Луна в канун Гомрата - Гарнер Алан - Страница 28

Утекар в бешенстве бросился на врага. Его терзала вина за рану Альбанака, и он старался заглушить ее злобой и неистовством. Сначала преимущество было на его стороне, но Утекар сражался больше сердцем, а не рассудком, в то время как Пелис был холоден и силы зря не тратил.

Через некоторое время неистовство Утекара поутихло, и вместо него он почувствовал усталость. Его руки отяжелели, мускулы свела судорога, а Пелис Вероломный продолжал хладнокровно отражать его удары. Теперь уже он наступал, и звенел от ударов меч Утекара, а не его. Утекар отступал, чувствуя, что жизненная сила покидает его. Наконец, Пелису удалось усыпить его бдительность, и лезвие воткнулось Утекару в плечо.

Пронзившая его боль тут же прогнала из головы Утекара всякую мысль о немощи. Утекар отбросил свой щит в сторону, взвился в воздух прыжком лосося[5], и опустился прямо на Пелиса. Его меч вонзился в тело врага по самую рукоятку, и два гнома повалились на землю – один без чувств, другой – замертво.

Колин и Сьюзен, наблюдавшие битву на краю лужайки, подбежали, подняли Утекара, и оттащили его к стене. Колин разодрал подол его туники на узкие полоски, Сьюзен, как умела, очистила рану.

– Я убил его? – спросил Утекар.

– Да, ответил Колин.

– Удивительно, что это не я там лежу, – произнес Утекар. – Все-таки стремительность себя оправдывает! А что Альбанак?

– Я не знаю, – сказала Сьюзен.

– Сходите, посмотрите, как он там. Только будьте осторожны, – попросил Утекар.

Колин и Сьюзен пошли вдоль дома и завернули за угол, куда эльфы отнесли Альбанака, но вскоре остановились, как вкопанные. Совсем рядом с домом раздался вой собаки. Звуки поднимались и падали в невероятной тоске. Она наполнила души ребят видениями высоких гор и впадин, заполненных водой, меркнущего света и дождя, тонкой кисеей спадающего на вершины, и холодным мерцанием моря вдалеке. И в этой дали голос замолк, отозвавшись эхом. Из тени дома вышел Атлендор и подошел к ребятам.

– Альбанака здесь нет, – сказал он.

– Как нет? – переспросил Колин. – Но он же был тяжело ранен. Где же он?

– Он отправился залечивать раны. Он вернется.

– Но почему же он нам ничего не сказал?

– У него не было времени. Его позвали. Так всегда происходит с Детьми Дану, это их судьба: никогда не присутствовать при окончании своих предприятий. Они помогают. Но они не могут спасти.

– Когда же он вернется?

– Дети Дану обычно отсутствуют недолго, – сказал Атлендор. – А мы трогаемся в путь. Я сдержал свое слово. А сейчас – на коней!

– Но мы еще не можем вернуться! – воскликнула Сьюзен. – А как же Морриган! И Броллачан все еще там, в доме! Если она его выпустит, то неизвестно, что может случиться!

– Я знаю только одно. Выполнив свое обещание, мы дорого заплатили. За одну жизнь отдано тридцать. Хватит. Собирайтесь в дорогу.

Атлендор повернулся и пошел назад, к углу дома, где стояли, сгрудившись, эльфы, которые принесли Альбанака.

– Как же он может все бросить! – горячилась Сьюзен. – Это же опасно! И мы не можем допустить, чтобы Морриган пробралась в дом! Неужели он не понимает?

– Но он прав, – сказал Колин. – Ты не можешь требовать, чтобы он и дальше нес потери за дело, которое ему безразлично.

– Безразлично? – переспросила Сьюзен. Когда ребята вернулись к Утекару, они увидели, что Мелинлас стоит рядом, охраняя его. Конь поставил уши торчком при виде ребят и положил свою морду Колину на плечо.

– Ну как он? – спросил Утекар.

– Мы его не видели, – ответил Колин. – Они сказали, что он ушел. И эльфы тоже собираются в дорогу.

– Он знал, что это произойдет сегодняшней ночью, – вздохнул Утекар. – Нам все равно было его не удержать.

– Но как он может идти тяжело раненный? – спросил Колин. – И почему он покинул коня?

