Фантастическая сага - Гаррисон Гарри - Страница 3

– Нет! – Барни был непреклонен. – Установите на своих приборах тысячный год, как договорились, и отправляемся.

– Но расход энергии будет меньше, и риск…

– Не трусьте в последнюю минуту, профессор. Нам необходимо перенестись как можно дальше в прошлое, чтобы никто не мог опознать нашу машину и причинить нам какие-нибудь неприятности. К тому же мы решили снимать фильм о викингах, а не делать новый вариант «Собора Парижской Богоматери».

– Действие «Собора Парижской Богоматери» происходит не в шестнадцатом веке, а гораздо раньше, – заметил Йенс Лин. – Я бы сказал, что события происходят в средневековом Париже примерно…

– Профессор, – заворчал Даллас, – если мы собираемся куда-то отправиться, давайте кончим трепаться и поехали. Всякая ненужная задержка перед битвой подрывает боевой дух войск.

– Вы совершенно правы, мистер Леви, – отозвался профессор, и его пальцы забегали по кнопкам контрольной панели.

– Итак, тысяча лет от рождества Христова – пожалуйста! – Он выругался и стал нащупывать кнопки. – Так много липовых переключателей и приборов, что я совсем запутался, – пожаловался профессор.

– Пришлось тут кое-что прибавить, чтобы потом использовать эту штуковину для съемки фильма ужасов, – извиняющимся тоном сказал Блестэд. Голос его звучал как-то странно, лицо покрылось каплями пота. – Она должна была выглядеть более реалистично.

– И для этого вы сделали ее похожей черт знает на что? – сердито пробормотал профессор Хьюитт, заканчивая приготовления.

В следующее мгновение его рука протянулась к многополюсному рубильнику и перекинула его вперед.

Под воздействием внезапной нагрузки частота генератора снизилась, звук стал ниже и надсаднее, электрический разряд затрещал, холодные искры заплясали по всем открытым поверхностям, и люди почувствовали, как волосы на их головах встают дыбом.

– Что происходит? – раздался дрожащий голос Йенса Лина.

– Абсолютно ничего, – спокойно отозвался профессор Хьюитт, регулируя что-то на контрольной панели. – Это всего лишь вторичное явление, статический разряд, не имеющий никакого значения. Сейчас происходит накопление временнoго поля, вы должны это чувствовать.

Они действительно почувствовали что-то, явственно ощутили, как их тела охватывает какая-то неприятная клейкая субстанция, как растет напряжение.

– У меня такое ощущение, будто мне в пупок вставили огромный ключ и заводят мои кишки, – заметил Даллас.

– Я просто не могу так здорово выразиться, – заметил Лин, – но и у меня те же симптомы.

– Переключил на автомат, – сказал профессор, утопив одну из кнопок и отойдя от пульта управления. – В ту микросекунду, когда поле достигнет своего максимума, селеновые выпрямители автоматически включатся. Вы сможете следить за процессом по этой шкале. Как только стрелка достигнет нуля…

– Двенадцать, – сказал Барни, всматриваясь в шкалу, потом отвернулся от нее.

– Девять, – донесся голос профессора. – Поле быстро растет. Восемь… семь… шесть…

– А как насчет надбавки за боевые условия? – спросил Даллас, но никто даже не улыбнулся.

– Пять… четыре… три…

Напряжение стало ощутимым физически, оно стало частью машины, частью их самих. Никто не мог пошевельнуться. Шесть пар глаз уставились на движущуюся красную стрелку, а профессор продолжал:

– Два… один…

Они не услышали слова «нуль», потому что в этот момент даже звук остановился. Что-то произошло с ними, что-то неуловимое и такое из ряда вон выходящее, что в следующую секунду никто не мог вспомнить, что это было и каковы были их ощущения. В то же мгновение свет прожекторов в пакгаузе померк; тьму раздвигало лишь тусклое сияние трех рядов циферблатов и шкал на контрольной панели. Пространство за открытым задним бортом грузовика, где мгновение назад виднелось ярко освещенное помещение пакгауза, теперь было серым, бесформенным, однообразным – не на чем было глазу остановиться.

– Эврика! – крикнул профессор.

