Къ изученію заговора и колдовства въ Россіи. - Леонская Елена - Страница 8

16

содержанію1) . Обладаніе письменными заговорами влекло за собою различныя наказанія, включая сюда и сожженіе виновнаго въ срубъ, и все таки, не смотря на страхъ тюрьмы, кнута, смерти, „воровскими письмами“ пользовались широко и списывали ихъ для своего употребленія при всякомъ удобномъ случаѣ. „А съ пытки Петрушка Поповъ… говорилъ… что то воровское письмо писалъ со словъ гулящаго человѣка Артюшки Плохова на имя Петрушки Карнѣева у брата его… въ банѣ“2) . „И тотъ волшебникъ, Прохорка Козариновъ, въ распросѣ сказалъ… что-де писалъ… волшебное письмо онъ, Прохорка, у того у Левки“3) . Мишка Свашевскій… „списывалъ… тѣ черные книги съ тѣхъ книгъ, каковы были у боярина у Артемона Сергѣевича Матвѣева“4) …„а на Тулѣ де-онъ, Павелъ о приворотномъ письмѣ въ распросѣ сказалъ, то-де письмо его руки выписалъ онъ изъ розыскнаго дѣла Алексѣевыхъ людей Тараканова изъ распросу Минки Буслаева съ товарищи, которые въ 720 г. по розыску кажнены смертью“5) . Судебное слѣдствіе, стараясь дознаться, откуда списанъ тотъ или другой заговоръ, привлекало къ допросу многихъ людей, и изъ показаній ихъ отчетливо выясняется, что „еретическія письма“, подобно устному заговору, распространялись среди самаго разнообразнаго общества и иногда совершенно случайно попадали въ руки обвиненныхъ. Начиная съ боярина и кончая гулящимъ человѣкомъ, каждый могъ имѣть „воровское письмо“ и употреблять его по своему усмотрѣнію. Изъ судебныхъ бумагъ можно видѣть и то, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ устный заговоръ ложился въ основу письменнаго. Заговоръ записывался со словъ, а потомъ уже переписывался и хранился не въ памяти, а на бумагѣ: „да у него жъ Артюшки тѣмъ заговоромъ учился заговаривать Козельскаго уѣзда села Коробокъ помѣщикъ… Булгаковъ и тѣ заговоры… списывалъ со словъ его, Артюшковыхъ.., а пѣренялъ ли де-онъ…

17

тотъ воровской заговоръ или нѣтъ, того онъ не вѣдаетъ1) . И этотъ гулящій человѣкъ Артюшка (какъ видно изъ дѣла) свои, хранимые имъ въ памяти, заговоры продиктовалъ многимъ, и его „воровскія“ рѣчи разошлись уже въ тетрадкахъ и столбцахъ. Въ судебномъ изложеніи обращаетъ между прочимъ на себя вниманіе отмѣта „писалъ“ или „писанъ“ заговоръ „на имя такого-то“. Это писаніе на имя являлось доказательствомъ того, что тотъ, на чье имя былъ писанъ заговоръ, владѣлъ имъ сознательно, т. е. зналъ его значеніе и употреблялъ его съ цѣлію. Когда разсматривали книжку, взятую на Гаврилѣ Чефраковѣ, а онъ отрицалъ свои „воровскія“ знанія и употребленіе этой книжки съ опредѣленными намѣреніями, однимъ изъ оправдательныхъ обстоятельствъ явилось то, что… „писался въ тѣхъ заговорныхъ рѣчахъ рабомъ Божіимъ „Андрей“, а въ иныхъ во многихъ мѣстахъ… имя перечищивано и приписывано имя Родіоново“. Отсюда понятно, почему пытаемый заявлялъ: „писалъ на одно Петрушково имя Корнѣева, а на Ивашково имя не писалъ“2) ,; такимъ заявленіемъ онъ отрицалъ, что онъ распространялъ заговоръ. Грамотность являлась проводникомъ письменнаго заговора, а такъ какъ въ XVII в., по словамъ академика А. И. Соболевскаго, можно было встрѣчать нерѣдко грамотныхъ и въ крестьянской средѣ, не говоря уже о служилой и торговой3) , то дѣлается яснымъ, что-для распространенія письменныхъ заговоровъ не было препятствій съ этой стѣроны. Писанный заговоръ продавали; и на судебномъ допросѣ обвиняемый оправдывался не только въ томъ, что онъ никого не учивалъ, но и что воровскихъ писемъ „не продавывалъ“4) .

