Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич - Страница 4

Прием закончился, и, к огромному огорчению Бориса, его новые знакомые заспешили – один на поезд, другой на самолет. Москвич Ивенцов помчался в больницу к лежавшей там после операции жене, и Комбат остался один, сумев лишь пополнить свою записную книжку новыми фамилиями и адресами…

В это время младший брат Рублева, Андрей, тоже находился в Москве. Андрей занимал руководящую должность в питерском банке “Золотой дукат”. В Москву он прилетел по делам и, как подсказывало чутье, надолго. Часть дел была весьма щекотливого характера, поэтому Андрея сопровождали два телохранителя. Впрочем, сейчас он отвлекся от дел, размышляя над трудным вопросом: звонить или не звонить Борису. Надо сказать, что братья виделись хотя и нечасто, зато регулярно, вот только их встречи носили довольно специфический характер. Младший брат или кто-либо из его клиентов часто попадал в безвыходную ситуацию, а старший всегда выручал. Андрей небезосновательно считал, что ему крупно повезло в этой жизни: будучи банкиром иметь брата-спецназовца. Ведь другие серьезные бизнесмены вынуждены пользоваться услугами наемников, которые могут подвести в решающую минуту. Но были в их отношениях и свои нюансы. Приезжая в Питер, Борис собирал на квартире брата друзей, и они, меланхолично попивая водку, засиживались в разговорах далеко за полночь. Комбат и его приятели, люди могучие, спортивные, выпив по бутылке водки, лишь слегка хмелели и наутро чувствовали себя превосходно. Для нетренированного, ведущего малоподвижный образ жизни Андрея такая доза была смерти подобна. Весь следующий день он маялся жесточайшим похмельем, от которого не спасали ни русские народные средства, ни патентованные импортные. Зная, чем грозит очередной визит брата, Андрей переносил все важные дела. В Москве же каждый день был на счету, вот почему Андрей колебался, держа в руках мобильный телефон. С другой стороны, не так уж часто он видится с родным братом. Кроме того, если он затаится, а Борис позвонит в Питер и узнает, что брат в Москве, а ему ни полслова, он здорово обидится.

Однако в последний момент на чашу весов лег решающий аргумент: среди прочих у Андрея в Москве было действительно одно из щекотливых дел, и он резонно полагал, что Борис сможет решить его куда эффективнее, чем два здоровяка-телохранителя. Андрей достал электронную записную книжку и стал набирать номер брата.

Комбат вернулся домой, ощущая некоторую неловкость. Хотелось собрать ребят, рассказать о награждении, разговоре в Президентом, но тогда бы получалось, что он вроде как хвалится перед остальными. Ну в самом деле, по России столько достойных, взять хотя бы его батальон, а орден дали ему. Неужели лишь потому, что он был командиром? Нет, они правильно поймут: награда не его, а общая, ее заслужил весь батальон, и у Комбата она как бы находится на хранении. И орден полагается обмыть, нельзя замалчивать такое событие.

Рублев подошел к телефону, и тут раздался звонок.

– Алло, Борис? – услышал он знакомый голос.

– Андрюха! Привет! – воскликнул Комбат и, вспомнив, что в большинстве случаев брат звонит, когда у него крупные неприятности, прямо спросил:

– Ты опять вляпался в сомнительную историю?

– Да нет, все нормально, брат. Просто я только что прилетел в Москву и, думаю, задержусь здесь минимум на неделю.

– Отлично! Молодец! Подгадал день в день, будто знал заранее! В общем, дуй ко мне, я тебе на месте все растолкую.

– Понимаешь, Борис, – замялся Рублев-младший, – я уже устроился в гостинице.

– В гостинице?! – возмутился Комбат. – Ну ты совсем от рук отбился! При живом брате мыкаться по ночлежкам. В общем, так: два часа тебе на сборы и дорогу. Ясно?

– Никакая это не ночлежка, а даже очень приличный отель, – обиженным тоном сказал Андрей. – Между прочим, тут у меня намечено большинство деловых встреч. Что же мне туда-сюда мотаться? Тем более я в командировке, все расходы оплачивает банк… Алло, Борис, куда ты пропал? Ты меня слышишь?

– Слышу, слышу, – отозвался Комбат, обдумывая сложившуюся ситуацию.

