Комбат в западне - Воронин Андрей Николаевич - Страница 13

— Черт его знает! — Илья Андреевич уже открыл ящик, вытащил ружье и сунул в стволы два патрона с картечью. — Не знаю, не знаю… Что-то невероятное.

— Так пойдем посмотрим, а? — молодецким тоном сказал зять.

— Никуда ты не пойдешь! Завтра утром пойдем все вместе, соседей позовем. Никуда я вас не пущу! — птицей сорвавшись с места и встав в двери, закричала мать Вити. — И мальчик к тому же." У него истерика. Вы что, с ума сошли?

— Нет, мы пойдем, — сказал Илья Андреевич, сжимая двумя руками ружье.

— Нет, только через мой труп! Ты никуда не пойдешь, папа, никуда!

— Ладно, успокойся. Дождемся рассвета, потом сходим, — зять понял, что все-таки лучше прислушаться к здравому рассудку и никуда сейчас не идти. Черт его знает, что там произошло. То, что кто-то здесь в поселке или в окрестностях может растерзать огромного дога, в это мужчина поверить не мог. Но он так же прекрасно понимал, что услышанное от Ильи Андреевича — правда. Может быть, с долей какого-то вымысла, обусловленного испугом, но скорее всего, правда. Об этом же свидетельствовала и истерика, случившаяся с сыном.

Всю ночь в доме Самсоновых горел свет. Мать сидела у постели Вити, который спал, время от времени вскидывался, натягивал на голову одеяло или сбрасывал его на пол. Женщина терпеливо укрывала сына, а Илья Андреевич с зятем сидели со стаканами коньяка в руках — ничего другого в доме не нашлось, глядя друг на друга, и рассуждали о том, что же там могло случиться и кто мог расправиться с огромным псом, расправиться жестоко, не по-людски.

А ночью начался сильный дождь с порывистым ветром, который хлопал ставнями и трещал ветвями деревьев, сбивал еще висевшие в садах яблоки.

Глава 4

Андрею Рублеву снился довольно-таки странный сон. К нему и раньше, после выпивки, ночью приходили видения будто бы он летает, но в прежние времена это происходило совсем не так, как теперь. Он, продолжая пребывать во сне, мягко отрывался от земли и взлетал.

При этом он мог управлять полетом. А сегодня даже холодный пот выступил у него на спине, когда ему приснилось следующее.

Он вместе со своим старшим братом Борисом Рублевым сидит в квартире, в которой жили с родителями детьми. Старая, знакомая с детства мебель во сне казалась Андрею Ивановичу почти игрушечной. Огромный стол, под который он забирался, чтобы спрятаться от родителей, доходил ему сейчас только до середины бедра. Сон был реальный, яркий, со звуками и запахами. Он даже ощущал, как становятся мокрыми лакированные подлокотники кресла, в котором он сидел, рассуждая о житии-бытии со своим старшим братом. И тут дверь в комнату открылась, и он увидел в проеме неясный силуэт высокого, немного полного мужчины. Лица Андрей не разглядел, яркий свет бил из коридора, ярко очерчивая вошедшего в комнату. И вот тогда Андрей понял, что за ним пришли чтобы увести навсегда.

«Это смерть!», — пронеслась в его голове мысль и тело сковал смертельный ужас.

А Борис вроде бы и не замечал вошедшего, продолжал улыбаться, сидя к тому спиной. И тут Андрей ощутил, что его тело теряет вес. Мокрые подлокотники выскользнули из пальцев, и он стал медленно подниматься к самому потолку комнаты, словно бы повинуясь беззвучному жесту вошедшего мужчины. Тот неторопливо возносил руку и манил Андрея к себе пальцем. Андрей Рублев уже поднялся до потолка и как отчаянно не греб воздух руками, его несло к двери.

— Борис, помоги! — закричал он. — Помоги! — протягивая к брату левую руку.

Он чувствовал, как до боли растягиваются сухожилия. Борис привстал и попытался поймать его кисть.

— Помоги! — еще раз крикнул Андрей, чувствуя, как его медленно возносит к потолку.

Борис Рублев подпрыгнул, схватил его за руку и резко потащил вниз. Мужчина, стоявший в дверях, недовольно покачал головой и вышел, громко щелкнув замком.

— Да проснись же, ты, Андрей! — услышал Рублев-младший то ли во сне, то ли эти звуки приходили к нему уже из настоящего мира.

