Цыц! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 6

— Ничего подобного! У меня сегодня совершенно свободный день, знаешь, как сложно мне было освободиться? И мы поедем по магазинам.

— Зачем это? — испугалась Лиля.

— Я заглянула в твой шкаф! Это немыслимо, у тебя абсолютно депрессивный гардероб! Что это за цвета? Чистое безобразие. А цвет волос?

— Мама, но ты меня с таким цветом родила!

— Ну и что? Ошибки природы надо исправлять.

— Мама!

— Что мама? Я хочу, чтобы моя единственная дочь была еще лучше. Нет предела совершенству!

— Но чем тебе мои волосы не угодили?

— Их надо как-то… освежить, что ли. И стрижка у тебя не ахти. И макияж ни к черту.

— Да нет у меня никакого макияжа!

— Но вчера-то был! Ты неправильно красишь глаза. А руки. На что похожи руки?

— Мама, ты это для Сережи стараешься?

— Дуреха ты, я для тебя стараюсь! Хотя Сережа отличная кандидатура!

— Ага, Фауст!

— Ну и что? Тебе же не обязательно брать его фамилию!

— Все равно, меня все стали бы называть мадам Фауст.

— Тогда уж фрау Фауст. И чем это плохо?

— Мам, тебе не терпится меня пристроить?

— А тебе нравится быть разведенкой?

— А знаешь, пожалуй, нравится. Мне как-то легче.

Прекрасные глаза Полины Сергеевны легко налились слезами.

— Лилёнок, тебе было так плохо с Денисом?

— Если честно, мама, то… никак.

— Но почему же ты так долго терпела?

— По инерции… Многие так живут.

— Надо было родить.

— Денис ни за что не хотел детей.

— Подумаешь, большое дело! Родила бы и он еще был бы прекрасным отцом. Он же в сущности неплохой малый.

— Неплохой, — вяло согласилась Лиля. — Но не мой.

— О, милая моя, если ждать свою вторую половинку, можно всю жизнь профукать! И лучше не сидеть сиднем, а действовать методом проб и ошибок.

— Как ты?

— Хотя бы!

— А Мироныч твоя половинка?

— Не исключено! Но во всяком случае я живу с ним уже восемь лет, и он дал мне ту жизнь, которая мне нужна.

Лиля мучительно соображала, как бы потактичнее перевести разговор, она терпеть не могла подобных бесед именно с матерью. Мать всегда пыталась повернуть ее жизнь по-своему. И неужели она не помнит, как настаивала на браке с Денисом? Поразительно.

— Лилёнок, не куксись, тебе не идет. И вообще, хватит трепотни, поехали! К вечеру ты сама себя не узнаешь!

Лиля только плечами пожала. Бороться с мамой бесполезно. Но в тоже время ей было приятно почувствовать себя маленькой девочкой, которую мама водит за ручку.

— Помнишь, как ты не желала ни за что стричься?

— Да, я ревела, а ты волокла меня за руку. Было так обидно…

— А помнишь, ты качалась на стуле, а мы с бабушкой одновременно тебя шлепнули? Вот ты вопила!

— Еще бы не помнить.

И они пустились в путь. В какой-то момент Полина Сергеевна взмолилась:

— Я должна выпить чашку кофе! И передохнуть. С тобой тяжело, Лилька, ты все время артачишься. Скажи-ка, а как у тебя обстоят дела на работе?

— Похоже работа скоро накроется медным тазом. Ну и пусть, там противно… И скучно.

— Что, нечего делать? — удивилась Полина Сергеевна.

Лиля работала в пиар-отделе крупного издательства.

— Да нет, работы хватает, но ее не хочется делать. Все хорошие идеи рубятся на корню. Пришел новый зав. отделом, и решил все поставить с ног на голову, как будто мы все кретины недоделанные, а он один все знает. До него было лучше, я с удовольствием ходила на работу, а теперь… Требуют сами не знают чего, но ты вынь да положь. А спросишь, что, собственно, надо сделать, отвечают: вам за это деньги платят, должны сами знать. Многие уже ушли…

— Значит, ты за эту работу не держишься?

— В принципе нет, хотя я привыкла и к людям и к месту, мне недалеко…

— Лилёнок! Ты должна перебраться в Питер! Думаю, твою квартиру продать можно очень хорошо и купить что-то здесь, мы с Миронычем поможем. Он найдет тебе работу!

— Мама! — поморщилась Лиля. — Я не хочу!

— Ладно, там будет видно!

Полина Сергеевна не зря старалась — к вечеру Лиля себя не узнала. Пушистая светлая головка, новый макияж придали лицу некую загадочность. Мама еще требовала, чтобы ей закачали в губы какую-то гадость, но тут Лиля встала на смерть.

— Ни за что! Не могу видеть этих губастых баб! Они все на одно лицо. Не желаю!

— Тогда нужна более яркая помада!

— Хорошо, — согласилась Лиля. В конце концов помаду несложно поменять, но как ни странно она вдруг себе понравилась. И попросила научить ее красить глаза так, как это сделал стилист.

