Закон популярности - Усачева Елена Александровна - Страница 19

– Да сделаем мы все, – заерзала на своем месте Курбаленко. Было видно, что Ольга Владимировна ей что-то такое сказала, отчего она в собственных глазах приобрела невероятную значимость. – И ничего не будет.

– Ну-ну, – Сергей Герасимович не разделял жизнерадостных взглядов на жизнь своих учеников, поэтому предпочел заняться заполнением журнала.

За дверью шумели голоса. Пару раз в класс заглядывали.

Прошло пять минут. Завуч не появлялась. Историк заполнил журнал и огляделся.

– Цымлин, – позвал он. – Сходи на третий этаж, спроси у Юрия Леонидовича, подойдет он к вам или нет.

Прежде чем встать, Мишка Цымлин посидел секунду, втянув голову в плечи, набираясь сил для столь решительного броска, и только потом выдернул свое непокорное тело из-за парты. Шум коридора поглотил его.

Напряжение в классе нарастало. Шла большая перемена, время завтрака. Следом за ними на историю должны были прийти ашки, и если класс «Б» здесь еще немного задержится, то столкновения не избежать.

– Сидоров, как у тебя дела? – прервал затянувшееся молчание Сергей Герасимович.

Генку толкнули в бок, и он поднял голову, выдергивая из уха наушник.

– Что? – непонимающе посмотрел он на учителя.

– Он здесь ни при чем, – не выдержала Курбаленко, в улыбке показывая все свои тридцать два зуба.

Ничего не понявший историк кивнул и перевел взгляд на Лизу.

– А куда делся Быковский? – Казалось, он только что заметил зияющий провал в стройных рядах 9-го «Б».

– Его, наверное, скоро выпишут, – снова подсуетилась Курбаленко. – У него рука была сломана.

– И нога, – хихикнул Волков, разряжая слишком натянувшуюся обстановку. Девятиклассники зашевелились, зашептались, как будто шутка Ярика разрешала им дышать и спокойно жить дальше.

Один Васильев продолжал зло оглядываться, словно ожидал подходящего момента, чтобы вступить в драку.

Дверь дернулась от несильного толчка и только со второй попытки открылась.

Майкл Махота заглянул в кабинет, присвистнул и тут же скрылся.

– Да забыли про нас, – протянул Когтев, демонстративно поправляя на руке часы. – И на завтрак опоздаем.

Класс заволновался.

– Сидите, сидите! – повернулся к ним историк. – Накуролесили, теперь готовьтесь отвечать.

– А чего сразу мы? – невинно захлопал глазками Волков. – А мы ничего.

Обычно в классе первым выступал Васильев, но сегодня он молчал, поэтому место классного «запевалы» оказалось вакантным, и его поспешили занять.

За дверью кто-то громко вскрикнул, и 9-й «Б» притих.

– Что-то у вас здесь не то, – пробормотал Сергей Герасимович, выглядывая в коридор. Вернулся он с бледным Цымлиным.

– А там никого нет, – прошептал он, падая на стул.

– Ну, так пошли! – первым вскочил Когтев.

– А там, это… – неуверенно добавил Цымлин, отводя глаза. – Ашки ждут.

– Ну да, у них урок, – растерянно кивнул учитель, не зная, что делать дальше. – А у вас сейчас что?

– Литература, – прошептала Аня Смолова, словно впереди их ждали не обычные сорок минут занятий, а как минимум прогулка по эшафоту.

– Ну, так идите, – пожал плечами историк. – Видимо, с вами потом встретятся.

Загрохали, отодвигаясь, стулья и парты. Наперерез общему движению Курбаленко ринулась к учительскому столу.

– Васильев! Слышь, Васильев! – запрыгнула она на его парту. – Ты чего сейчас делать будешь?

Андрюха на секунду замер, глядя на Лизу так, словно видел ее впервые.

– В столовую пойду, – буркнул он, ныряя под стул за рюкзаком.

– А потом? – Курбаленко нагнулась вперед, чтобы не терять из поля зрения собеседника.

– А потом на литературу, – Васильев кинул недовольный взгляд на одноклассницу – она мешала ему выйти в проход.

– А потом? – Лиза просто лучилась каким-то своим внутренним счастьем.

– А потом в лоб тебе дам, если ты от меня не отстанешь, – буркнул Андрюха, пробираясь мимо Курбаленко и невольно сталкивая ее с насеста. – А ты чего, по мужскому вниманию, что ли, заскучала? Так сходи к Быковскому. А то он дома окопался, как русские под Сталинградом, и нос высунуть боится.

