Ищи врагов среди друзей - Воронин Андрей Николаевич - Страница 45

Свой первый и последний визит в город Ильичевск Станислав Мартынов помнил смутно. Строго говоря, запоминать было, в общем-то, нечего: в кузове Сениного грузового микроавтобуса отсутствовали окна, а если бы и были, то валявшийся на грязном железном полу Мартын не смог бы ничего разглядеть.

Последние несколько часов он мечтал только об одном: чтобы его наконец пристрелили. Для разнообразия можно было бы умереть от болевого шока или потери крови, но смерть все не шла, и Мартын периодически начинал кричать слабым сорванным голосом, надеясь привлечь внимание. В конце концов ему заклеили рот полоской лейкопластыря, совсем как той бабе, что лежала на железном полу рядом с ним, не подавая признаков жизни, сначала в инструментальной кладовой на корабле, а потом в кузове «транспортера».

Мартына перевязали. Точнее, он перевязал себя сам какой-то сомнительной тряпкой, которую небрежно швырнул ему Пузырь. Теперь тряпка насквозь пропиталась кровью, потяжелела и начала сползать, через нее сочилась тягучая полусвернувшаяся жижа. Поправить повязку Мартын не мог: перед тем как посадить в машину, ему связали руки за спиной. Попросить кого-нибудь об этой услуге он тоже не мог, поскольку рот у него был заклеен. Оставалось только смотреть на свою несчастную, безнадежно изуродованную ногу и плакать медленными беззвучными слезами.

Мартын не понимал, почему Самарин его не застрелил. Насколько было известно Мартыну, все, кого он привел этой ночью в затон, погибли и были утоплены возле самого причала. Команда всю ночь суетилась в коридоре, отдраивая палубу и замазывая шпатлевкой пулевые пробоины в переборках, так что утром, когда Мартына под руки выволокли из кладовой, он не заметил никаких следов ночного побоища.

Он должен был умереть, но он все еще жил и с ужасом убеждался в том, что смерть его будет мучительной. По дороге в Ильичевск он попытался разбить голову о стальную стойку кузова, но бдительный Пузырь небрежно отпихнул его ногой на середину фургона и пригрозил в следующий раз прострелить второе колено.

Потом вдруг, как в затянувшемся страшном сне, очнулась эта баба, до сих пор валявшаяся на полу, как сломанная кукла, некоторое время смотрела на Мартына ничего не понимающими, страшно расширенными глазами и вдруг замычала сквозь пластырь, выгнулась дугой и попыталась лягнуть Пузыря. Пузырь легко увернулся, и тогда она вскочила, с трудом удерживая равновесие на тряском железном полу, и бросилась на Пузыря, хищно растопырив пальцы с острыми накрашенными ногтями. Пузырь, не вставая со скамейки, отвесил ей тяжелую оплеуху, и она покатилась, как кегля, всем своим весом обрушившись на раздробленное колено Мартына. Мартын отчаянно замычал, дико тараща глаза от нестерпимой боли, и потерял сознание.

Это случилось на центральной улице Ильичевска, как раз напротив сквера с фонтаном, где резвились ребятишки и судачили на скамейках выгуливающие их старухи, даже не подозревая, что в кузове старенького грузового микроавтобуса мужчина с фигурой пляжного атлета, пыхтя и матерясь, вяжет по рукам и ногам брыкающуюся из последних сил женщину, а другой мужчина, скорчившись, валяется у них под ногами в блаженном забытьи, истекая кровью и надеясь больше не очнуться.

Частный сектор в Ильичевске был довольно большой, не фешенебельный, но крепкий, изначально рассчитанный на летний наплыв отдыхающих. Утонувшие в тенистых садах, увитые виноградом, со всех сторон обстроенные верандами, мансардами, времянками и приспособленными под жилье сарайчиками, уютные кирпичные домики жили своей, непонятной для приезжих жизнью. На табуретках перед железными воротами стояли миски с фруктами или пластиковые бутылки с молодым виноградным вином – подходи, пробуй, покупай. Слева мелькнула синяя фанерная будка с надписью «Свежие бычки». Она казалась заброшенной, но возле нее в тени абрикосового дерева скучала коротенькая очередь, состоявшая из людей явно пляжного, нездешнего вида, – вероятно, в ожидании отлучившейся по своим делам продавщицы.

