Ведьма - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 10

Она берет платье и выходит из комнаты. Максим стоит на коленях и смотрит на кольцо на полу. Затем тяжело поднимается и начинает одеваться.

Кабинет Максима. Вечер. За французским окном мрак и проливной дождь. Максим сидит за столом, бессмысленно разглядывая собственные пальцы. Рядом стынет чашка с кофе. Из глубины дома доносятся фортепьянные гаммы — видимо, Петер занимается музыкой. И однообразный плеск падающего дождя за окном.

Слышится резкий звонок. Быстрые легкие шаги Лизы. Щелкает дверной замок. Голоса Лизы и Оскара:

— Добрый вечер. Я к профессору.

— Добрый вечер. Минутку, я сейчас...

— Не извольте беспокоиться. Профессор меня ждет.

— Ах, вот как... Прошу вас, раздевайтесь...

— Нет-нет, я на минутку...

— Как вам угодно... Сюда, пожалуйста.

Максим поднимается из-за стола, и тут в кабинет входит боком Оскар в своеобычном мокром берете, в мокром плаще, в мокрых брюках и мокрых ботинках, с мокрым набитым портфелем в руке. Максим идет к нему с протянутой рукой.

— Рад, искренне, рад...

Оскар от рукопожатия уклоняется.

— Простите, весь мокрый...

— Прошу, садитесь...

— Ну, сегодня уж я вам, так и быть, наслежу, — заявляет Оскар и садится в кресло для посетителей.

Максим садится напротив.

— Здоровы? — осведомляется Оскар.

— Здоров. Могу показать рентгеновские снимки...

— Покажите...

Максим извлекает из стола желтый конверт, протягивает Оскару. Тот вынимает из конверта один из снимков, внимательно смотрит на просвет.

— Да. Вполне здоровая печень.

Максим приглядывается к снимку.

— Это у вас не печень. Это легкое.

— Ну, тем более.

Оскар вкладывает снимок обратно в конверт и возвращает Максиму.

— Я рад. Итак?

— Полагаю, вы явились...

— Да-да, за своим фунтом мяса. Как проклятый Шейлок.

Максим, усмехнувшись, достает из стола половинку банковского билета. Оскар достает из-за пазухи вторую половинку, катушку скотча и ножницы. Соединяет на столе половинки, склеивает скотчем и обрезает ленту. Затем перебрасывает банкноту Максиму.

— Держите.

Максим с изумлением глядит на него.

— Но это же, так сказать... ваш гонорар...

— А! — Оскар легкомысленно машет рукой. — Где наше не пропадало... «Зачем мне деньги? Сегодня утром у меня опять шла кровь из горла». Впрочем, я это уже вам цитировал...

Он сваливает портфель с колен на пол и идет вдоль полок, рассматривая книги. Максим, крутя в пальцах купюру, с жадным любопытством следит за ним.

— Гм... — произносит Оскар. — Гм... Ага... «Танатосоидные рефлексы у высших млекопитающих», М. Акромис. Так. «Флюктуации эвиденций после клинической смерти». Он же. «Объективные основания танатосной рефлексологии». Опять он... — Оскар поворачивается к Максиму. — Ума не приложу, как это я мог уживаться с вами в одной вселенной. Понимаете, выйдешь утром из дому... я иногда просыпаюсь по утрам... Солнце сияет, зелень, воды, синева небесная и все такое в этом роде, и вдруг вспомнишь о вас...

Он гадливо сморщивается и оглядывает подошвы ботинок, словно наступил на что-то неудобосказуемое.

— А вы не обижаетесь? — осведомляется вдруг он.

— Нет.

— Совсем не обижаетесь?

— Нисколько.

— Нет, все-таки я не буду дальше. А вы дайте слово.

— Даю.

— Обещаете?

— Обещаю и клянусь.

Оскар возвращается в кресло, глядит на Максима.

— Хорошая штука — жизнь, — говорит он. — Куда до нее смерти. Верно? Ну а как вам ведьма?

— Не надо, — просит Максим.

— Ну, не надо так не надо. Собственно, у меня все. Я действительно могу надеяться?

— Конечно, — твердо произносит Максим. — Я больше никогда!

— Правильно. Ну какие из нас с вами философы? Мы с вами люди простые. Не Гегели, не Канты, не Марксы... Нас ведь только нанимать можно. А это грязно. И для здоровья вредно.

Оскар встает, поднимает портфель и выходит из кабинета.

Максим подходит к книжным полкам. Берет одну из книг, рассеянно листает, роняет на ковер. Берет другую.

Тихий стук в стекло. Максим живо оборачивается и видит: снаружи к залитому дождем окну прижалось лицо Марты. Он подбегает к окну, распахивает створку. Марта стоит перед ним мокрая, жалкая, съежившаяся. Он молча обхватывает ее за плечи и прижимает к себе.

Тесно прижавшись друг к другу, они бредут под проливным дождем между черными мокрыми стволами деревьев, подходят к изгороди и, помогая друг другу, перелезают через нее. И скрываются за пеленой ночного дождя.

Москва, 23 марта 1981 года