— Фу, Лилька, я устала бороться с тобой! Легче сняться в двух сериалах и сыграть спектакль! Ты упрямая. И в кого ты такая?

— Самой хотелось бы наконец узнать, в кого!

— Брось! Я уж говорила, что не знаю! Не надо мне напоминать о грехах моей юности!

— А то сейчас ты не грешишь?

— Бывает, но редко. Времени совсем нет! Знаешь, как ни странно, ты стала похожа на Одри Хепберн, отдаленно, но все же… Ты очень интересной можешь быть, Лилёнок! Значит, Сережа тебя не взволновал?

— Ни капельки!

— Ладно, будем искать!

И Полина Сергеевна взялась за дело. За неделю Лиле было представлено еще трое кандидатов, но ей никто не понравился. Она всех сравнивала с Артемом, и сравнений никто не выдержал. Выходит, я все-таки влюбилась в него, пришла к выводу Лиля. А вскоре ей захотелось домой. В доме матери было слишком многолюдно. Мама постоянно кому-то поручала развлекать Лилю, а ей хотелось побыть одной. Она уже считала дни до отъезда.

Как-то утром, мама уже умчалась на съемки, Лиля пила кофе в гостиной и смотрела телевизор.

— Лиль, тебя к телефону, — сообщила Софья Яновна.

— Кто?

— Почем я знаю?

— Алло!

— Лилия Андреевна?

Неужели? Сердце ушло в пятки.

— Да. Кто это? — она с трудом взяла себя в руки.

— Это Артем. Помните, вы спасли меня…

— Артем? Да, конечно, помню. Но как вы меня нашли?

— Я же знаком с вашей мамой, забыли? Знаю ее телефон. Я приехал в Питер по делам и вот решил позвонить, вдруг вы еще здесь. И мне повезло! Лиля, давайте встретимся сегодня.

— Давайте! — сердце буквально выпрыгивало из груди от радости.

— Когда и где?

— Ну, я не знаю…

— Хорошо… Через час на Аничковом мосту, годится?

— Годится!

— Все, до встречи, Лилечка!

Она вскочила и кинулась в свою комнату. Открыла шкаф, где висело несколько новых, недепрессивных нарядов. Погода стояла чудесная, солнечная. Значит, наденем узенькие белые брючки, белую тонкую блузочку, а сверху бирюзовую летящую тунику, туфли на высоченных каблуках! Блеск! Она накрасила глаза, губы.

— Софья Яновна, я ухожу!

— Ух как начепурилась! Хороша, ничего не скажешь! Кавалер, что ль позвонил? Московский?

— Да!

— Где свиданка-то?

— На Аничковом мосту.

— Так времени еще вагон. Куда нестись-то? Успеешь! А мать твоя права была, когда взялась за тебя. Ты красоточкой стала. А щечки-то небось и без краски горят! Что за парень-то? Дельный хоть? Не артист?

— Нет, не артист!

— И слава Богу. Насмотрелась я на артистов-то! Давно его знаешь?

— Да нет, совсем, можно сказать, не знаю, — радостно засмеялась Лиля.

— Красивый, да?

— Как бабушка говорила, видный!

— Холостой?

— Не знаю.

— Ох смотри, девка, с женатыми не вяжись, маета одна.

— Ах Боже мой, я вообще не хочу ни с кем вязаться. Я просто хочу погулять по Питеру с приятным человеком…

— Много ль ты на таких каблучищах-то нагуляешься? Скорее нагуляешь…

— Софья Яновна! — засмеялась Лиля.

— Ну и смех у тебя… Даже какой-то…

— Какой?

— Как у матери твоей, когда у ней течка бывает. Стыдоба одна! Ну иди уж, иди! Думала я, ты не в мать, а сейчас гляжу — той же породы, просто муж твой, видать, тебя приморозил. Иди, срамота! — Глаза ее при этом смотрели добродушно.

Лиля выбежала из дома. Ах, как хорошо! Солнце в Питере это так прекрасно! Она быстро пошла вдоль Мойки, вспоминая строчки Александра Кушнера: «Пойдем же вдоль Мойки, вдоль Мойки…» Больше она ничего не помнила. На Невском она глянула в витрину парфюмерного магазина и не узнала себя! Ой, а вдруг я не понравлюсь ему в этом новом облике? А вдруг он мне, такой, не понравится? Нет, он мне уже понравился! Вон, Софья говорит, что я маминой породы, а мама неотразимая женщина. Причем эта ее неотразимость пришла к ней не сразу… А вон уже и Аничков мост. Кажется, я явилась первой? Ну и что? Плевать на все условности! Я-то пешком, а он мог в пробку попасть! И если он опять скажет мне: «Лиля, я хочу тебя!» Я отвечу: «Я тоже, Артем!» И если даже не посмеет, я первая ему скажу… Нет, так не будет. Конечно, он хочет, иначе зачем разыскал меня?