Осколки судеб - Плейн Белва - Страница 10

– Если бы не английская блокада, я сейчас жила бы в Израиле. Тогда это была Палестина, – сказала Ильза. – Я всегда хотела поехать туда.

Она бессознательно сжала руки привычным жестом, который Пол хорошо знал. Жест этот свидетельствовал о внутреннем напряжении, охватывавшем ее всякий раз, когда речь заходила об этом аспекте ее прошлого. Затем тихо продолжила:

– Французы считались нашими друзьями. И, однако, Франко – ну не абсурд ли это? – именно Франко впустил в свою страну двадцать пять тысяч евреев во время войны и отказался выслать их назад в Германию. Французы же, ничтоже сумняшеся, отправили евреев на смерть.

– К нашему стыду должен признать, что мы тоже не слишком много для них сделали, – вставил Пол.

– Я всегда считал, что Рузвельт симпатизировал евреям, – заметил Тимоти.

– Он выступал с такими заявлениями, – ответил Пол, – но ни он, ни Черчилль не согласились разбомбить железнодорожные пути, ведущие к лагерям смерти. Вейцман[8] умолял об этом Идена,[9] но тот отказался. Его симпатии, как хорошо известно, были на стороне арабов, возможно, потому что они так живописно выглядят в своих куфиях.[10]

– Потрясающе! – сказал Тимоти. – Я и понятия не имел. Для меня это откровение.

Пол не захотел да и не мог сказать, что его никогда не переставало удивлять, как же мало людей знают правду о том, что происходило в те годы.

– Все это так интересно, Пол. Я думаю, мне следует съездить в Израиль. Ты ведь был там.

– Дважды. В сорок восьмом, когда было создано это государство.

– Если ты снова туда поедешь, возьми с собой и меня.

– Что ж, я и в самом деле намерен съездить туда еще раз, может, даже в будущем году.

– Со времени войны за Суэцкий канал три года назад я не переставал задаваться вопросом, что же там в действительности происходило?

– Что происходило? По сути дела, целью войны было не допустить, чтобы Насер стал лидером арабского мира и оттеснил израильтян к морю.

– Наверное, – продолжал Тимоти, – меня эти проблемы интересуют потому, что дедушка был евреем. Конечно, я знал об этом с детских лет, но никогда не задумывался по-настоящему. В семье не соблюдали никаких еврейских традиций, так что неудивительно, если бы я вообще забыл об этом.

Это было правдой. Дядя Альфи и сам старался забыть о своей национальности, хотя всегда щедро жертвовал на еврейскую благотворительность, Мег заерзала на стуле. Что это – случайное совпадение, или тема разговора вызвала у нее чувство неловкости? Когда бы Пол ни думал о своей семье, ему всегда казалось странным, что Мег, как и он сам, прямой потомок старой леди с подсиненными седыми волосами в черном шелковом платье – гордой Анжелики из Нового Орлеана, носившей фамилию де Ривера – прихожанки синагоги в Саванне и Чарльстоне, элиты еврейской общины, уже существовавшей за сотню лет до образования Соединенных Штатов. Но, подобно потоку, уходящему вдруг под землю, все наследие прошлого по этой линии оборвалось на Мег и не передалось ее детям. Правда, у Мег были не менее благородные предки и со стороны матери. Должно быть, мысли о собственном происхождении вносили смятение в душу Мег, когда она была ребенком, хотя он, конечно, не знал, насколько сильно это на нее повлияло. Как бы то ни было, Айрис была единственной продолжательницей рода, а она была для него недосягаема.

– Хорошо бы ты точно сказал, когда собираешься ехать, – настаивал Тимоти.

– Когда улягутся все эти волнения, – с беспокойством сказала Мег. – Сейчас там слишком опасно.

– Волнения не улягутся еще очень долго, – спокойно возразила Ильза. – Мне пишут оттуда письма и сообщают о вещах, о которых вы не узнаете из газет – о вылазках египетских федаинов,[11] об убийствах мирных граждан, возвращающихся домой с работы, о взрывах бомб на базарных площадях в самые что ни на есть обычные дни…

– У вас там семья? – спросила Мег.

– У меня больше нигде нет семьи.

Наступило молчание. Пол увидел, что слова Ильзы глубоко тронули Мег. Затем, к его облегчению, из другой комнаты донесся взрыв смеха и гул голосов. Ильза поднялась.