От такой неприветливости Лиза опешила, но, вдруг что-то вспомнив, бросилась следом за уходящим одноклассником.

– Погоди! – нагнала она его около двери. – А давай вместе к нему сходим. Или к Рязанкиной завалимся, тусанемся.

– С Рязанкиной тусуйся сама, – резко оборвал ее Васильев. – Она найдет и тебе занятие, и Гребешкову. А увидишь Быковского, передай, что я ему вторую ногу сломаю при встрече. За мной не заржавеет.

– Ты чего, дурак? – прошептала Лиза, останавливаясь.

Дверь распахнулась, Васильев шагнул за порог и замер.

Первое, что удивляло в коридоре, это его заметная тишина. Не бывает такой тишины на перемене. И даже во время урока не всегда встречаешься с таким напряженным безмолвием.

За дверью стоял 9-й «А». Он образовал живой коридор, пропуская выходящих бэшек. Счастливцы, проскочившие через этот строй, топтались в стороне, с любопытством глядя, как себя поведут оставшиеся.

Васильев оглядывал хмурые лица ашек и довольные физиономии бэшек за их спинами. Он чуть качнулся вперед, собираясь, видимо, пройти через толпу, но потом передумал. Прислонился плечом к дверному косяку и зло ухмыльнулся.

– «Театр уж полон, ложи блещут», – громко произнес он, делая широкий жест рукой – стараниями русички Галины Георгиевны, большой поклонницы Пушкина, девятые классы учили «Евгения Онегина» чуть ли не наизусть. – Кого ждете, дети мои?

– Козел ты, Васильев, – раздался негромкий голос Майкла Махоты. – И весь класс у вас отстой.

Андрюха, казалось, только этого и ждал. Он широко улыбнулся, поворачиваясь в сторону говорящего.

– У нас класс не отстой, а червяков, – громко произнес он, ловя на себе испуганно-восторженные взгляды одноклассников. – А рожденный ползать, знаешь ли, везде пролезет! В отличие от некоторых, которые не мычат, не телятся, а только тявкают за чужими спинами.

– Это ты кому сказал? – В рядах ашек началось движение – Махота пробивался вперед.

– Сказал кому сказал, – преувеличенно громко фыркнул Андрюха. – А ты чего, о себе подумал?

– Ты сейчас будешь за меня думать! – выбрался вперед Майкл, за ним тенью следовал его друг, невысокий Константинов. – Куда Быковского спрятали? Давно мне с ним поговорить хотелось!

– А он тебя боится, – делано махнул ладошкой Васильев. – Как узнал, что ты его ищешь, сразу головой в песок закопался.

– Придурок, – зло выдохнул Махота, подходя к Андрюхе вплотную. – И вообще весь класс у вас придурки.

– Эй, эй, эй, что это у вас за разговоры? – поднялся со своего места историк, слышавший перепалку через открытую дверь. – Ну-ка, давайте расходитесь! Что вы здесь столпились?

– Разошлись все! – подхватил Васильев, делая шаг вперед.

Махоту, стоящего у него на пути, он легонько толкнул в грудь. Приклеившийся к нему сзади Константинов не успел отойти, и покачнувшийся Майкл всем телом навалился на него. Константинов взмахнул руками, задевая рядом стоящих. Произошла сутолока. Васильев устремился вперед по еще свободному проходу. За его спиной смыкался общий круговорот.

– Червяки, только суньтесь к нам! – всплыло над толпой.

– Да кому вы нужны вместе с вашей Гараевой? – весело крикнул через плечо Андрюха, спеша покинуть «поле боя». – Ее предупреждали, чтобы она не лезла. Так что утритесь и сопите в две дырочки!

– Сдались вы нам! – неслось со всех сторон. – Чучело, отстойники! После вас в классе находиться невозможно.

– Мама! – взвизгнула Курбаленко. Она пыталась пробиться следом за Васильевым, но с первого же шага отстала, поэтому все крики и угрозы достались на ее долю.

Классы заволновались, перемешиваясь. Махота, активно действуя локтями, шел следом за Васильевым, видимо, решив, что он главный виновник происходящего.

Коридор забурлил. Более тихие и мирные пытались спрятаться в кабинете или отойти ближе к лестнице, активные рвались вперед. «Б» класс отступал, не желая ввязываться в драку. В отличие от ашек, которые так живо переживали проблему своей одноклассницы, бэшкам было по большей части плевать, с кем и что происходит. Их в равной мере не волновали ни Быковский, ни Гараева. Чужая любовь была чужой проблемой.