– Конь ему больше не нужен, – ответил Утекар. – Он мог казаться вам странным человеком. Но он более, чем странный: он – один из Детей Дану, которые явились на землю, когда все здесь было молодо. Они были лучшими из людей.

– Он умер?

– Не в том смысле, как вы это понимаете, – сказал Утекар. – Скажи лучше, он поменял форму жизни. Дети Дану всегда оказываются поблизости от нас и тратят свои дни, помогая нам в достижении наших целей. Но на них лежит заклятие: они никогда не должны увидеть плодов своего труда. Потому что золото их натуры может тогда поблекнуть, победа может вскружить им голову. Их сила не должна служить только им самим и больше никому. Это могло бы их испортить.

Когда приближается минута ухода Детей Дану, появляется Собака, которую вы сегодня видели и слышали. Вой Оссара уводит их жизни в тень.

– Мне не верится, – произнес Колин. – Тогда все становится таким бессмысленным.

– Он ничего другого и не ожидал, – сказал Утекар. – И вовсе не грустил по этому поводу. Он еще вернется… Вы упомянули эльфов. Они, что, собираются уезжать?

– Они удирают! – с возмущением констатировала Сьюзен.

– Тогда я начинаю лучше о них думать.

– Ты? – изумилась Сьюзен. – Что это со всеми случилось? Но вы же не должны оставить победу за Морриган!

– А что я могу с ней поделать? – спросил Утекар. – Послушай. Колин с нами, и больше мы ничего не можем достичь, потому что Броллачана охраняет колдовство. Мы убили много бодаков и искоренили орды палугов. Я видел всего дюжину-другую, оставшихся в живых. Когда и этих не станет, Морриган обязательно явится сама. И для меня вовсе не время оставаться тут. Я не стыжусь признаться, что боюсь ее. И вовсе не жажду встречи с бодаками, я ранен и неспособен сражаться.

– Тогда я остаюсь здесь одна, – объявила Сьюзен.

– Ничего подобного, – сказал Утекар и стал пробираться к тому месту, где рухнул Пелис. Он вернулся, неся в руках его меч.

Лайос-альфары возвращались из цепи, строясь в колонну, поместив раненых в середину колонны и привязав их к седлам.

– Откуда они узнали, что надо строиться? – спросил Колин. – Никто не давал никакой команды. И никто из них, кроме Атлендора, ни разу не произнес ни слова.

– Это одна из их странностей, – сказал Утекар. – Они говорят друг с другом мысленно, и по некоторым их взглядам я ощутил, что они услышали то, что ни разу не сорвалось с моих губ.

Сьюзен нехотя села верхом на лошадь. Колин взобрался на Мелинласа, который по-видимому выбрал его к себе в хозяева. Вместе с Утекаром они присоединились к колонне эльфов.

Костры, в которые больше никто не подбрасывал веток, умирали.

Земля была усеяна телами и изломанным оружием. Дом стоял на прежнем месте. Сьюзен бросила взгляд на сцену своего поражения. Так ей теперь представились события уходящей ночи. В начале Колин был ее единственной целью, она совершила все возможное и невозможное ради него. Но сейчас у нее возникло такое чувство, что это было только первым шагом выполнения возложенного на нее долга. И вот теперь ее заставляли бросить все, не доведя до конца.

Лайос-альфары пустили коней в галоп. Если бы не их острые мечи и не менее острое зрение гнома, отступление сопровождалось бы большими потерями, потому что копья летели в них со всех сторон. И так, пока колонна не добралась до открытой местности, трое коней не досчитались всадников.

Последняя скачка

Лайос-альфары неслись в сторону Сияющей Вершины, и эта скачка напоминала разбушевавшуюся в марте бурю. Луна светила, а их глаза к ее свету были привычны. Беспокойство Сьюзен все возрастало. Уже тогда, когда они только начинали подъем, на нее напало тяжелое чувство, что все происходящее неправильно, и так не должно быть.

– Подождите! – закричала она.

Эльфы остановились, все взгляды устремились на нее.

– Мы должны вернуться. Иначе будет беда. Мы не должны позволить Морриган проникнуть в дом!

– Мы больше ничего не должны, – сказал Атлендор. – Вперед!

– Утекар, ты вернешься со мной?

– Моя сила заключена только в моем мече. Но я не могу им пока что владеть, – сказал Утекар. – И я боюсь Морриган больше, чем бесчестья. Поехали.