О смерти и умирании - Кюблер-Росс Элизабет - Страница 47

ПАЦИЕНТКА: Знаете, когда вы только пришли и сказали об этом, я не очень-то поняла, к чему эта встреча, что она может дать, в чем ее главная идея.

СВЯЩЕННИК: А теперь, после нашей встречи, вы получили ответ?

ПАЦИЕНТКА: Да, частично.

ВРАЧ: Видите ли, наша главная задача — научиться у пациентов практически, каким образом нам следует разговаривать с совершенно незнакомыми людьми, с которыми мы встречаемся впервые и совсем не знаем друг друга; каким образом познакомиться с пациентом, чтобы он откровенно рассказал о своих потребностях и желаниях. Все это нам понадобится в дальнейшем; вот я сегодня очень многое узнала от вас — вы достаточно хорошо знаете, что представляет собой ваша болезнь, знаете, что это болезнь тяжелая, что она поразила уже несколько органов. Я не думаю, что кто-то может сказать вам, как долго она будет тянуться. Они сейчас пробуют новую диету, которую, по-моему, мало кому предлагают, но они очень надеются на ее эффективность. Я знаю, что для вас эта диета невыносимо трудна. Но каждый старается сделать все, что в его силах...

ПАЦИЕНТКА: Если они считают, что это может мне помочь, то я согласна попробовать.

ВРАЧ: Они рассчитывают на это. Поэтому и дают ее вам. Но, насколько я вас понимаю, вам хотелось бы иногда посидеть с врачом и поговорить об этом. Даже если он не сможет ответить вам на все вопросы. Да и никто, я думаю, не сможет. Но хотя бы посидеть и поговорить. Как это у вас было с семейным доктором; или как мы сейчас стараемся поговорить.

ПАЦИЕНТКА: Я вовсе не нервничаю с вами, а я этого боялась вначале. Мне даже приятно.

СВЯЩЕННИК: Мне кажется, вы просто отдохнули, пока сидели с нами.

ПАЦИЕНТКА: Когда я только пришла, я немного нервничала.

СВЯЩЕННИК: Вы говорили об этом.

ВРАЧ: Давайте, мы теперь отведем вас обратно. И мы еще будем приходить к вам время от времени, хорошо?

ПАЦИЕНТКА: Конечно.

ВРАЧ: Спасибо вам за то, что пришли.

Подводя итог, заметим, что это был типичный пример пациентки, которая испытала много утрат в своей жизни и теперь нуждалась в человеке, с которым она могла бы поделиться своими горестями и заботами. Высказав свои чувства людям, которые ей сочувствовали, она испытала большое облегчение.

Г-же С. было два с половиной года, когда ее родители развелись; воспитывали ее родственники. Ее единственная дочь умерла от туберкулеза в возрасте двух с половиной лет, когда ее муж служил в армии, и у г-жи С. не было никого близкого. Ее отец умер вскоре после этого в санатории, и она сама вынуждена была лечь в больницу по поводу туберкулеза. После двадцати двух лет совместной жизни ее муж ушел к другой женщине, оставив ее с двумя мальчишками. Их семейный врач, которому она очень доверяла, умер как раз тогда, когда она больше всего нуждалась в его помощи — когда заметила подозрительный бугорок, который впоследствии оказался злокачественной опухолью. Она сама растила сыновей, поэтому откладывала лечение до последней возможности, пока боль не сделалась нестерпимой, а опухоль не дала метастазы. При всей своей бедности и одиночестве, она, однако, всегда находила настоящих друзей, с которыми делилась своими тревогами. Все это тоже были замены — тетя и дядя заменили ей родителей; друг заменил ей мужа, а соседка — сестру, которой у нее никогда не было. Соседка оказалась самым важным ее другом: она стала матерью и для пациентки, и для ее детей, когда болезнь достигла кульминации. Этой преданной службой соседка удовлетворяла и собственную потребность; она помогала больной ненавязчиво и деликатно.

В дальнейшей судьбе этой пациентки важнейшую роль играл социальный работник, а также врач, которого мы информировали о ее желании делиться с ним своими переживаниями.

Ниже приводится беседа с семнадцатилетней девушкой, страдавшей от апластической анемии; она попросила, чтобы встреча происходила в присутствии студентов. Сразу после этого следует интервью с ее матерью, а затем дискуссия с участием студентов-медиков, присутствовавшего врача и персонала, обслуживавшего больную.