Наступил вечер, сегодня он успеет только обзвонить друзей, а соберутся они завтра. Может, сегодня оставить брата в покое? Хотя нет – Комбат усмехнулся, – надо его хоть чуток подготовить к посиделкам.

– Значит, так, Андрей, устроишься и давай без разговоров ко мне. Зато с послезавтрашнего дня будешь свободен, как птица. Устраивает тебя такой расклад?

– Меня-то устраивает, но со мной два охранника, им твои планы могут не понравиться, – выложил Андрей свой последний козырь.

– Ай, да кто их будет спрашивать, инвалидов! – усмехнулся Комбат.

– Что ты такое говоришь, Борис! Они же совсем молодые, здоровые ребята.

– Это быстро пройдет, если они вздумают тебя задерживать.

– Ну и шуточки у тебя, брат, – возмутился Андрей. – Ладно, жди, скоро буду.

Глава 2

Депутат Моссовета Анастасия Леонидовна Черняева вела прием избирателей. Это была эффектная молодая женщина немного старше тридцати лет, с красивым выразительным лицом, роскошными пепельными волосами, среднего роста, с немного полноватой, очень аппетитной фигуркой. Она буквально излучала сексуальную энергию, и, хотя на службе пыталась это скрывать, мужчины заглядывали к ней под разными надуманными предлогами, лишь бы увидеть настоящую женщину, которая так отличалась от их опостылевших жен.

На избирательном участке Черняева не имела собственного кабинета и вела прием в комнате главного инженера ЖЭСа. Тем самым она подчеркивала личную скромность и стремление тратить бюджетные деньги исключительно на нужды избирателей. Хотя, надо признать, работать с избирателями Черняева не любила. Одни сексуально озабоченные мужики чего стоили. Но еще больше Черняевой досаждали старушки с их мелкими и бестолковыми просьбами. Доходило до анекдотов. Одна тронутая бабуленция потребовала убрать вывешенный напротив ее окон плакат с рекламой внедорожника. Старушка утверждала, что в машину на плакате вселился злой дух, по ночам она заводится с ужасным ревом и грохотом, лишая ее жалких остатков старческого сна. Черняева долго и нудно объясняла, что наружная реклама дает городу деньги, часть которых обеспечивает пенсионерам, в том числе и жалобщице, различные льготы, но старушка стояла на своем, резонно возражая, что один плакат в масштабах огромной Москвы погоды не делает. И тогда Черняева, раздраженная напрасной тратой времени, решила ответить маразмом на маразм:

– Хорошо, я передам авторам рекламы, и они уберут с фотографии двигатель. Без двигателя ведь машина не сможет завестись, правильно?

После чего бабушка ушла, искренне поблагодарив депутата за заботу о людях.

Сегодня пенсионеров оказалось слишком много, они шли друг за другом бесконечной чередой, и Анастасия Леонидовна облегченно вздохнула, увидев на пороге молодого мужчину, старше ее всего на несколько лет.

– Ну, этот будет только пялиться во все глаза, ему плевать на свои вопросы и мои ответы, – подумала Черняева, но ошиблась.

Ее ввело в заблуждение смущенно-виноватое выражение лица мужчины, но оно было вызвано совсем другими причинами. Мужчина робко положил на стол перед женщиной спичечную коробку и открыл ее. Черняева невольно бросила туда взгляд. В коробке на ватке лежали восемь маленьких камешков красного цвета, самый большой из них был с рисовое зернышко.

– Что это? – удивленно спросила Анастасия Леонидовна.

– Неопровержимые улики. Хочу вам рассказать банальную историю очередной человеческой ошибки, – грустно начал мужчина. – Видите ли, я геолог, уже пятнадцать лет работаю в геолого-разведывательном институте. Где-то в конце восьмидесятых из далекого приуральского колхоза к нам пришла заказная бандероль. В ней лежали эти камешки, фотография места, где их нашли, и сопроводительная записка.

– Обстоятельные колхозники попались, – невольно вставила Черняева.

– Да уж, – согласился геолог. – Только наивно думать, что вокруг их посылки тут же собрался консилиум из профессоров и академиков, знатоков драгоценных камней мирового масштаба. В наш институт до сих пор шлют тысячи посылок, а уж про советское время я вообще молчу. И на девять десятых драгоценности оказываются липовыми. Так вот, камни отдали недоучившемуся лаборанту, и тот определил, что это – шпинель.