Точка кипения - Воронин Андрей Николаевич - Страница 38

И Чащин размашистым шагом двинулся по только одному ему известной дороге. Вокруг суетилась разная мелкая живность. Если подмосковные леса можно было сравнить с вымирающей деревней, из которой в поисках лучшей жизни выехала вся молодежь и чей расцвет давно миновал, то Междуреченск походил на оживленный город с активным и целеустремленным населением. Правда, в основном на глаза попадались белки и разные птицы, но по некоторым признакам легко угадывалось присутствие других, более крупных и многочисленных животных.

Где-то через час исчезли деревья-великаны, а земля под ногами стала предательски всхлипывать.

– Иди за мной, а то будет на моей совести еще один покойник, – скомандовал Чащин.

Лишние слова! Комбату рассказывали, как на учениях, преодолевая в чем-то похожую местность, ухнул в трясину огромный танк. Его потом-таки достали, но экипажу боевой машины было уже все равно.

– Запоминай дорогу, вдруг пригодится, – сказал егерь, отодвигая ветви кустарника.

Комбат увидел перед собой небольшой пригорок с росшей на нем кривенькой сосенкой. Под ней, как показалось в первый момент Рублеву, стояли высохшие побеги ольхи, но тут же наметанным глазом разведчика он распознал отлично замаскированный шалаш. Убежище выглядело идеальным, вот только их появление было встречено восторженным писком.

– У, кровососы, оголодали. Только хрен вам обломится, – Чащин нырнул в шалаш и принес баночку из-под детского питания, заполненную дурно пахнущей мазью. – Давай, пока не началось, – протянул он ее Рублеву.

– Это что, на основе отборного конского навоза? – спросил Комбат, втянув в себя воздух.

– Давай, давай, не рассусоливай. Тут комары такие саблезубые, что через пару часиков согласишься по самую маковку в дерьмо занырнуть, лишь бы они тебя не трогали. А эта мазь у них всякий аппетит отшибает.

Чащин оказался прав, комары досаждали им только своим гудением. Из устроенного рядом с шалашом тайника егерь достал блок “Мальборо”, арбалет и спальный мешок.

– Эх, коротковат мешочек, едва до пупка достанет, – прикинув его длину, огорчился Комбат.

Зато сигаретам искренне обрадовался, так как его пачка уже заканчивалась. Арбалет сильно удивил Рублева – зачем егерю типично браконьерская и к тому же очень дорогая игрушка.

– Сигареты мне референт губернатора подарил, – слово “референт” Чащин выговорил на переиначенный деревенскими жителями лад – “нехерент”. – Вообще-то я мало курю, только когда выпью, зато тебе они пригодятся. А самострел один ворюга оставил. Пульнул раза два, промазал и бросил в охотничьем домике. Будто самострел виноват, что у него руки кривые.

– Ворюга? Уголовный авторитет, что ли? – спросил Комбат, помня о нежной любви госчиновников к преступной братии.

– Да нет, обычный бизнесмен, лесом торгует, целыми составами гонит его за границу.

– А почему тогда ворюга?

– Да все они прохиндеи и халявщики. Когда в стране обычные люди зажиточно живут, значит, у них бизнесмены правильные, даже если у каждого по дворцу и личному самолету. У нас люди мясо только по праздникам едят, значит, бизнесмены вместо дела сумели одно воровство наладить. Оно конечно, страна богатая, на одной нефти может миллион миллионеров появиться. Зачем работать? Пусть японцы вкалывают, у них из природных явлений только цунами и землетрясения. Им сам Бог велел засучить рукава. У нас люди заработать хотят, а работать нет. Но как же можно одно без другого?

Комбат с интересом рассматривал арбалет. Легкий, но очень прочный, с оптическим прицелом, в лесу он казался идеальным оружием. Рублеву загорелось тут же испытать точность и силу его боя. Он поставил на сук сосны опустевшую сигаретную коробку и отошел, насколько позволяло обступившее болото. Коротко пропела тетива. Стрела ударила в сосну, вырвав кусок коры, и отлетела в сторону.

– Да, с такой стрельбой будешь ходить голодным, – едко прокомментировал Чащин.