ВРАЧ: Я постараюсь, чтобы вам было удобно, и, пожалуйста, если вам станет больно или вы почувствуете усталость, скажите нам. Не хотите ли рассказать группе, как давно вы болеете и с чего это началось?

ПАЦИЕНТКА: Это просто свалилось на меня.

ВРАЧ: Как свалилось?

ПАЦИЕНТКА: Мы тогда были на церковном съезде в X., это небольшой городок недалеко от нашего, и я ходила на все собрания. Мы пришли в школьную столовую пообедать, я взяла свою порцию и села за стол. И тут мне стало холодно, очень холодно, у меня начался сильный озноб и острая боль в левом боку. Меня отвели в дом священника и уложили в постель. Боль становилась все сильнее, мне было нестерпимо холодно. Тогда священник вызвал своего семейного врача, тот пришел и сказал, что у меня приступ аппендицита. Меня отвезли в больницу, и там боль вроде бы прошла; она исчезла сама собой. Они сделали массу анализов и увидели, что мой аппендикс тут ни при чем, и меня отправили домой вместе с друзьями. Две недели все было совершенно нормально, и я снова пошла в школу.

СТУДЕНТ: Что же, по-вашему, у вас было?

ПАЦИЕНТКА: Я тогда не знала. Я ходила в школу еще недели две, а затем однажды мне стало совсем плохо, я упала со стула и даже потеряла сознание. Вызвали нашего домашнего врача, он пришел и сказал мне, что у меня анемия. Он отвез меня в больницу и влил мне три пинты крови. Потом у меня начались эти боли, вот здесь. Очень неприятные боли, и врачи решили, что, вероятно, это селезенка. Они собирались удалить ее. Мне делали рентгеновское облучение и много других процедур, но мне по-прежнему было очень плохо, и они не знали, что делать. Обратились за консультацией к доктору И., меня перевели сюда для обследования, я была в больнице десять дней. Они очень много анализов сделали и, наконец, определили, что у меня апластическая анемия.

СТУДЕНТ: Когда это было?

ПАЦИЕНТКА: Это бьмо в середине мая.

ВРАЧ: Как вы это восприняли?

ПАЦИЕНТКА: Знаете, мне хотелось знать точно, что это такое; я слишком много пропустила в школе. Меня донимала боль, и, вы понимаете, просто хотелось знать, что со мной. Поэтому я осталась в больнице на десять дней, и они сделали все анализы и тесты и после этого сказали, что у меня. И сказали, что ничего ужасного нет. Но они понятия не имели, откуда взялась моя болезнь.

ВРАЧ: Они сказали вам, что ничего ужасного?

ПАЦИЕНТКА: Ну, они все сказали моим родителям. Родители спросили меня, хочу ли я знать правду, я ответила, что хочу, и они мне все рассказали.

СТУДЕНТ: Как вы восприняли это?

ПАЦИЕНТКА: Вначале я не знала, а затем решила для себя, что это воля Бога, чтобы я заболела, потому что все произошло так внезапно, а раньше я никогда не болела. И я решила, что Богу нужно, чтобы я заболела, и что я под Его защитой и Он позаботится обо мне, поэтому мне незачем тревожиться. И с той минуты я просто полагаюсь на Него и думаю, что благодаря этому я еще жива. Я знаю это.

СТУДЕНТ: У вас бывает депрессия в связи с этим?

ПАЦИЕНТКА: Нет.

СТУДЕНТ: А у других больных, как вы думаете?

ПАЦИЕНТКА: Другие могут быть действительно тяжело больны. Я понимаю, здесь не может быть полной уверенности; но я думаю, каждый, кто серьезно заболел, испытывает время от времени что-то подобное.

СТУДЕНТ: Бывает ли у вас сожаление, что вам об этом сказали родители? Быть может, вам было бы лучше, если бы сказал врач?

ПАЦИЕНТКА: Нет, я считаю, лучше, что сказали родители. Да, очень хорошо, что они мне сказали; но мне было бы очень приятно... если бы и врач рассказал... (Здесь она проявляет неуверенность относительно того, что лучше было узнать правду от родителей, чем от врача.)

СТУДЕНТ: Как вы считаете, окружающие вас люди — врачи, медсестры, няни — избегали этой темы?

ПАЦИЕНТКА: Они никогда ничего мне не говорили, почти все мне сказали родители. Они и должны были сказать.

СТУДЕНТ: Как вам кажется, изменилось ли ваше отношение к исходу вашей болезни после того, как вы впервые узнали о ней?