За свои слова ответишь - Воронин Андрей Николаевич - Страница 26

Но в суматохе никто не обратил на это несоответствие внимания. Невольные свидетели происшедшего успокоились: «Скорая» вызвана, человеку помогут. Никому особо не хотелось ввязываться в это дело, поглядеть со стороны – это еще куда ни шло.

– Вон, видишь, – слышал Грязнов у себя за спиной шепот, – новый русский с мобильником, а чужое горе понимает, помог.

– Это знакомый его…

– Какой знакомый, я сам видел, шел мужик за ним следом, да как поскользнется, головой о ступени и ударился.

– Пьяный он.

– Да нет, трезвый, ты что! Пьяному бы ни хрена не было.

Грязнов косился по сторонам, не вступая в лишние разговоры.

"Так, милиции пока нет, – отметил он про себя, – да где же мои ребята с машиной, черт возьми, подевались?

Мы же четко договорились."

Конопацкий дернулся, открыл глаза и не сразу понял, где находится, что с ним произошло. Он видел над собой грязный побеленный потолок подземного перехода и лампу дневного света, забранную в дырявый жестяной плафон.

– Пропустите! Пропустите! – сверху с улицы спешили два здоровенных парня в белых халатах со складными носилками.

Появление людей в белых халатах тут же внесло оживление, толпа расступилась, давая возможность подойти к лежавшему.

– Я… – пробормотал Конопацкий.

– Все нормально, вам плохо стало, – сказал Грязнов, склоняясь над ним. – Вот и «Скорая» приехала.

– Работа…

– А как же, все в порядке. Ложись. Главное, тебя зачислить успели…

Здоровенные мужики тут же разложили носилки и, подхватив еще не окончательно пришедшего в себя Конопацкого, уложили его. Затем бегом бросились с носилками наверх. Грязнов поспешил за ними.

– Видишь, порядок теперь в Москве.

– Да уж, Лужков навел, «Скорая» как работает, а? Минуты не прошло, а они уже здесь! Раз, два и понесли.

– «Реанимобиль» наверху стоит, – рассуждали оставшиеся без зрелища зеваки.

А двое санитаров уже вталкивали носилки в машину.

Один из них забрался в салон, Конопацкий следом за ним.

Второй санитар тут же захлопнул дверку, вскочил за руль, и машина понеслась по проспекту.

Конопацкий уже настолько пришел в себя, что сумел сесть.

– Вроде отпустило. Куда мы едем?

Грязнов положил ему руку на плечо.

– В больницу, обследуют. Ничего страшного, все нормально.

А сам подумал:

«Здоровый бугай, черт возьми, другой бы четверть часа отойти не мог после шокера!».

Его рука вновь скользнула в карман пальто. Конопацкий дернулся, когда электрошоке? ткнулся ему в спину, но Грязнов успел нажать на кнопку раньше, чем Виталик стал сопротивляться. Трижды его тело вздрагивало от разрядов тока, затем он упал на носилки.

– Дозу, быстрее, – крикнул Грязнов, – а то опять очухается!

Он уже обворачивал руки Виталика толстым брезентовым ремнем, приматывая их к носилкам. Санитар, бывший в салоне, бросился привязывать ноги.

– Дозу, я тебе сказал, потом примотаешь!

В машине, которая неслась по неровному асфальту окраины, не очень-то легко было набрать в шприц жидкость из хрупкой ампулы.

– Чего ты возишься! – кричал Грязнов санитару, который с трудом толстыми пальцами управлялся с небольшим шприцем.

– Сейчас, сейчас, Валера, наберу.

– Чего ты этой дряни жалеешь? Он здоровый, бык, ему двойная доза нужна.

– Хватит и этой, – попытался возразить санитар, но все же взял вторую ампулу и набрал из нее половину. – Полтора кубика хватит?

– Коли!

Грязнов задрал лежащему Конопацкому рукав и навалился на него, чтобы тот не мог дернуться. Санитар сел на пол и принялся тыкать тонкой иголкой в локтевой изгиб.

– Вену, вену ищи!

– Попробуй в нее на ходу попасть!

– Стой! – Грязнов с размаху стукнул кулаком по перегородке, отделяющей салон от кабины.

Водитель тормознул и принял вправо, машина замерла.

– Давай коли – и вперед!

