Осколки судеб - Плейн Белва - Страница 3

Айрис была несколько удивлена тем, что отец проявил такое понимание культурных различий. Удивила ее и нотка упрека, которую она безошибочно распознала в его голосе.

Анна поспешно вмешалась, не желая допустить, чтобы возможная обида с той или другой стороны омрачила атмосферу.

– Ты получила свое платье, Айрис? Мое прислали вчера утром. Оно великолепно. – И, не дожидаясь ответа, повернулась к Джозефу: – О, ты сможешь гордиться нами обеими на своем обеде. Но еще больше мы будем гордиться тобой. Я повсюду слышу, что этот дом для престарелых – лучшее из того, что ты построил. Служащий в банке назвал его сегодня архитектурной жемчужиной.

– Ну, ну, я ведь не архитектор. Я только построил его. Слишком много шума, – проворчал Джозеф, выглядевший, однако, необыкновенно довольным.

– Не преуменьшай своих заслуг. Ты многое сделал и по части проекта. Ты заслужил этот обед в твою честь. Так что ты сказала насчет платья, Айрис?

– Его доставили вчера.

– Где вы их заказали? – поинтересовался Джозеф. – В этом модном магазине в Нью-Йорке?

– «У Леа», конечно, где же еще! – Анна улыбнулась, как бы слегка насмехаясь сама над собой. – Это единственный магазин, куда можно ходить. Добрая половина моих приятельниц практически днюют и ночуют в нем.

– Цены немыслимые, – пожаловалась Айрис. – Я была в нем три раза, не больше, после того как мы заказали там мое приданое и свадебное платье.

– Но ты должна признать, что вещи у нее очаровательные, – сказала Анна. – Более того, она их не навязывает, как в большинстве других магазинов. Никакого давления. И манеры у нее такие приятные.

– Мне никогда не нравилось, как она на нас смотрит, – ответила Айрис. – Она слишком любопытна.

– О Господи, что может вызывать ее любопытство?

– Не знаю. Просто что-то меня беспокоит. Во всяком случае, когда я открыла коробку, мне было стыдно еще раз посмотреть на ярлычок с ценой.

– Айрис, – возразил отец, – иногда можно позволить себе некоторые излишества. Видит Бог, твоя мать не транжирка. Но она любит хорошо одеться. И мне нравится, когда моя жена хорошо одета. Я уверен, что и Тео это нравится, – закончил он несколько сурово.

Айрис опять подумала о своем несвежем измятом платье.

И снова Анна переменила тему разговора спросив Джозефа, откроют ли они к лету дом для престарелых. Она словно почувствовала замешательство Айрис, догадалась, что деньги были тем предметом, о котором дочери не хотелось говорить.

С другой стороны, она никак не могла догадаться, насколько неприятен для Айрис разговор о деньгах, зная, какой образ жизни ведут Штерны. Кто бы поверил, что Айрис иной раз колеблется, прежде чем подписать пятидесятидолларовый чек на домашние расходы.

Айрис с тревогой думала о том, делает ли Тео какие-либо сбережения. В ответ на ее вопросы он обычно отвечал, улыбаясь: «Да. Позволь мне беспокоиться об этом. Это обязанность мужчины». И он целовал ее в щеку или гладил по голове, будто она была ребенком, что всегда ее обижало. И, как ребенку, он мог неожиданно принести ей какой-нибудь подарок – игрушку для взрослых – светлый кошелек из крокодиловой кожи, который привлек его внимание в витрине магазина, или пару золотых запонок, отделанных лазуритом и бирюзой – вещи, которые они не могли себе позволить. Айрис была экономной, возможно, она родилась такой.

Партнер отца подарил ей на свадьбу полный комплект итальянского столового серебра ручной работы, но она поменяла тяжелые, массивные приборы на более легкие и требующие меньше ухода.

«Мне пришлось бы часами чистить это серебро, – объяснила она. – Мы не можем себе позволить нанять кого-то для этой цели, а у меня есть другие, более важные дела».

«Жаль, – заметила Анна. – Не понимаю тебя».

Она восторгалась великолепной резьбой и с радостью проводила бы часы, полируя приборы, получи она такие в подарок. Но Айрис не была Анной.

Джозеф поднялся, собираясь уходить.

– Извините, но я должен бежать, на два часа у меня назначена встреча. Мы отменно поели, настоящий шик. – Он поцеловал жену и дочь.

