Смерть знает, где тебя искать - Воронин Андрей Николаевич - Страница 36

– Кого?

– Негра какого-нибудь.

– Да, черных мы с тобой, брат, еще никогда не пробовали. Но говорят, они вонючие.

– Кто говорит?

– Все говорят.

– Не верю, пока сам не попробую.

– Они все грязные.

– Грязного помыть можно, – сказал Илья, – можно даже с мылом и мочалкой. А вообще, какая разница? Все равно же кожу сдирать и обжаривать.

– Это точно.

К больнице подъехал “фольксваген гольф”. Пришлые люди машин здесь не ставили, стоял запрещающий знак с табличкой: “Только для служебного транспорта”. Из машины вышел мужчина, он был примерно такого же роста, как и Вырезубовы, но одет намного элегантнее. Хотя вроде бы ничего особого на нем не было: джинсы, рубашка, добротные туфли. Его облик абсолютно не вязался с обликом небольшой машины. Такому бы на джипе ездить, на “кадиллаке” – обстоятельный мужик, одним словом. Каждое движение его было выверенным, а во взгляде читалось осознание собственного достоинства. Такому палец в рот не клади, вмиг оттяпает руку до локтя.

Братья поморщились, оглядывая этого человека.

– Чую я, – произнес Григорий, переминаясь с ноги на ногу, неспешно отворяя дверь микроавтобуса, – это не врач. Мент, наверное.

– Не мент, он с бородой. Менты с бородами не ходят. На артиста похож, – сказал Илья.

– Много ты артистов знаешь?

– Много не много, но кое-кого видел. Этот из их племени.

Сергей Дорогин покосился на микроавтобус с броской надписью “Живые цветы”, которого никогда здесь раньше не видел, затем глянул на братьев Вырезубовых. Владельцев остальных машин он хорошо знал, а вот микроавтобус видел впервые. Таким же взглядом он удостоил и самих братьев Вырезубовых. Те не растерялись, не замешкались и ответили на взгляд Сергея Дорогина такими же оценивающими взглядами, словно предлагали померяться силой, но с одним условием – он один, а их двое.

Сергей Дорогин пружинистым шагом пересек площадку, подойдя к служебному входу. Легко взбежал на крыльцо, посмотрел на окна, словно оттуда за ним кто-то мог наблюдать. Братья тоже взглянули на окна больницы. За стеклом на втором этаже они увидели свои розы и женщину, о которой только что говорили, – Тамару Солодкину. Она махала рукой и улыбалась.

– Она ему улыбается, сука, – сказал Григорий.

– Да, ему, – подтвердил догадку брата Илья, – уж не нам с тобой, – Илья зло ударил ногой в колесо машины, микроавтобус даже качнулся. – Мы что, хуже?

– Мы лучше, – сказал Григорий, легко запрыгивая в кабину автобуса.

Илья сел за руль. Женщина все еще стояла у окна. Илья не спешил запускать двигатель. Братья молча сидели в кабине, Григорий нервно барабанил пальцами по панели и смотрел на окно. Он увидел то, что и ожидал: в кабинете появился Дорогин, женщина обняла его.

– Фу, гадость какая! – приоткрыв дверцу, сплюнул на площадку Григорий.

Илья резко повернул ключ в замке зажигания, чуть не согнув его в штопор, и мотор загудел. Микроавтобус пронесся буквально в сантиметре от “фольксвагена”.

– Тише, а то зацепишь, потом разбирайся. Мы сюда, сам знаешь, по какому делу приехали.

– Мне уже все равно, – сказал Илья, – больная она или здоровая. Вот сейчас приедем, и я ее трахну.

– Ну, это еще как сказать. Наверное, мама сейчас в оранжерее работает, завтра цветы в город повезем. Небось уже намечает, какие срезать, какие оставить до следующего раза.

– А давай, когда она уснет, спустимся в подвал и трахнем ее?

– Я без справки не буду, мне здоровье дороже сомнительного удовольствия. Да и мама, если узнает, что мы без ее ведома вот так… Не простит.

– Вечно ты мамы боишься.

– Можно подумать, ты не боишься!

– Тоже боюсь, – признался Илья. – А баба в больнице классная! Я бы ее даже не трахал, я бы ее медленно убивал. А она бы выла, плакала, просилась… – мечтательно и сладко проговорил Илья.

– Не по Сеньке шапка, – уже во второй раз сплюнул Григорий.

