Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Корнуэлл Бернард - Экскалибур Экскалибур

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Экскалибур - Корнуэлл Бернард - Страница 18


18
Изменить размер шрифта:

– Нет, господин, что ты! – запротестовал Гавейн. – Я молюсь о ясном небе, чтобы боги сошли к нам! А когда они явятся, они приведут с собой Олвен Серебряную. – И он снова вспыхнул до корней волос.

– Олвен Серебряную?

– Ты видел ее, господин, – в Линдинисе. – Его красивое лицо озарилось просто-таки неземным светом. – Ступает она легче, чем дыхание ветерка, кожа ее сияет в темноте, а там, где прошла она, распускаются цветы.

– Она и есть твоя судьба? – спросил я, втайне испытав гадкий укол ревности при мысли о том, что эту лучезарную гибкую нимфу отдадут молодому Гавейну.

– Мне суждено жениться на ней, когда труды наши завершатся, – торжественно произнес принц. – Сейчас мой долг – хранить Сокровища, но через три дня я привечу богов и поведу их против врага. Я стану освободителем Британии. – Он произнес эту вопиющую похвальбу совершенно спокойно, словно речь шла о самом что ни на есть обыденном поручении. Я промолчал – просто шагал себе вслед за ним мимо глубокого рва, что разделяет средний и внутренний валы Май Дуна. Пространство между ними загромождали небольшие, наспех сооруженные шалаши из веток и соломы. – Через два дня мы их снесем и бросим в костры, – пояснил Гавейн, проследив мой взгляд.

– В костры?

– Увидишь, господин, увидишь.

Однако, поднявшись на холм, я не сразу смог понять, что же я такое вижу. Вершина Май Дуна представляет собою вытянутую, травянистую поляну, там в военное время целое племя вместе со всей скотиной укрылось бы, но теперь западный конец холма был крест-накрест исчерчен сложным узором сухих изгородей.

– Вот! – гордо объявил Гавейн, указывая на изгороди, так, словно сам же их и построил.

Селян, нагруженных вязанками хвороста, направляли к одной из ближайших изгородей: там они сбрасывали свою ношу и устало брели прочь – собирать еще. И тут я разглядел, что изгороди на самом-то деле – это гигантские нагромождения сучьев и веток, готовые вспыхнуть костры. Дровяные завалы поднимались выше человеческого роста и протянулись на мили и мили, но только когда мы с Гавейном поднялись на внутренний круг укреплений, я разглядел рисунок изгородей в целом.

Изгороди заполняли всю западную половину возвышенности, а в самом их центре высилось пять костров, образующих круг в середине пустого пространства шестидесяти или семидесяти шагов в диаметре. Это пространство и окружала изгородь, закрученная в форме спирали: она описывала три полных оборота, так что вся спираль, включая центр, в ширину достигала больше ста пятидесяти шагов. Снаружи спираль обрамлял поросший травою круг, в свою очередь опоясанный кольцом из шести двойных спиралей, причем каждая раскручивалась из одного центра и вновь сворачивалась, захватывая следующую, так что в прихотливом внешнем круге располагалось двенадцать опоясанных огнем участков. Двойные спирали соприкасались друг с другом: так вокруг грандиозного узора образуется целый бастион пламени.

– Двенадцать малых кругов – это для тринадцати Сокровищ? – спросил я у Гавейна.

– Котел, господин, будет в центре, – благоговейно пояснил принц.

Сооружение и впрямь вышло внушительное. Сучья и хворост утрамбовали плотно, изгороди получились высокие, куда выше человеческого роста: на вершине холма дров скопилось довольно, чтобы костры Дурноварии пылали девять или даже десять зим. Двойные спирали в западном конце крепости еще только закладывали; на моих глазах люди яростно утаптывали валежник, чтобы дерево прогорело не быстро, но полыхало долго и ярко. Под нагромождением веток и прутьев своей очереди дожидались цельные древесные стволы. Этот костер, подумал я, возвестит конец мира.

Наверное, в определенном смысле именно для этого костер и разложен. Наступит конец привычного нам мира, ибо если Мерлин прав, то сюда, на эту самую возвышенность, явятся боги Британии. Меньшие боги отправятся в малые круги внешнего кольца, в то время как Бел сойдет в огненное сердце Май Дуна, где ждет его Котел. Великий Бел, бог богов, Владыка Британии, явится на крыльях урагана, и звезды покатятся ему вслед, точно осенние листья, подхваченные бурей. А там, где пять отдельных костров отметили средину Мерлиновых огненных кругов, Бел вновь ступит на Инис Придайн, остров Британию. По спине у меня внезапно побежали мурашки. До сих пор я не вполне осознавал всей грандиозности Мерлиновой мечты, а теперь вот был просто ошеломлен. Через три дня – через каких-то три дня! – боги будут здесь.

– Над кострами трудится больше четырех сотен человек, – серьезно поведал мне Гавейн.

– Охотно верю.

– А спирали мы разметили волшебным вервием.

– Чем-чем?

– Вервием, господин, сплетенным из волос девственника, толщиной всего в одну прядь. Нимуэ стояла в центре, я шел по периметру, а господин мой Мерлин отмечал мои шаги «чертовыми пальцами». Спирали должны быть прочерчены безупречно. На это целая неделя ушла, потому что веревка то и дело рвалась, и всякий раз приходилось начинать с начала.

