Смертный приговор - Гарфилд Брайан - Страница 7

– Тоже пиво.

Ладлов кинул на стойку деньги.

– Итак, с чего начнем?

О’Хара кашлянул:

– Надо узнать, о чем именно хотел спросить наш новый друг.

– Мы знаем, о чем. Он хочет знать, что за город Чикаго.

– На это можно ответить одной фразой: когда всякие отбросы скатываются все ниже и ниже, то они обычно приезжают в Чикаго.

Ладлов хмыкнул:

– О’Хара просто сам не понимает, о чем именно говорит. Он пишет прочувствованные философские статейки, ведь он политический репортер. Его увольняют каждые шесть месяцев, когда кто-нибудь их крутых ребят начинает давить на его редактора. Что же до меня, то я кручусь репортером преступных новостей уже восемь лет. Так что я именно тот, кто вам нужен. Забудьте об этом никчемном ирландце.

– Поосторожнее, Майк.

– Я вам кое-что объясню, – обратился Ладлов больше к О’Харе, чем к Полу. – Кое-что, О’Хара, отнюдь не все. В этом городе круглосуточно происходят ограбления. Происходят каждые три минуты. В прошлом году у нас было зарегистрировано восемьсот убийств, в этом же году мы намерены побить рекорд. Статистическая кривая показывает, что уровень преступности повысился на пятнадцать процентов. И еще одно, О’Хара, —. в Чикаго за год расследуется меньше одного процента преступлений, а раскрытые выглядят таким образом: берут с улицы первого попавшегося бродягу и упекают далеко и надолго.

О’Хара выпили, задохнувшись, произнес единственное слово:

– А, статистика...

– А вот вам, мистер Миллз, статистические данные: сегодняшний парнишка в Чикаго имеет больше шансов быть убитым, чем солдат во Второй Мировой войне. Если уровень преступности и дальше будет идти такими же темпами, как и сейчас, то вскоре каждые пятнадцать минут от рук убийц будет погибать по одному чикагцу. Мертвые, мертвые...

– Уровень преступности. – О’Хара издал звук, долженствующий обозначить чих. – Вы только послушайте этого идиота. – Он повернулся и похлопал Пола по рукаву. – Вот я вам настоящие факты выложу. Мы живем в оккупированной военной зоне. Город рубит и режет себя на куски. Скоро останутся одни развалины. Экологи называют происходящее “бихейвиорическим”

сливом. Невыносимая перегруженность приводит к самым что ни на есть массовым убийствам. – Он подчеркнуто выразительно произносил многосложные слова.

– Ага, – неясно пробормотал Ладлов. – Ага, ага...

– Чикаго, – полунасмешливо, полупочтительно произнес О’Хара. – Этот город выразительно уставился на озеро и ждет, пока оттуда не вынырнет какой-нибудь омерзительный склизкий монстр и не раздавит тут все к чертовой матери – здания, людей и крыс, которые кусают людей. А наши доблестные полицейские шугают проституток и суют свой нос в семейные ссоры, пока снайперы убивают людей на Шоссе имени Джона Фицджеральда Кеннеди.

– На прошлой неделе произошло двадцать шесть убийств, – сказал Ладлов. В его голосе не прозвучало ни единой сочувственной нотки. – Шестьдесят часов, двадцать шесть убийств.

Пол спросил:

– Но почему?

– Что “почему”?

– Ведь так не должно быть, – сказал Пол. – Не должны люди испытывать постоянный страх.

Ладлов неожиданно рассмеялся. О’Хара тут же выступил:

– Слушайте, я тут недавно говорил с одним стариком из Чичеро. Так вот: ему восемьдесят лет, и он благодарен провидению за то, что его квартиру за все это время грабили лишь трижды.

– Но почему никто не попытается с этим бороться?

– Мы все овечки, – сказал О’Oa?a, – А как иначе? Например, на прошлой неделе в Лупе работал один грабитель – подчистую сметал все Рождественские лавки. Правда, носил парик, но это был парень. Так вот, он обоссался от одного того, что какая-то дамочка отказалась отдать ему свою сумочку. И вот этот обоссавшийся пидор пристрелил женщину среди бела дня напротив автобусной остановки. В самом центре города.