– Это почему же не по Сеньке?

– Потому что не по Сеньке. Потому что ты Илья, а не Сенька.

– Пошел ты, брат!

Братья немного повздорили, но быстро помирились. Разговор опять вернулся к неграм.

– Как ты думаешь, Гриша, почему негров черножопыми называют? У них же не только жопа черная.

– Жопа чернее всего.

– Надо будет посмотреть. Давай изловим негра, притащим в подвал и отведем душу по полной программе? Погоняем его, как обезьяну по джунглям. Будем на него с копьями охотиться, а?

– Дело говоришь, брат, – Григорий воодушевился. – Я одного вспомнил, он цветы помогал носить у хохла, что у Киевского вокзала торгует. И другого вспомнил. Каждый день на Белорусском большой букет роз покупает, но тот солидный, в костюме и с портфелем. Может, у него ресторан какой-нибудь?

– Ага, ресторан… Бордель у него какой-нибудь. Ты видел, чтобы негры в ресторане хозяевами были? Братва не подпустит, – рассудительно сказал Илья и тут же добавил:

– А вот официантами негры бывают.

– В Америке, – расхохотался Григорий.

– Нет, я одного в “Макдональдсе” видел, хотя, может, он и мулат. Представляешь, проститутки нарожали русских негров.

– Нет, не негров.

– От негров же дети.

– Так эти же дети – не негры, а мулаты.

– А мне по хрену, – сказал Илья, – задница черная, губы пухлые, значит, негр.

– Да-да, ты хорошо придумал, на негра поохотиться. У меня теперь эта идея из головы не выходит.

– Знаешь, что плохо? – сказал Илья.

– Что?

– В темноте негра не увидишь, – Илья задумался, наморщил лоб.

– Точно, не увидишь. Но это если он голый. Хотя в прибор ночного видения и негр, и китаец – все едино, лишь бы теплый был.

Братья домой не спешили, потому что мысли о возможных новых гастрономических впечатлениях всецело заняли их сознание. Они мечтали так, как ребенок мечтает о новой игрушке, а охотник – о новой, невиданной дотоле, экзотической добыче. Их фантазии, казалось, нет границ. Братья изощрялись, пытаясь обойти друг друга в изобретательности.

Микроавтобус еле тащился по шоссе, и водители машин, следовавших за ними, теряли терпение, сигналили, чтобы им уступили дорогу. Но братья ни на кого не обращали внимания, они привыкли, что в жизни никто, кроме матери, не имеет права им приказывать, только они да она решают, что можно делать, а что – нет. Временами Илья даже забывал, что сидит за рулем, отпускал руки, жестикулировал.

Глава 10

Наталья Евдокимовна Вырезубова ни на секунду не забывала, что у нее есть сыновья, она вечно боялась, как бы мальчишек не испортили. Пожилая женщина строго посмотрела на часы и посчитала, что братья должны уже вернуться. А то, что у них могли появиться какие-то свои дела, она даже мысли не допускала.

«Вконец бабы их испортили. Нужно строго-настрого приказать, чтобы только мужиков в дом таскали. Правду люди говорят, женщины до добра не доводят.»

Себя, как ни странно, Наталья Евдокимовна к женщинам не относила. Она себя считала лишь матерью, всю свою жизнь положившую на детей.

– Пойду-ка посмотрю, как сучка себя ведет. А то мои сыновья такие несмышленые – могли люк плохо закрыть или веревки слабо завязать. Того и смотри выберется, а потом бегай, лови.

Женщина уменьшила огонь под большой кастрюлей, из-под которой валил густой пар, и уже через минуту с топором в руке неторопливо прошла к оранжерее. Сытые собаки проводили хозяйку ленивыми, осоловелыми взглядами. Есть им не хотелось, нажрались на сутки вперед. Им в этой жизни уже вообще ничего не хотелось, лишь бы полежать в теньке да переварить человеческое мясо. Время от времени псы сыто вздрагивали.

Хлопнула металлическая окантовка стеклянной двери, и Наталья Евдокимовна показалась среди роз. Женщина окинула придирчивым взглядом розарий, но не нашла к чему придраться. Все кусты досмотрены, подрезаны, политы, ни один цветок не перестоял. Она проверила землю под кустами, растирая грунт в пальцах. Тот немного пачкал подушечки – значит, влажный.

«Скажу мальчикам, чтобы еще на ночь полили. Вода-то в бочке уже согрелась.»