Звезды Эгера - Гардони Геза - Страница 31

— Это я, Вицушка! — повторял Гергей.

Подбежав к нему, девушка всплеснула руками.

— Герге! Как ты попал сюда?

Вся просияв от радости, она просунула лицо сквозь прутья ограды, чтобы Гергей поцеловал ее. И Гергей услышал какой-то приятный запах — так пахнет в апреле цветущая жимолость.

Потом оба ухватились за решетку, и руки их соприкоснулись. Решетка была холодная, а руки теплые. Лица обоих разрумянились.

Не сводя глаз с девушки, юноша коротко рассказал, как он попал сюда.

Как она выросла, как похорошела! Только глаза, открытые и невинные, красивые кошачьи глазки, остались прежними.

Может быть, кому другому Эва и не показалась бы красавицей — ведь она была в том неблагодарном возрасте, когда руки и ноги кажутся большими, черты лица еще не определились, стан худой и плоский, волосы короткие, — но Гергею все в ней казалось бесподобным. Ему нравились ее большие руки — они казались белыми и бархатистыми; а на ноги ее, обутые в хорошенькие башмачки, он бросал долгие, восторженные взгляды.

— Я привез тебе кольцо, — сказал Гергей и вытащил из кармана большой турецкий перстень. — Кольцо это завещал мне мой добрый учитель. А я подарю его тебе, Вицушка.

Вица взяла кольцо в руки и с восхищением разглядывала топазовый полумесяц и алмазные звездочки, потом надела перстень на пальчик и улыбнулась.

— Какое большое! Но красивое!

Так как кольцо было велико и болталось на пальчике, девушка просунула в него два пальца.

— Наверно, придется мне впору, когда я вырасту, — сказала она. — А до тех пор пусть хранится у тебя. — И добавила с детской откровенностью: — Знаешь, кольцо будет мне в самый раз, когда мы поженимся.

Лицо Гергея омрачилось, глаза подернулись влагой.

— Не будешь ты. Вица, моей женой.

— Почему это не буду? — оскорбилась девушка.

— Ты ведь теперь знаешься только с королями и герцогами. Тебя не отдадут за такого маленького человека, как я.

— Вот еще! — возмущаясь, покрутила шейкой Вица. — Ты думаешь, они кажутся мне очень уж большими людьми? Королева тоже сказала как-то, чтобы я любила маленького короля, и за это она, когда я вырасту, найдет мне и такого и сякого жениха. Я ответила ей, что у меня уже есть жених. И даже назвала твое имя и сказала, что Балинт Терек — твой приемный отец.

— Сказала про меня? А она что же?

— Так засмеялась, что чуть со стула не свалилась.

— Она тоже здесь, в саду?

— Здесь. Вот она, в черном платье.

— Та?

— Да. Правда, красивая?

— Красивая. Но я думал, она еще лучше.

— Еще лучше? Так что ж, по-твоему, она не очень красива?

— И никакой короны нет у нее на голове.

— Если хочешь, можешь поговорить с ней. Она очень добрая, только по-венгерски не понимает.

— А по-какому же?

— По-польски, по-немецки, по-латыни, по-французски, по-итальянски — все языки знает, кроме венгерского. Твое имя тоже выговаривает по-своему: Керкел…

— А о чем мне с ней говорить? — отнекивался Гергей. — По-немецки я знаю лишь несколько слов. Лучше вот что, Вицушка, скажи, как нам с тобой увидеться, если мне еще раз случится приехать в Буду?

— Как увидеться? А я скажу королеве, чтобы тебя впустили.

— И она велит впустить?

— Конечно. Она любит меня и все мне позволяет. И даже свою туалетную воду дает. Понюхай-ка рукава моего платья — правда, хорошо пахнут? Все королевы так хорошо пахнут!.. Потом она показала мне свой молитвенник. Вот уж где красивые-то картинки! Есть там дева Мария в синем шелковом платье среди роз. Ты бы только поглядел!

Из-под липы послышался пронзительный писк, будто котенку наступили на хвост.

Эва вздрогнула.

— Ой, маленький король проснулся! Подожди здесь, Герге.

— Нет, Вица, я не могу ждать. Приду завтра.

— Ладно! Ты каждый день приходи в этот час, — ответила девушка и побежала к маленькому королю.

15

Ничто не случается так, как мы предполагаем.