Когда он отошел достаточно далеко, Анна спросила:

– Ты хорошо себя чувствуешь, Айрис? Ничего нельзя скрыть от этих ясных глаз.

– Да.

– Но ты ничего не ела.

– Я не голодна.

– Мне кажется, тебе нездоровится. Тебя что-то грызет.

Анна задумчиво посмотрела на траву, по которой ковыляли голуби, подбирая упавшие крошки. Спустя пару минут она тихо сказала:

– Знаешь, ты ведь можешь отложить на несколько лет свою работу и диссертацию. И тогда не будет поздно, если у тебя сохранится желание работать.

– Оно сохранится.

Обрывки фраз, отражающие подсознательные импульсы, промелькнули в мозгу Айрис: стань кем-то… Докажи ему…

– Все меняется, мама, – твердо сказала она. – В колледже декан говорил нам, что первейшая задача гуманитарного образования состоит в том, чтобы лучше подготовить девушку к роли жены и матери. Собственно, я и раньше встречала подобные мысли в журнальных статьях.

С присущим ей тактом Анна ответила, пытаясь успокоить и смягчить дочь:

– Конечно, жизнь женщины не должна сводиться только к этому. И все же кое-что можно сказать в защиту подобной точки зрения. Я имею в виду, что образованная женщина должна в первую очередь заботиться о своих детях. В конце концов ты же не какая-нибудь иммигрантка вроде меня.

– Не говори так. Ты всегда была хорошей матерью.

Внезапно глаза Анны наполнились слезами. Какое-то время она молчала, затем снова заговорила:

– Ты так много для нас с отцом сделала, когда мы потеряли Мори. Я помню… – Она остановилась.

Намять. Да, она помнила, как дребезжали от сильного ветра оконные стекла в тот вечер, когда полиция приехала сообщить им, что их сын погиб в автомобильной катастрофе. Завывание зимнего ветра и шум дождя…

– И в течение всего того долгого грустного периода ты была нашей поддержкой, понимая, что мы испытывали.

Я всегда понимаю чувства одиноких, потерпевших жизненное крушение. Они мне сродни, хотела сказать Айрис, но промолчала.

– Ты, наверное, не отдаешь себе отчета, каким утешением ты была. Мы черпали в тебе силы.

Она видит меня насквозь, подумала Айрис. Она беспокоится за меня. Она хочет напомнить мне, что я умею быть сильной. Я это знаю.

– Я рада, что помогла тебе, мама.

– Мне кажется, мужчины тяжелее переносят несчастья, а ты как думаешь? Твой отец в особенности опирался на тебя.

– Думаю, это зависит от мужчины. Папа очень мягкий человек, он только притворяется жестким, разве не так?

Анна улыбнулась.

– Да, внутри он мягкий, как горчица. Ты и твои дети – в вас теперь вся его жизнь.

Она умоляет меня быть счастливой, не давать им повода для беспокойства.

– Не вся. Ты забываешь о себе.

– Я не забываю.

Возможно, неосознанно Анна взглянула на бриллиантовое кольцо на своей руке. Джозеф подарил ей это кольцо и заставил носить его. Оно было как бы символом его успеха: юноша, снимавший дешевую комнату в многоквартирном доме, усердно трудился и достиг процветания и обеспеченности. И все же иногда Айрис думалось, действительно ли преданности отца, безоблачных отношений и материального благосостояния достаточно для того, чтобы ее мать была полностью удовлетворена своим браком. Они ведь с отцом такие разные! Нет, это несправедливо, сразу же упрекала она себя, стыдясь своих сомнений. Ни один мужчина не будет так обожать женщину, как отец обожает мать, если между ними нет полной гармонии.

До чего же она хороша, подумала сейчас Айрис. Мужчин до сих пор притягивает к ней как магнитом, даже когда рядом присутствуют молодые женщины. Хотела бы я знать, как чувствует себя женщина, когда ее так обожают.

Анна очень серьезно сказала:

– Айрис, я еще раз спрашиваю тебя, все ли у тебя в порядке? Я не хочу вмешиваться…

Но ты же вмешиваешься, молча поправила ее Айрис.

На лужайке прилетевшая откуда-то ворона распугала других птичек, и они, вспорхнув, разлетелись в разные стороны. Сделав вид, что птицы заинтересовали се, Айрис отвернулась, моргая, чтобы прогнать подступившие слезы.