В горах Сихотэ-Алиня - Арсеньев Владимир Клавдиевич - Страница 9

В это время заплакал ребенок. Я взглянул на часы. Была уже полночь. Все обитатели фанзы и кое-кто из гостей спали на канах. Старшина окликнул свою жену. Она поднялась, зевнула, почесала себе голову и полусонная стала кормить грудью ребенка. Попрощавшись с хозяином, я надел шляпу и вышел на улицу. Собиралась всходить луна, и от этого на небе было светлее, чем на земле. Неподвижно-теплый и влажный воздух был наполнен поденками и комарами. Где-то очень далеко, должно быть на другом берегу Амура, виднелся огонь. Темная вода в протоке блестела холодным блеском стали. Отдаленный собачий лай, крик какой-то птицы в лесу и шорохи зайцев в траве будили чуткую тишину ночи.

В школе мои спутники давно уже спали. Я пробрался на свое место, но не мог уснуть. Меня беспокоили сведения, сообщенные гольдами. Они знали только стойбища своих сородичей и ничего не могли сообщить об удэхейцах, а также не знали, в бассейн какой реки мы попадем после перевала через Сихотэ-Алинь и скоро ли найдем туземцев по ту сторону водораздела. Наконец усталость начала брать свое, мысли стали путаться, и я незаметно погрузился в сон.

Двадцать девятого утром явились гольды. Утренний чай не отнял у нас много времени. Собрав все имущество, мы перешли на берег и разместились в лодках.

Когда имущество было уложено и все пассажиры сели на свои места, лодки отчалили от берега. Река Анюй в устье разбивается на шесть рукавов, образуя дельту, причем чистая его вода с такой силой входит в протоку Дырен, что прижимает мутную амурскую воду к противоположному берегу. Протока Дырен мелководна. Во многих местах на отмелях виднелись стволы деревьев с обломанными ветвями, принесенные сюда Анюем во время наводнения. Берега Амура и островов его состоят из чередующихся слоев песка и ила, но от села Пайхин вплоть до Троицкого в основе строения берегов и на дне Дыренской протоки лежат мощные слои окатанной гальки, нанесенной Анюем. Этой галькой заполнено также все низменное пространство правого берега в глубину километров на пять вплоть до возвышенностей Мыныму.

Раньше Анюй впадал около села Троицкого. От устья Мыныму он поворачивал к северо-востоку и некоторое время тек вдоль хребта того же имени. Здесь можно видеть многочисленные его старицы, расположенные параллельными рядами и перпендикулярно к протоке Дырен. Между старицами также параллельными рядами расположились длинные релки, поросшие редколесьем из ильма. По ним видно, как Анюй постепенно отодвигался к юго-западу, пока не дошел до возвышенности пайхинского берега. Тогда началось заполнение Дыренской протоки. Недалеко то время, когда она совсем заполнится галькой. Бесчисленные множества отмелей и кос, выступающих на поверхность воды, уже налицо. Тогда Анюй пойдет по протоке к селению Торгон и будет впадать в Амур где-нибудь около острова Дондона.

Едва мы отчалили от берега, как вдруг откуда-то сбоку из-под кустов вынырнула оморочка. В ней стояла женщина с острогой в руках. Мои спутники окликнули ее. Женщина быстро оглянулась и, узнав своих, положила острогу в лодку. Затем она села на дно лодки и, взяв в руки двухлопастное весло, подошла к берегу и стала нас поджидать. Через минуту мы подъехали к ней.

Читатель, пожалуй, и не знает, что такое оморочка. Это маленькая лодочка, выдолбленная из тополя или тальника. Русское название «оморочка» она получила от двух слов — омо (один) и ороч (человек). Буквальный перевод, значит, будет «одночеловечка». Кроме того, русские иногда в шутку называют ее «душегубкой». Она очень неустойчива. От одного неосторожного движения она перевертывается, и неопытный человек попадает в воду.