Он сперва проснулся, а лишь затем открыл глаза и увидел стоящего рядом с его постелью Бориса. Увидеть того целиком было бы очень сложно, уж очень огромным и сильным был старший брат Андрея. Сперва Рублеву-младшему показалось, что полумрак в комнате — из-за сдвинутых штор, но переведя взгляд на окно, он сообразил, еще очень рано, что-то между семью и восемью, да вдобавок на улице моросит дождь.

— А ну-ка, поднимайся! Всю жизнь проспишь, — приказал ему Борис.

Болела голова, сердце натужно сокращалось, разгоняя отравленную алкоголем кровь по жилам.

— Какого черта! — Андрей тряхнул головой и сделав над собой усилие, сел на кровати. Потянулся к тумбочке, взял с нее часы и какое-то время смотрел на циферблат ничего не понимая. Он никак не мог отличить большую стрелку от маленькой.

— Половина восьмого, — наконец со злостью произнес он и посмотрел на брата. — Ты хоть помнишь когда мы вчера легли спать?

— Ты лег в три часа ночи, — ответил ему Борис, даже не задумываясь. — А я…

— Я помню, вы с ребятами еще оставались сидеть, — Андрей привстал, чтобы заглянуть в соседнюю комнату.

Он опасался, что двое бывших сослуживцев Бориса, которых он отыскал в Питере, до сих пор сидят у него в квартире. Андрею сделалось стыдно за вчерашний вечер. Он вспомнил, как учил гостей застольной песне:

Налей полней стаканы!

Кто врет, что мы, брат, пьяны?

И это при том, что сам не помнил слов до конца, а о музыке имел отдаленное представление.

«Сколько же я вчера выкурил? — подумал Андрей почему-то именно о сигаретах, а не о водке, наверное, потому, что ему с трудом дышалось. — Лечь и забыться», — решил он, откидываясь на подушку.

Но Борис Рублев стащил-таки с него одеяло и то ли предложил, то ли приказал:

— Каждое утро должно начинаться с зарядки.

— Мне голову трудно повернуть.

— Ничего, пробежишь пару километров по улице и вмиг отрезвеешь.

— Я трезв. Мне бы аспирину или алкозельца…

— С потом все из тебя выйдет. Химия — дрянь, физкультура — здорово. Упал-отжался и порядок!

Борис Рублев, приехавший три дня назад погостить к брату в Питер, вынул из чемодана спортивный костюм и насвистывая незамысловатую мелодию без конца и без начала, принялся облачаться в него. Андрей понял, в покое его не оставят, придется бежать, хоть он и слабо представлял себе как это у него получится — он с трудом отрывал ноги от пола.

Зашел в туалет, в ванную и только после этого заглянул на кухню. Он ожидал увидеть полную раковину грязной посуды, ведь как-никак он с братом и с гостями начал пить сразу, как только приехал из банка, то есть, после шести вечера. На удивление раковина оказалась девственно чиста, сияла полированной нержавеющей сталью не хуже, чем сияет пряжка на солдатском ремне начинающего службу бойца.

«Ничего себе, — подумал Андрей, — это когда же он поднялся если посуду успел помыть и пол подмести?»

Собака — длинношерстный колли, — которую Андрей завел себе полгода тому назад, не была приучена к таким ранним подъемам. Но поскольку звери на часы не глядят, с радостным лаем бросился на кухню вслед за хозяином, предчувствуя скорую прогулку. Кличку своего пса Андрей не любил. Пришло же в голову людям назвать его Диком, словно какую-то дворняжку! Но собаку Рублеву-младшему подарили в полугодовалом возрасте с уже готовой кличкой. А давать новую, если пес откликается на старую, ему и в голову не пришло.

— Дик, хорошо тебе.

Пес смотрел на Андрея Ивановича так, словно спрашивал: Почему же хорошо?

— Ты не пил вместе с нами.

Андрей помнил точно, что старался пить только каждую вторую рюмку, если считать по тем, которые выпили старший брат и его гости. Но все равно ему пришлось не по себе когда он увидел на широком кухонном подоконнике семь пустых бутылок из-под водки. В восьмой спиртное плескалось лишь на дне.

«Это значит я выпил…» — и тут же Андрей понял, лучше не подсчитывать, и так чуть живой.