Каково же было содержаніе „еретическихъ“ писемъ, распространявшихся на Руси въ XVII в.? Судить о точномъ содержаніи заговоровъ по судебнымъ бумагамъ трудно, такъ какъ подлинники въ большинствѣ случаевъ сжигались, и

18

сохранялось лишь ихъ краткое изложеніе или обозначеніе, сдѣланное дьяками, но, руководясь и указаніями правительственныхъ лицъ; можно составить представленіе о заговорномъ богатствѣ, находившемся въ обращеніи въ русскомъ обществѣ XVII вѣка. Не излагая дословно описаній дьяковъ, укажемъ нѣкоторые виды заговоровъ, ими отмѣченные1) . Въ ходу были заговоры: 1) Отъ враговъ видимыхъ и невидимыхъ… (для) ко властямъ идущимъ; 2) отъ грому; 3) отъ грыжи; 4) на заицы; 5) отъ застрѣленія человѣка; 6) отъ звѣринаго съѣденія; 7) отъ зубной боли; 8) отъ лиха человѣка (колдуна и т. п.); 9) для лошадей; 10) для любви людей; 11) для остуженія мужа съ женою; 12) отъ очной болѣзни; 13) для привороту женщинъ; 14) отъ всякихъ пакостей (болѣзней); 15) отъ пищаліной стрѣльбы; 16) отъ притки; 17) на птицъ; 18) какъ пчелъ водить; 19) на руду; 20) отъ разбойниковъ; 21) отъ ружья; 22) свадебный заговоръ; 23) отъ скотскаго падежа; 24) отъ трясовицы; 25) уразной заговоръ; 26) къ роженицамъ. Кромѣ перечисленныхъ играли роль заговора Сонъ Пр. Богородицы, рѣчи о пятницѣ, гаданіе царя Давида, молитва Арх. Михаилу. Всѣхъ перечисленныхъ заговоровъ не сохранилось въ судебныхъ дѣлахъ въ полной и точной записи, но возстановить ихъ содержаніе (по крайней мѣрѣ многихъ) возможно, такъ какъ трудно предположить, чтобы рѣшительно всѣ списки были уничтожены.

Ознакомленіе съ семейными архивами уже не разъ вело къ отысканію заговорныхъ записей2) , хранившихся изъ рода въ родъ, какъ лѣчебное средство; изъ сравненія же судебныхъ перечней заговоровъ и записей, сохранившихся и совпадающихъ съ описаніемъ, можно пожалуй возстановить заговоры XVII и начала XVIII вв. Не лишнее отмѣтить и то, что бывали случаи, когда отобранныя заговорныя письма снова пускались въ обращеніе. Когда разбиралось сложное

19

дѣло Мишки Свашевскаго1) , кончившееся смертнымъ приговоромъ для обвиняемыхъ, въ качествѣ участниковъ были привлечены между прочимъ и приказные, изъ которыхъ одинъ сознался: „что онъ писмо о грому с столбца списывать давалъ, а нашелъ-де онъ тотъ столбецъ у приказа большого дворца въ приказномъ сору(?)2) ; такіе случаи могли и повторяться съ записями, прикладываемыми къ дѣлу. Не входя въ разборъ каждаго изъ сохранившихся въ судебныхъ бумагахъ письменныхъ заговоровъ, можно сказать относительно ихъ строенія, что оно, по сравненію съ устнымъ заговоромъ, отличается сложностью и носитъ явные слѣды обработки и книжнаго вліянія; переписыванія внесли ошибки и искаженія, которыя и не исправлялись, какъ вслѣдствіе непониманія, такъ и вслѣдствіе вѣры въ непогрѣшимость написаннаго. Что касается до дѣйствій, сопряженныхъ съ писанными заговорами, судебные документы иногда отмѣчаютъ ихъ, такъ же какъ и разные предметы, которые вмѣстѣ съ заговоромъ носились на груди, въ шапкѣ и т. д. По большей части это были травы, коренья, камни. Въ лѣчебникахъ, гдѣ зачастую рядомъ съ полезнымъ совѣтомъ писался заговоръ, находятся указанія, какіе предметы имѣютъ волшебную силу и въ какихъ случаяхъ ихъ нужно носить: „отъ птицъ – орелъ; правое ево око вынявъ носить подъ лѣвою пазухою о укроченія царскаго гнѣву“3) .