Нашей новой знакомой было лет сорок пять. Она принадлежала к роду Камедига. Немного скуластое, смуглое, загорелое лицо, темнокарие, почти черные, глаза и такие же черные волосы, заплетенные в две косы, острый подбородок, прямой нос с низкой переносицей — таков был ее облик. Движения ее были спокойны. Она держала себя с достоинством и на вопросы отвечала коротко. Одета она была, как и все другие женщины ее племени, но без украшений. От своих спутников я узнал, что она была вдова и имела двух взрослых сыновей, из которых один пошел по делам на Хор, а другой отправился на охоту за сохатым. Узнав, кто я такой, она только мельком взглянула на меня и не проявила ни малейшего любопытства. Поговорив немного, гольды взялись за шесты и пошли дальше. Женщина тоже оттолкнула свою оморочку от берега и затем встала на ноги. Легкое суденышко качалось и прыгало на волнах. Вдруг женщина подняла свой трезубец, метнула им в воду и тотчас подняла на воздух большую рыбину. Она сбросила ее в лодку и снова уперлась острогой в дно реки. Еще удар, и вторая рыбина запрыгала в лодке, а за ней последовала третья, четвертая…

«Вот так женщина! — подумал я, любуясь ловкостью ее движений. — Плыть через перекаты реки, стоя в оморочке, да еще бить острогой рыбу — на это не всякий и мужчина способен. Видимо, эта женщина прошла суровую жизненную школу».

За это время лодки разделились. Мы перешли к правому берегу, а женщина свернула в одну из проток. К сумеркам мы достигли устья реки Люундани, по соседству с которой, немного выше, стояли две юрты. Дальше мы не пошли и тотчас стали устраивать бивак.

Было уже совсем темно. Мы сидели в односкатной палатке и смотрели на огонь, который весело пожирал сухие дрова.

В это время на реке послышались тихие всплески, и вслед за тем из темноты вынырнула женщина на оморочке. Она пристала к берегу и втащила оморочку на берег. Подойдя к огню, она подала мне две большие рыбины и пару уток, которых тоже заколола острогою. Я поблагодарил ее и обещал дать ее сыновьям ружейных патронов, в которых, как я узнал, они очень нуждались.

Женщина покурила у нашего огня, потом пошла к своей лодке и скрылась в темноте. С минуту слышны были всплески двухлопастного весла.

Глава вторая

Вверх по Анюю

Мы плыли по таким узким протокам, что лодку в них нельзя было повернуть обратно. Они пересекали одна другую и делали длинные петли. Скоро я потерял ориентировку, так что мне уже не помогал и компас.

Наконец протоки кончились, и мы вошли в реку как-то сбоку, с южной стороны. Здесь течение было настолько быстрое, что о продвижении на веслах нечего было и думать. Гольды взялись за шесты. Такой способ передвижения — тяжелый труд. Работать приходится стоя. Для этого нужны сила, выносливость и уменье. Положение лодки очень неустойчивое: она все время качается, надо соблюдать равновесие и внимательно смотреть вперед. С непривычки у новичка кружится голова, и всякое неосторожное движение может вызвать катастрофу. Поэтому гольды просили нас сидеть спокойно и не мешать им работать. Трудно сказать, какой здесь ширины Анюй, потому что он разбивается на протоки, отходящие в сторону, иногда километров на десять. Там, где несколько рукавов сливалось вместе, ширина реки была от двухсот до трехсот метров при быстроте течения около шести километров в час. Как и у всех горных рек, фарватер проходит то у одного берега, то у другого, вследствие чего и отмели располагаются по сторонам реки в шахматном порядке.

Древесная и кустарниковая растительность нижнего Анюя не может похвастаться разнообразием. По обе стороны реки расстилаются поемные луга с одиночными деревьями и высокими кустами по берегам проток. Н. А. Десулави отметил в своем дневнике амурскую липу с дуплистым корявым стволом, с узловатыми ветвями и с цветами, издающими довольно сильный аромат, затем — пробковое дерево с серой морщинистой корой, бархатистой на ощупь. Оно имеет ярко-желтую заболонь и листву, по внешнему виду похожую на ивовую. Там и сям виднелась амурская сирень, растущая кустарником, но такой величины, что каждую ветвь, выходящую из земли, можно было бы назвать деревом. Сирень имела темную с белесоватыми пятнами гладкую кору и сильно пахучие белые цветочные кисти. Рядом с сиренью на солнцепеках росла калина, имеющая вид развесистого куста с крупными черешковыми листьями и цветами двух сортов: чашеобразные плодонесущие в середине и снежнобелые бесплодные по краям. Здесь также много было дикого винограда, цепляющегося за другие растения. Иногда он так разрастался, что под ним совершенно скрывалась листва того дерева, которое он избрал своей опорой.