– Так, может, никакая это была не волшебная веревка, о принц? – поддразнил я.

– Конечно волшебная, господин, – заверил меня Гавейн. – Ее ж сплели из моих собственных волос.

– А в канун Самайна, стало быть, вы зажжете костры и станете ждать? – спросил я.

– Трижды три часа должно кострам гореть, господин, а на шестой час мы начнем обряд. А вскорости после того ночь обратится в день, небеса заполнятся огнем, и дымный воздух взбурлит под взмахами божьих крыл.

До сих пор Гавейн вел меня вдоль северной стены форта, а теперь вдруг жестом указал вниз, где, чуть восточнее круговых костров, притулился маленький храм Митры.

– Подожди здесь, господин, – попросил он. – Я приведу Мерлина.

– А он далеко? – спросил я, думая, что Мерлин, верно, в каком-нибудь из временных шалашей, сооруженных в восточном конце возвышенности.

– Я не вполне уверен, где он, – признался Гавейн, – но знаю, что он отправился привести Анбарра, и сдается мне, я догадываюсь, где это.

– Анбарр? – переспросил я. Анбарра я знал лишь по легендам: это волшебный конь, необъезженный жеребец, он якобы скачет стремительным галопом как по земле, так и по воде.

– Я помчусь верхом на Анбарре бок о бок с богами, – гордо объявил Гавейн, – помчусь прямо на врагов, развернув знамя. – Он указал в сторону храма, к низкой черепичной крыше которого был фамильярно прислонен гигантский стяг. – Знамя Британии, – добавил Гавейн, проводил меня вниз к храму и собственноручно развернул полотнище. На гигантском прямоугольнике белого льна красовалась вышивка: грозный алый дракон Думнонии, сплошные когти, хвост да пламя. – Вообще-то это знамя Думнонии, – признался Гавейн, – но, наверное, другие бриттские короли не станут возражать, правда?

– Конечно не станут, если ты сбросишь саксов в море, – заверил я.

– Такова моя миссия, господин, – очень торжественно ответствовал Гавейн. – С помощью богов, разумеется, и еще вот этого. – И он дотронулся до Экскалибура у меня под мышкой.

– Экскалибур! – потрясенно воскликнул я. У меня просто в голове не укладывалось, чтобы кто бы то ни было, кроме Артура, сражался волшебным мечом.

– А как же иначе? – отозвался Гавейн. – Мне суждено, вооружившись Экскалибуром и оседлав Анбарра, выдворить недругов из Британии. – Юноша просиял восторженной улыбкой и жестом указал на скамейку у входа в храм. – Подожди здесь, господин, а я пойду поищу Мерлина.

Храм охраняли шестеро копейщиков из числа Черных щитов, но поскольку я пришел туда вместе с Гавейном, остановить меня не попытались – даже когда я, пригнувшись, прошел сквозь низкий проем внутрь. Меня же потянуло осмотреть строеньице не любопытства ради, но скорее потому, что в те дни Митра был моим главным богом. Митра – тайный бог солдат. В Британию культ Митры принесли римляне, и, хотя ушли они давным-давно, Митра по-прежнему пользовался любовью воинов. Храм был совсем крохотный: две тесные комнатушки без окон, под стать пещере, где Митра родился, – вот и все. Внешнее помещение загромождали деревянные ящики и плетеные корзины: надо думать, с Сокровищами Британии, хотя заглядывать под крышки я не стал. Вместо того я протиснулся сквозь внутреннюю дверцу в темное святилище: там тускло мерцал во мраке гигантский серебряно-золотой Котел Клиддно Эйддина. За Котлом, с трудом различимый в смутном сером свете, что просачивался через две приземистые двери, обнаружился алтарь Митры. Либо Мерлин, либо Нимуэ – оба они нещадно потешались над Митрой – положили на алтарь барсучий череп, дабы отвлечь внимание бога. Я отшвырнул череп прочь, преклонил колена перед Котлом и произнес молитву. Я заклинал Митру пособить нашим прочим богам, я просил, чтобы Митра пришел на Май Дун и умножил ужас в час гибели врагов наших. Я дотронулся рукоятью Экскалибура до его камня и задумался: когда, интересно, здесь в последний раз принесли в жертву быка? Я живо представил себе, как солдаты-римляне заставляют быка опуститься на колени, подпихивают его сзади и тянут за рога и так протаскивают сквозь низкие двери, и вот наконец бык во внутреннем святилище, стоит там и ревет от страха и повсюду вокруг во мраке чует только копейщиков. Здесь, в жуткой тьме, ему перережут подколенные сухожилия. Он снова взревет, рухнет на пол, попытается достать гигантскими рогами почитателей Митры, но они сильнее – они совладают с быком и соберут его кровь, и бык умрет медленной смертью, а храм провоняет навозом и кровью. Тогда воины выпьют бычьей крови в память о Митре, как он нам и заповедал. У христиан, как мне рассказывали, есть похожий обряд; они, правда, уверяют, что при свершении ритуала никого не убивают, но мало кто из язычников в это верит: ведь смерть – это дань, которую мы приносим богам в обмен на подаренную ими жизнь.