Симфонии - Белый Андрей - Страница 20

4. Еще давно великан поднял перед Господом свое гордое, бледнокаменное лицо, увенчанное зарей.

5. Еще давно они все поднимали тучи и воздвигали громады. Громоздили громаду на громаду. Выводили узоры и строили дворцы.

6. Но все пали под тяжестью громад, а туманные башни тихо таяли на вечернем небе.

7. И суждено им было шагать долгие годы среди синих туч — обломков былого величия…

8. Это всё старики великаны… Они смирились и вот идут к Богу просить покоя и снисхождения…»

9. Так она говорила, и они смотрели на синие купола, а между синими куполами мелькали безбородые, бледнокаменные лица, увенчанные зарей.

10. Это всё старики великаны безмолвной толпой шли к Богу молить покоя и снисхождения.

11. И то заволакивали их низкие, грозовые тучи.

12. То снова появлялись их дымно-синие силуэты, озаренные вспышками зарниц.

1. Так она говорила. Растаяли тучи. Прошли великаны. Было тихо.

2. Подул ветерок. Вдоль всей страны протянулась тень неизвестного колосса.

3. Гордо и свободно стоял неведомый колосс в заревом, сверкающем венце.

4. Это был самый грозный, самый великий колосс.

5. Еще в стародавние времена он подымал комки синих туч, мерцающих серебряными громами.

6. Он напрягал свои мускулы и пускал гремучие комки синих туч в вечернее небо. Он метал тучами в небо, как камнями.

7. Но надорвался и пал, раздавленный тучами.

8. С тех пор он ушел от людей. Они забыли его, и он стал для них сказкой.

9. Это он хотел забыться и уснуть вечным сном. Уходил из мира непонятым.

10. Он шел прямо к Богу, но задумался на пути.

11. И его ноги занес туман, и высилась лишь венчанная голова его, озаренная розовым блеском.

12. Так стоял одинокий колосс вдали, окутанный вечереющим сумраком.

13. Погас закат.

14. Бездомный туман блуждал по окрестностям.

1. Тогда Ия шепнула: «Это ли счастье!

2. Оно придет с зарею после ночи. Оно будет нежданно.

3. Уже прошли старики великаны к своему Богу.

4. Уже среди нас бродит Он, как блуждающий огонек…

5. Настанет день нашего вознесения…

6. И меркнет счастье сумерек пред новым, третьим счастьем, счастьем Духа-Утешителя…»

7. На белых гребнях показался багрец. Над озером вставал месяц.

1. Длилась ночь. Все втроем они стояли на берегу, защищаясь руками от лунного света.

2. Впереди было много воды, а над водой луны; им казалось, что умерли страхи.

3. Птица-мечтатель тонула в озерных далях, погружаясь в сон.

4. И еще раз сказала Ия: «Это ли счастье!..» И бездомный туман стал редеть.

1. В полночь все стало ясно и отчетливо. Они слышали — что-то совершилось в касатиковых зарослях. Отводили глаза в сторону.

2. Блистал далекий Сатурн. Смотрели на небо. Ожидали новой звезды.

3. По отмели шел старичок в белой мантии и с ключом в руке. Луна озаряла его лысину. С ним был незнакомец.

4. Оба были в длинных ризах, повитые бледным блеском. Оживленно болтали. Кивали на восток.

5. Крикнула Ия им: «Лунная ночь!» А старичок захохотал, потрясая ключом своим…

6. «Это что, — кричал он в восторге, — а вот что будет утром!..

7. Все ваши звезды с Сириусом и Луной не стоят одной Утреннички…»

8. Так сказав, он оборвал свою ласковую речь и побежал вдаль, торопясь исполнить поручение.

1. С ними остался незнакомец. Святым голосом он закричал, что близится время.

2. Что это — их последняя ночка; что на заре он разбудит их, чтобы указать на Явленного.

3. Что вот — будет, будет — и объявится, и все полетят…

4. Это был мощный старец с орлиным взглядом, а Ия шептала: «Слушайте его. Он первый в этих тайнах. Много диковинок он знает. Еще он удивит нас».

5. Глубоко потрясенные, они следили взглядом, как удалялся странный старец, повитый бледным блеском.

1. Утром все посерело. Тонул красный месяц. И осталась Ия одна на берегу.

2. Обернулась белой чайкой Ия, наставница, и, крича, унеслась в сапфировую синь.

3. Тонул красный месяц.

1. Они пришли в свое камышовое жилище. Замечтались в сонной сказке. Это была последняя ночь.

2. Они видели сон… Кто-то белый, в мантии из снежного тумана, гулял вдоль озерных пространств, роняя в озерную глубину свои тающие улыбки, чуть-чуть грустные.

3. Над его головой сверкал зеленоватый нимб. Они узнали в Нем своего камышового отшельника.

4. И он говорил им невыразимым голосом: «Белые дети!

5. Белые дети, вознесемся в свободной радости с утренним ветерком!..»

6. И сквозь сон слышали они птичий свист: то на отмелях сидели птицы-мечтатели и наперерыв высвистывали случившееся.

1. Он им шептал: «Белые дети!..» И его голос грустно дрожал.

2. «Белые дети… Мы не умрем, но изменимся вскоре, во мгновение ока, лишь только взойдет солнце.

3. Уже заря…

4. Белые дети!..»

5. И они очнулись… И увидели, что сон их не сон, потому что Он стоял, раздвигая стебли камышей, и шептал им все то, что они видели во сне…

6. А уж вдали слышался голос странного старца, призывающего всех к белой радости…

7. Ударил серебряный колокол.

1. На озере, там, где косматый утес оброс соснами, жил старик.

2. Он пробудился на заре. Сонный взошел на вершину. Ударил в серебряный колокол.

3. Это был знак того, что с востока уже блеснула звезда Утренница.

4. Денница…

1. Ударил серебряный колокол.

Декабрь 1900 г.

СИМФОНИЯ

(2-я, драматическая)

ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Исключительность формы настоящего произведения обязывает меня сказать несколько пояснительных слов.

Произведение это имеет три смысла: музыкальный, сатирический и, кроме того, идейно-символический. Во-первых, это — симфония, задача которой состоит в выражении ряда настроений, связанных друг с другом основным настроением (настроенностью, ладом); отсюда вытекает необходимость разделения ее на части, частей на отрывки и отрывков на стихи (музыкальные фразы); неоднократное повторение некоторых музыкальных фраз подчеркивает это разделение.

Второй смысл — сатирический: здесь осмеиваются некоторые крайности мистицизма. Является вопрос, мотивировано ли сатирическое отношение к людям и событиям, существование которых для весьма многих сомнительно. Вместо ответа я могу посоветовать внимательнее приглядеться к окружающей действительности.

Наконец, за музыкальным и сатирическим смыслом для внимательного читателя, может быть, станет ясен и идейный смысл, который, являясь преобладающим, не уничтожает ни музыкального, ни сатирического смысла. Совмещение в одном отрывке или стихе всех трех сторон ведет к символизму…

Москва,

26 сентября 1901 г.