– Боже правый, – пробормотал Пол, сжимая стакан. Он внезапно почувствовал пронизывающий холод. Ладлов сипло пропел:

– Чикаго, Чикаго, как я тебя люблю, – смешивая, наверное, нарочно слова двух песен. Пол спросил:

– И этот грабитель в женской одежде – его поймали?

– Этого они поймали, – ответил О’Хара. – И что с того? На одного пойманного приходится сотня непойманных.

– Вы сделаете в этом городе потрясающий бизнес, пообещал Ладлов Полу. – Хотя всё равно ничего не измените.

– Почему?

– На половину сигнальных звонков полиция просто не отвечает.

– Апатия. – Это снова О’Хара. – Вчера в Мохоке застрелили двоих парней. Из револьвера тридцать восьмого калибра, на одной из боковых улочек. И ведь никто не позвонил в участок, А ведь все жители этого квартала должны были слышать выстрелы. Понадобилось, чтобы кто-то проехал мимо и сообщил в полицию. А сколько копы добирались!..

– Если будете гулять по этому городу и услышите за спиной чьи-то шаги, то они напомнят вам взрывы гранат. Прогулка по Чикаго вечером – все равно, что боевое задание.

– Политика, все – проклятая политика.

– Его послушать, так у ирландцев только и разговоров, что о политике. Для них преступность политика.

– Было время, когда наша мэрия действительно кое чем занималась. Когда вас грабили, администрация обеспечивала вас обедом, работой и адвокатом, который защищал того парня, который вас ограбил. В те времена все это было частью общества, в котором вы проживали. Теперь все это превратилось в политическую арену. Полицейские берут взятки или не берут взятки, но стародавней преданности делу больше не осталось. Теперь это стало обыкновенной работой: делай по возможности поменьше, загребай по возможности побольше. Когда копы принимаются лупить по головам, начинаются вопли по поводу жестокости полицейских; если же они по головам не лупят – то по поводу всеобщей продажности – нельзя во всем винить только их одних. Судебная система прогнила насквозь, люди больше не знают, как совладать с преступностью. Если убьете кого-нибудь на глазах у всех, вам тут же дадут адвоката, который добьется годичного содержания в тюрьме с отсрочкой приговора на год. Награды за преступления возрастают, в то время как наказания за эти преступления становятся смехотворными. Можно понадеяться на то, что вас не схватят, а если все-таки схватят, то можно понадеяться на то, что вы не предстанете перед судом, а если все-таки предстанете, то можно надеяться, что вас не приговорят, а если все таки приговорят, то вряд ли вы попадете в тюрьму. У преступников на один несчастливый шанс появилась тысяча счастливых. Остальные же разрываются между жаждой мести и состраданием, мы не знаем, что делать, поэтому не делаем вообще ничего.

– Народ ничего не смыслит в преступности, – буркнул Ладлов.

О’Хара бодренько сказал:

– Давайте-ка еще выпьем. Мистер Миллз угощает.

Глава 6

Пол ушел прежде, чем журналисты разнесли друг друга в клочья; под конец их пререканья утратили налет дружелюбности, и они стали походить на разбойников из захудалого вестерна. Тут вмешался бармен и выставил их, но Ладлов с О’Харой, выйдя из кафе, стали пихаться, как заправские боксеры. Падал тихий снег.

Пол скрылся в темноте. Он не понимал мужчин, дерущихся ради развлечения.

В течение нескольких часов он мучился с двумя стаканами пива, но вышел из кафе с интересной информацией, а кое-что понял из полунамеков. Узнал, например, кое-что об организационной и диспозиционной жизни полиции районы и маршруты патрулирования, то, на что копы обращают и на что не обращают внимания. Немного разведал об организации работы управления по раскрытию убийств, о работе инспекторов и капитанов, – она несколько отличалась от структуры нью-йоркских отделений, и кое-что узнал о работе Чикагской Комиссии По Борьбе с Преступностью. Пол разузнал демографические и коммерческие подробности, отсутствующие на его покупных картах. Ему рассказали о Старом Городе, Новом Городе, Литовском, Польском, Итальянском и Китайском кварталах – самых неблагополучных кварталах Чикаго, откуда поступало больше всего вызовов в полицию, где совершались наиболее жестокие преступления. Понял, что полицейское инспектирование лучше всего проводится в Первом Административном округе, потому что это был родной округ почтенных и всеми уважаемых политиков и потому что округ сей включал в себя знаменитейший Луп, а вот на западных и юго-западных улицах контроля почти не было.