– Пойду посмотрю, что там затеяла Лия.

Тимоти вышел за ней, оставив Пола и Мег одних.

– Она очень приятная женщина, – проговорила Мег. – Мы разговаривали всего около часа, а у меня ощущение, будто я давно ее знаю. Тебе следует жениться на ней, Пол.

Он почувствовал легкое раздражение – второй раз за день его наставляют, как нужно жить.

– Мне что, следует жениться на каждой приятной женщине, с которой я знакомлюсь?

– Не говори глупостей. Ты встречаешься с ней долгие годы. – Мег засмеялась. – Ты что же, думал, что никто не знает о Восемнадцатой Западной улице?

Пол вспыхнул, как мальчишка.

– Откуда, черт побери?..

– Ну, ну, я скажу тебе. У нас есть друзья, которые как-то видели тебя, когда ты был у нас. По случайному совпадению, они живут в одном доме с Ильзой, их квартира как раз напротив ее квартиры. И они видят, что ты уже долгие годы приходишь в эту квартиру. Ты запоминающаяся личность, знаешь ли. Вот и вся история, – закончила она, все еще смеясь.

Пол тоже рассмеялся.

– А я-то считал, что мы надежно законспирировались, и все это – большой секрет.

– Ты думал, я не одобрю? Поэтому и не говорил мне? – В голосе Мег прозвучал легкий упрек.

В ответ Пол пожал плечами, хотя именно это он и думал.

– Видишь ли, есть ведь Мариан и…

– Все в семье знают, что Мариан давно больна. А теперь… видит Бог, я не желаю ей смерти, хотя в данных обстоятельствах Смерть, возможно, была бы для нее благом, но когда это случится, ты впервые в жизни сможешь быть рядом с чудесной женщиной – женщиной, которая тебе подходит.

Не впервые в жизни, подумал Пол, но тем не менее он был тронут и в ответ сказал просто:

– Спасибо, дорогая моя Мег.

Из холла донеслись звуки, свидетельствующие, что гости начинают расходиться. Мег взглянула на часы.

– Бог ты мой, пора собираться. Это был чудесный праздник, Пол. – Она поцеловала его. – И помни, когда придет время, вы с Ильзой должны пожениться, а меня обязательно пригласите на свадьбу.

– Мы непременно поженимся, – пообещал он.

– Ты произвела впечатление, – сказал он Ильзе, когда все ушли. – Все хотят, чтобы мы поженились.

– Кто «все»?

– Ну, если говорить точно, Мег и Агнес.

– Это чудесно, дорогой, но важно не то, что они думают, а то, что мы сами думаем.

– Что мы думаем, и так ясно.

– Брак ничего не изменит в наших чувствах.

– Нет, но я буду рад, когда мы сможем официально оформить наши отношения. Видишь ли, об этом вспоминаешь в тот момент, когда выходишь за дверь своей квартиры. Я хочу, чтобы все знали… ну, в общем, ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да, понимаю.

Пол налил всем по рюмке коньяка и, усевшись на диване, они принялись обсуждать, как прошел обед. Он подумал, что именно этим и занимаются все супружеские пары со стажем после какого-либо светского мероприятия.

– Они все очень приятные люди, – сказала Ильза. – И ты был прав насчет Мег. Она добрая, и у нее цельная натура. Я понимаю теперь, почему ты ее любишь.

– Она для меня как сестра.

– Ты никогда не позволял мне познакомиться с ней.

– Может, это глупо с моей стороны, но мне казалось, что это будет неприлично, пока Мариан и я живем вместе, вернее сказать, занимаем одну квартиру. Но знаешь, Мег догадалась. Она все время о нас знала.

Ильза засмеялась, и Пол добавил:

– Я повезу тебя к ним на Рождество. Мег и Ларри устраивают настоящее деревенское Рождество. Сразу вспоминаешь Диккенса.

– Расскажи, кто был евреем в ее семье.

– Ее отец, мой дядя Альфи. Женившись на Эмили, он снял еврейский костюм и попытался влезть в епископальный, но тот ему не слишком-то подошел. Впрочем, это его дело, не мое. Он был добрым человеком, и я любил его. Мне его недостает. Мне недостает всего того поколения.