Когда Балинт Терек вернулся домой, к нему нельзя было подступиться несколько часов подряд. Он заперся у себя в комнате и шагал там взад и вперед. Мерные, тяжелые его шаги слышны были в комнатах нижнего этажа.

— Барин гневается! — беспокоился Мартонфалваи. — Уж не на меня ли?

— А что, если он еще и меня увидит? — Гергей содрогнулся и почесал голову.

Мартонфалваи трижды поднимался по лестнице, пока решился наконец зайти к хозяину.

Балинт Терек стоял у окна, которое выходило на Дунай. Он был в той же одежде, в какой ездил к турецкому султану. Не отвязал даже парадной сабли в бархатных ножнах.

— Что такое? — зло спросил он, обернувшись. — Что тебе, Имре? Я не расположен сейчас к разговорам.

Подобострастно поклонившись, Мартонфалваи удалился. Остановился на веранде и смущенно почесал за ухом. Сказать или нет? Скажет — быть беде. Когда господин Балинт сердится, он как грозовая туча: молния может сверкнуть в любой миг. А не скажешь — тоже беды не миновать. Кто бы ни приехал из дому, всех он принимает с радостью.

Дом Балинта Терека стоял у самых Фейерварских ворот. По одну сторону окна выходили на Пешт, по другую — на гору Геллерт. Выглянув в окно, Мартонфалваи увидел, что во двор входит Вербеци, и это вывело его из затруднительного положения.

Он поспешил обратно и вновь отворил дверь в комнату.

— Ваша милость, пришел господин Вербеци.

— Я дома, проси пожаловать, — ответил Балинт Терек.

— И Гергей тоже здесь! — выпалил дьяк единым духом. — Маленький Борнемисса!

— Гергей? Один?

— Один.

— Да как же он попал сюда? Позови его!

Гергей подошел к дверям одновременно с седобородым, согбенным стариком Вербеци.

Так как Мартонфалваи низко поклонился гостю, то и Гергей последовал его примеру. Этого самого старика он встретил давеча возле королевского дворца. Дьяки с гусиными перьями на шапках несли за ним свитки грамот. (Вербеци был знаменитый человек! В молодости видел короля Матяша!)

— Добро пожаловать, отец, — послышался из комнаты мужественный голос Балинта Терека.

И тут он увидел Гергея.

— Дозволь, батюшка, сперва перекинуться словечком с моим приемным сыном… Входи, Гергей!

Гергей ни жив ни мертв остановился как вкопанный перед двумя вельможами.

Балинт взглянул на него из-под насупленных бровей.

— Что, дома какая-нибудь беда случилась?

— Нет, — ответил Гергей.

— Ты вместе с отцом Габором уехал?

— Да, — ответил Гергей и побледнел.

— А как вы попали в неволю? Отчего умер отец Габор? Сыновья мои были тоже с вами?

— Нет.

— Так как же вы попали к туркам?

Тут вмешался гость.

— Ну, ну, братец Балинт, — благожелательно произнес Вербеци своим низким голосом, — не кричи ты так на бедного мальчика. Ведь он со страху слова не вымолвит.

И Вербеци сел посреди комнаты в кожаное кресло.

При слове «со страху» мальчик пришел в себя, точно ему плеснули в лицо холодной воды.

— А так… — ответил он вдруг храбро. — Мы хотели вскинуть на небо турецкого султана.

— Per amorem![28] — ужаснулся Вербеци.

Ошеломлен был и Балинт Терек.

А юноша решил: будь что будет — и рассказал, как они привезли порох на дорогу и как отец Габор спутал султана с янычарским агой.

Вербеци всплеснул руками.

— Какой необдуманный шаг! Что это за глупость вы придумали, сын мой!

— Глупость не в том, что они придумали, — ответил Балинт Терек, стукнув саблей об пол, — а в том, что мой священник не узнал султана.

И вельможи посмотрели друг на друга.

— Султан — наш друг! — сказал Вербеци.

— Султан — наш губитель! — ответил Балинт Терек.

— Он человек благородного образа мыслей!

— Он коронованный негодяй!

— Я знаю его, а ты не знаешь! Я бывал у него в Константинополе.

— Слова басурмана — не Священное писание! А если б и были Священным писанием, то все равно не нашим. В их Священном писании сказано, что христиан надо растоптать!