Комбат смолчал. Он умел обращаться с оружием и сразу определил причину своего промаха. Не отрегулирован оптический прицел. Рублев немного поколдовал над современной модификацией древнего оружия и выстрелил снова. Теперь стрела угодила в дерево рядом с пачкой. Егерь смолчал, не зная, был этот успех случаен или нет. Третья стрела попала точно в цель. Еще две, посланные следом, разорвали на части податливый картон.

– Молодец, – уважительно сказал егерь. – Я этой штуки даже не касался, а ты враз ее освоил.

– Жаль только, что он годится лишь для засады. А в открытом бою пока его перезарядишь, тебя из пистолета в дуршлаг превратят, – огорченно заметил Комбат.

– Зато мясом нас обеспечишь, – утешил его Чащин. – Конечно, засаду на душегубов мы устроить не сможем. Их, ядрен корень, еще найти надо.

Давай прикинем. Болота они знают плохо, значит, побоялись в них сунуться. А если бы сунулись, давно болотной жижей захлебнулись бы. Можем смело отбрасывать восточную часть заказника, долой двести квадратных километров. Остается четыреста. Насчет северной части я тоже здорово сомневаюсь, больно она удалена от мест злодеяний. К тому же на границе заказника речка, там всегда полно рыболовов.

– Волк не режет добычу около своего логова, наверняка и убийцы после очередной вылазки уходят подальше.

– А зачем? Все убийства валят на меня. Если их схватят, то в лучшем случае накажут как браконьеров. Чего им далеко уходить, понапрасну сбивать ноги, когда они вне подозрений.

Комбат сконфуженно замолчал. Надо же, его, опытного военного, хорошо изучившего самые коварные тактические уловки, как мальчишку, обучал уму-разуму простой егерь. У Рублева было лишь одно оправдание. Чащин давно размышлял над тактикой своих врагов, а Комбат только сегодня узнал об их существовании. Вскоре ему представилась возможность целиком реабилитироваться за свой промах.

– Скорее всего их надо искать в Медвежьем распаде. Там раньше медведи водились, отсюда и название, – пояснил Чашин Комбату. – Это самая густая часть верхнего леса, и оттуда всего четыре километра до деревни.

– А когда ты меня задержал, Петрович, я уходил в сторону этого самого распада? – спросил Комбат.

– Нет, однако. Но ты мог спугнуть душегуба, и он помчался куда глаза глядят.

– Ас чего ты решил, что они здесь живут? Вдруг убийцы приезжают сюда из города, а после дела сразу исчезают?

– Вот ядрена корень! Я об этом даже не подумал. Но если, Борис, ты прав, мы их в жизни не поймаем.

– Там видно будет, – уклончиво ответил Рублев. – Сперва отработаем твою схему.

Не желая изменять установившейся традиции, утро Комбат начал с разминки. Правда, от бега пришлось отказаться: Рублев, увы, не владел техникой передвижения по болоту. Разогрев свое тело, он начал подтягиваться на кривой, предательски сгибающейся ветви сосны.

– Ну, ты здоровый, как медведь! Только смотри, ежели ветка обломится, останемся без жилья.

– А мы разве собираемся обосноваться на этом комарином острове? – спросил Рублев, предпочитавший болотной сырости чистый лесной простор.

Чащин смолчал. Он развел костер и поставил кипятиться воду в котелке. На лице его то появлялась, то исчезала странная улыбка. Когда вода начала закипать, егерь выложил на старую газету пачку цейлонского чая.

– Ты, кажется, говорил, что чай – единственная вещь в мире, без которой тебе сложно обойтись, – обратился он к приседавшему на одной ноге Комбату. – Тогда иди заваривай, если это для тебя так важно.

У Рублева был принцип – без остановок проделывать все упражнения от начала до конца. Но сейчас он своему принципу изменил, засыпал в алюминиевую кружку заварку и залил кипятком.

– Сознайся, Петрович, у тебя где-то заныкана скатерть-самобранка, – говорил он, помешивая ароматный напиток.

Егерь смолчал, он бережно закрыл пачку с чаем, а в свою кружку насыпал смесь травы и ягод.

– Зря, Петрович, травка может и полезнее, но только хороший чай душу согревает.

– Ты с чаем и хлебом будь поэкономнее: пока живы душегубы, нам их больше не видать, – сказал егерь.