Санитар, прицелившись, попал-таки в вену и для проверки отсосал в шприц немного крови. Наркотик тут же помутнел, сделавшись розовым. Затем поршень шприца медленно двинулся к нулевой отметке.

– Кайф, кайф лови, – мечтательно бормотал санитар так, словно бы это ему самому в вену лился наркотик.

Использованный шприц упал на рифленый пол машины «Скорой помощи». Грязнов еще с минуту держал Конопацкого, затем пересел на откидное сиденье и вытер рукавом пот со лба.

– А теперь езжай спокойно, без мигалки, – бросил он шоферу, просунувшему голову в салон.

– Не переборщили? – засомневался санитар, глядя на слишком спокойное лицо Конопацкого.

Грязнов держал руку на пульсе.

– Нет, все в порядке. Теперь ему часа три надо, чтобы прочухался.

И санитар, и Грязнов нервно закурили.

– Все нормально прошло, никто на вас не пялился?

– Где ж ты усмотришь! Зевак много, все смотрят.

– Ментов рядом не было?

– Нет, я за этим следил. Вы чего так долго возились?

– Когда из двора выезжал, нам фура дорогу перекрыла, пришлось по тротуару ехать.

– Ладно, все отлично. Раз сзади никто не увязался, значит, проскочили, – Грязнов отодвинул боковое стекло и подставил лицо холодному осеннему ветру.

Машина «Скорой помощи» уже выехала за город. С улыбкой Грязнов проводил взглядом удаляющийся пост ГАИ.

Другие машины останавливали, проверяли, «Скорую» же никто не тормознул, хоть и ехала она с превышением скорости.

Затем он вытащил из внутреннего кармана пальто сверток с документами и распаковал его: паспорт, военный билет, водительские права.

– Жадность фраера сгубила, – проговорил Грязнов, когда машина «Скорой помощи» миновала железные ворота с выкрашенными бронзовкой пятиконечными звездами.

Сигналя, автомобиль ехал по аллее. Сумасшедшие, пациенты лечебницы, одетые в выцветшие серые халаты, пугливо оглядываясь, разбегались в разные стороны. Один из сумасшедших ловко подпрыгнул и повис на ветке дерева.

Он висел на одной руке, а второй показывал Грязнову кулак. Когда же машина поравнялась с ним, то протянул руку и ткнул чуть ли не под нос Грязнову ловко скрученную фигу, при этом он умудрился высунуть большой палец чуть ли не до второго сустава.

– Козел! – выругался Грязнов, понимая, что сейчас у него нет времени разобраться с нахальным психом. В другое время он избил бы его до полусмерти, но теперь стоило спешить, иначе Хазаров будет недоволен.

Машина остановилась у черного входа в административный корпус. Широкие двери на рампе были уже распахнуты.

Грязнов вышел первым и распорядился:

– Несите!

Бесчувственного Конопацкого, уложенного на носилки, подхватили двое санитаров и, стуча жесткими подошвами ботинок, стали спускаться по узкой лестнице в подвал.

Грязные, сырые стены, липкие поручни. Грязнов брезгливо посматривал по сторонам, боясь испачкаться.

Он остановился у огромной железной двери с полуметровым маховиком запора, такие обычно стоят в крупных бомбоубежищах. Заскрежетали ригели, выходящие из пазов, и Грязнов с трудом открыл дверь. За ней открывался другой мир.

Куда подевались сырость, плесень, облезлая краска?

Все здесь сияло чистотой и стерильностью. Облицованные белой кафельной плиткой стены, подшитый пластиком потолок, яркие галогенные лампочки.

У стены стояла каталка, на нее санитары положили носилки и покатили ее перед собой по длинному гулкому коридору. Ни на одной из дверей подземного госпиталя не было надписей.

– Сюда, – скомандовал Грязнов, распахнув широкую двухстворчатую дверь.

Каталка на резиновом ходу беззвучно скатилась по пандусу и замерла среди сияющих нержавейкой медицинских столов.

– Разденьте его, да привяжите покрепче, – скомандовал Грязнов.

Санитары принялись раздевать бесчувственного Конопацкого.

Когда Марат Иванович Хазаров вошел в комнату подземного госпиталя, то Грязнов уже успел снять пальто, повесить его в коридоре и облачиться в белый халат. Виталий Конопацкий лежал на специальном широком столе, застланном белоснежной простыней, его руки и ноги стягивали толстые кожаные ремни. Чтобы они не впивались в тело, под них положили толстые матерчатые салфетки.