Микроавтобус пропылил мимо маленького продуктового магазинчика, двери которого были занавешены грязной марлей, призванной не пропускать в торговый зал мух и наглых полосатых ос, свернул налево, прогромыхал по ухабистому переулку, снова повернул, на этот раз направо, и остановился перед сваренными из арматурных прутьев воротами. Ворота были аккуратно выкрашены в небесно-голубой цвет и украшены двумя неумело вырезанными из толстой жести белыми силуэтами прыгающих дельфинов. Сразу за воротами начиналась бетонированная подъездная дорожка, казавшаяся похожей на сумрачный зеленый туннель из-за перекрывших ее сверху виноградных лоз. Откуда-то, громыхая тяжелой цепью, выбрался здоровенный, как теленок, пес и остановился на дорожке, с ленивым равнодушием глядя на машину сквозь прутья ворот.

Иван Захарович Нерижкозу распахнул дверцу кабины и выпрыгнул на пыльную травянистую обочину.

Отогнав кобеля, он отпер ворота, вернулся в кабину и задним ходом загнал машину во двор. Снова заперев ворота, он протянул руку куда-то вверх, за что-то такое дернул, и вдруг с каркаса, служившего опорой для виноградных плетей, упало, разворачиваясь, тяжелое брезентовое полотнище, полностью скрыв от любопытных глаз и подъездную дорожку, и стоявший на ней микроавтобус.

– Ого! – похвалил Владлен Михайлович, выбираясь из кабины. – У вас тут все предусмотрено!

– Всяко бывает, – немного невпопад ответил старпом, звеня чудовищной связкой ключей. – В подвал их.., или как?

– Вам виднее, Иван Захарович, – устало сказал Самарин, разминая ноги и озираясь с немного брезгливым любопытством. – Да, и заприте, пожалуйста, собаку. Я жду гостя, и он должен беспрепятственно войти в дом.

Старпом распахнул дверь кузова, и оттуда, щурясь на ярком свету, выбрался Пузырь. Вид у него был несколько взлохмаченный, а на щеке багровела свежая царапина.

– Когти, как у кошки, – ответил он на недоумевающий взгляд Самарина. – Хорошо, что догадались веревку прихватить. Пришлось связать, а то чуть было в клочья не порвала.

– Очнулась? – равнодушно спросил Самарин, заглядывая в фургон. – Что ж, тем хуже для нее.

Развяжи ей ноги, Алексей. Или ты хочешь нести ее на руках?

– Это по Шуруповой части, – ухмыльнулся Пузырь. – Я имел в виду Павла, – поспешно поправился он. – Это он баб на руках таскает – в основном до кровати.

– Больше не потаскает, – спокойно сказал Самарин.

Пузырь вытаращился на него, словно увидел привидение.

– В каком смысле? – осторожно спросил он.

– В прямом, – все так же безмятежно ответил Владлен Михайлович. – Он умер. Немножечко внезапно, я бы сказал.

Пузырь нахмурился.

– Эти? – спросил он, указывая на Мартына подбородком.

– Нет, – сказал Самарин, – эти.

Он кивнул в сторону Тамары.

Пузырь очумело потряс головой.

– Чепуха какая-то, – сказал он. – Ничего не понимаю.

– Ты считаешь, что я способен говорить чепуху? – поинтересовался Самарин, и Пузырь испуганно поджался. – Увы, Алексей, эту способность я утратил много лет назад. Человек, которого вы с Кравцовым сочли мертвым, жив и здоров, и сейчас идет по нашему следу", точнее, едет в автобусе. Это серьезный просчет, Алексей. Надо работать.., э.., аккуратнее.

Сегодня ночью ты очень хорошо себя проявил, так что я не стану тебя наказывать, но в дальнейшем постарайся обойтись без подобной небрежности.

– Извините, Владлен Михайлович, – потупился пристыженный Пузырь.

– Извиняю. Этот человек идет сюда, и теперь многое зависит от тебя. Многое, если не все. Он способен в корне изменить ситуацию, так что будь начеку.

– Владлен Михайлович, – робко вмешался старпом, – я вас умоляю… Только не в моем доме. Соседи, кровь, стрельба… Все, что угодно, только не это.

Не губите, Владлен Михайлович.

– Успокойтесь, – брезгливо сказал ему Самарин. – Что вы, в самом деле, как баба? Речь о другом.

Будем брать его живьем, – повернулся он к Пузырю.

Пузырь утвердительно кивнул. Он не понимал, зачем потребовалось уходить с корабля, где было полно вооруженных людей, и ехать в эту дыру, но был уверен, что у хозяина свой резон.