороге, пока Слайделл лихорадочно швырял документы на кровать.

– Придумай что-нибудь, потяни время… Ты же политик, так что игра словами, проволочки и обструкция должны получаться у тебя сами собой. И запри за мной дверь. Я хорошо знаком с почтмейстером и в курсе, что он флотский офицер в отставке. Настоящий морской волк. Мы много беседовали за виски с сигарами, и я выслушал немало морских баек. Он недолюбливает янки так же сильно, как и мы. Не сомневаюсь, он поможет нам.

И последовал за Юстином, нагруженным документами. Позади тотчас же клацнул в замке повернувшийся ключ. Юстин споткнулся, и связка писем упала на трап.

– Спокойнее, – сказал ему Мейсон. – Нет, оставьте, я подниму. Ступайте вперед.

Бледный, сам не свой от страха Макферленд дожидался их у дверей почтовой каюты.

– Тут заперто!

– Да постучитесь же, идиот! – Сунув принесенные бумаги помощнику, Мейсон заколотил в дверь кулаком и отступил назад, когда та отворилась.

– Что, мистер Мейсон… В чем дело? – осведомился открывший дверь старик с абсолютно седыми бакенбардами и лицом, загорелым и обветренным за годы службы на флоте.

– Янки, сэр. Стреляли в корабль и остановили его.

– Но… зачем?

– Ими высказано желание сделать нас своими пленниками, захватить нас против воли, заковать в кандалы и швырнуть в какой-нибудь грязный каземат. А то и похуже. Но вы можете нам помочь.

Лицо почтмейстера окаменело от гневной решимости.

– Конечно. Чем могу служить? Если вы спрячетесь…

– Это было бы проявлением трусости. К тому же нас все равно найдут. – Схватив стопку конвертов, Мейсон протянул ее перед собой. – Нашу участь переменить нельзя. Но тут наши верительные грамоты, наши документы, наши секреты. Будет просто катастрофой, если они попадут в руки янки. Не сбережете ли их для нас?

– Конечно. Вносите. – Старик подвел их к массивному сейфу в дальнем конце каюты, вынул из кармана ключ и отпер дверцу. – Положите их сюда, к правительственной почте и валюте.

Как только бумаги оказались в сейфе, он захлопнул дверцу, запер ее и убрал ключ.

– Джентльмены, хоть я ныне и в отставке, я никогда не уклонялся от своего долга в качестве офицера флота. Ныне я бульдог, стоящий у вас на страже, – он похлопал себя по карману. – Я буду держать ключ при себе и не выну его, пока судно не будет стоять в безопасной английской гавани. Они войдут в эту каюту только через мой труп. Ваши бумаги сберегаются так же надежно, как и королевская почта.

– Благодарю вас, сэр. Вы настоящий офицер и джентльмен.

– Я всего лишь выполняю свой долг… – Тут на палубе послышались какие-то сдавленные вопли и топот тяжелых сапог. – Я должен запереть дверь.

– Поторопитесь же, – отозвался Мейсон. – А мы должны поспеть вернуться в каюту до прихода синепузых.

– Я вынужден выразить протест против подобных действий, самый решительный протест, – заявил капитан Джеймс Муар. – Вы стреляли по британскому кораблю, под угрозой расстрела остановили его в море, пиратскими…

– Это не пиратство, капитан, – оборвал его Фэрфакс. – Моя страна воюет, и я лишь преданно служу ей, сэр. Вы уведомили меня о том, что на борту этого судна находятся двое предателей – Мейсон и Слайделл. Вы видите, что я безоружен. Я лишь хочу убедиться в их присутствии лично.

– А затем?

Американец не отозвался, прекрасно понимая, что каждым словом лишь распаляет гнев английского капитана. Ситуация чересчур деликатна, чересчур чревата международными осложнениями, чтобы позволить себе право на ошибки. Пусть капитан сам догадается.

– Юнга! – рявкнул капитан, неучтиво повернувшись к лейтенанту спиной. – Сопроводи эту особу вниз. Покажи каюту его соотечественников.

Фэрфакс сдержал собственный гнев на столь неучтивое поведение и последовал за юнгой на нижнюю палубу просторного, комфортабельного пакетбота. В обшитом деревянными панелями, сверкающем бронзовыми украшениями коридоре юнга указал на ближайшую дверь.

– Здесь, сэр. Американский джентльмен по фамилии Слайделл, он и его семья.

– Семья?

– Жена, сэр, и сын. И три дочери.

Фэрфакс колебался лишь мгновение. Присутствие семьи Слайделла ровным счетом ничего не меняет; обратного пути нет. Лейтенант громко постучал.

– Джон Слайделл, вы здесь?

За дверью послышался шепот и шорох. Фэрфакс подергал за ручку. Заперто.

– Еще раз спрашиваю, сэр. Я лейтенант военно-морских сил Соединенных Штатов Фэрфакс. Прошу вас немедленно открыть дверь.

Единственным ответом послужило молчание. Лейтенант заколотил в дверь так, что она затряслась. Но не открылась, и ответа по-прежнему не последовало.

– Ответственность лежит на вас, Слайделл. Я офицер, выполняющий свой долг. Мне даны приказания, которым я должен следовать, и я им последую.

Так и не дождавшись ответа, Фэрфакс развернулся и сердито затопал прочь. Юнга торопливо юркнул вперед. На верхней палубе уже собралась группа пассажиров, не сводивших глаз с лейтенанта, подошедшего к планширу, чтобы прокричать приказ людям в шлюпке.

– Сержант, я хочу, чтобы ваши подчиненные поднялись на борт! Все до единого.

– Протестую! – вскрикнул капитан Муар.

– Протест принят к сведению, – бросил Фэрфакс, поворачиваясь к нему спиной, чтобы отплатить капитану его же монетой.

По палубе затопали тяжелые ботинки облаченных в синюю форму морских пехотинцев, вскарабкавшихся на борт судна.