– Не выпить ли нам? – спросил Даллас, извлекая кварту хлебного виски из-за ящика, на котором он сидел, и тут же последовал собственному совету, нанеся заметный ущерб содержимому бутылки.

Кварта начала переходить из рук в руки, даже Текс высунулся из кабины сделать глоток, и все хлебнули для храбрости, за исключением профессора. Он же был слишком занят своими приборами и что-то радостно бормотал под нос.

– Да-да, несомненно, определенно перемещает в прошлое… скорость легко контролируется… теперь и физическое перемещение возможно… Космическое пространство или Тихий океан… для нас не подходят… не подходят… – Профессор взглянул под козырек серебристого экрана и что-то отрегулировал. Затем он повернулся к остальным. – Господа, теперь держитесь покрепче. Хотя и старался я как можно точнее угадать уровень почвы в месте прибытия, но я боюсь быть слишком точным. Мне бы не хотелось доставить вас под землю, поэтому вполне возможно падение с высоты нескольких дюймов. Все готовы? – Профессор потянул за ручку рубильника.

Сначала о землю ударились задние колеса, а в следующее мгновение на грунт со страшным шумом рухнули и передние. Все попадали друг на друга. Яркий солнечный свет ворвался через открытый задник и заставил всех прищуриться. Свежий соленый ветерок принес откуда-то издалека шум прибоя.

– Черт меня побери! – бормотал Эмори Блестэд.

Серая пелена позади грузовика исчезла, и вместо нее, окаймленный брезентом подобно гигантской картине, показался каменистый океанский берег, о который разбивались огромные волны. Низко над берегом, крича, парили чайки, и два испуганных тюленя с фырканьем бросились в воду.

– Что-то я не узнаю? эту часть Калифорнии, – сказал Барни.

– Это Старый, а не Новый Свет, – с гордостью ответил профессор Хьюитт. – Точнее, Оркнейские острова, где в тысяча третьем году существовало множество поселений норвежских викингов. Вас, несомненно, удивляет способность времеатрона осуществлять не только темпоральное, но и физическое перемещение, однако существует фактор…

– С тех пор как Гувер был избран президентом, меня уже ничто не удивляет, – сказал Барни. Он почувствовал себя в своей тарелке после того, как они наконец прибыли куда-то – или в когда-то. – А теперь за работу. Даллас, подними полог брезента спереди, чтобы нам видеть, куда ехать.

В следующее мгновение перед ними открылся каменистый берег – узкая полоса земли между пенящимся прибоем и отвесными скалами. Примерно в полумиле от грузовика торчал мыс, а за ним ничего не было видно.

– Заводи! – крикнул Барни, наклонившись к кабине. – Давай посмотрим, что там дальше на берегу!

– Точно, – откликнулся Текс, нажимая на кнопку стартера.

Мотор заворчал и ожил. Текс включил первую скорость, и грузовик, покачиваясь на камнях, двинулся вперед.

– Хотите? – спросил Даллас, протягивая пистолетную кобуру с ремнем.

Барни с неприязнью посмотрел на оружие.

– Попридержи его. Я, наверно, застрелю себя или кого-нибудь из окружающих, если буду играть с этой штукой. Отдай ее Тексу, и пусть у тебя под рукой будет винтовка.

– А разве нам не дадут оружия – для нашей же безопасности? – спросил Эмори Блестэд. – Я знаю, как обращаться с винтовкой.

– Ты дилетант, а мы собираемся строго придерживаться профсоюзных правил. Твое дело, Эмори, помогать профессору – времеатрон сейчас самая ценная вещь. Текс и Даллас позаботятся о вооружении – только так мы будем застрахованы от несчастных случаев.

– Ах ты черт! Вы только посмотрите! Неужели я вижу такую красоту собственными глазами? – Йенс Лин, захлебываясь от восторга, показывал вперед.

Грузовик объехал мыс, и перед ними открылся маленький залив. Грубая почерневшая ладья была вытащена на берег, а чуть выше, подальше от воды, находилась жалкая землянка, сложенная из камня и неровных кусков дерна, крытая тростником и водорослями. Берег казался пустынным, хотя из дыры в крыше землянки поднималась струйка дыма.