Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль - Страница 43

К середине февраля холода стали мягче. Подул южный ветер, и начались метели, которые бушуют в Новой Сибири с невероятной силой. Если бы не сугробы, защищавшие «Красотку», то ее могло бы опрокинуть и разбить. Но колеса ее глубоко завязли в снегу, и она стояла неподвижно, не боясь налетавших шквалов.

Мужское население «Красотки» решило рискнуть выйти на воздух, приняв все меры предосторожности, чтобы не простудиться от слишком резкого перехода из теплого помещения на воздух.

Кругом повозки все так занесло снегом, что нельзя было узнать местности. День начал прибавляться, и с каждым днем, по мере приближения весенней поры, тусклый свет на горизонте делался все яснее и яснее.

Прежде всего пришлось явиться к Чу-Чуку, в его жилище.

Ничто не изменилось в требованиях этого упрямого туземца. Пленникам даже было заявлено, чтобы они представили свой выкуп в три тысячи рублей возможно скорее, а то, мол, Чу-Чук примет свои меры.

Цезарь Каскабель был вне себя от гнева, и вдруг у него мелькнула мысль, поистине гениальная.

— Ах, если бы мне эта штучка удалась! — воскликнул он. — А почему бы и нет?..

Хотя у него и вырвались эти слова, он решительно отказался открыть свою выдумку даже Корнелии.

Но, по-видимому, для выполнения плана ему понадобилось научиться говорить довольно понятно на русском языке, на котором говорят почти все племена, населяющие Северную Сибирь.

Поэтому, пока Кайета изучала под руководством Жана французский язык, Каскабель принялся усердно заниматься русским языком при помощи Сергея Васильевича.

— Видите ли, мой друг, — говорил он, — мне будет очень полезно знание языка в Перми и в Нижнем.

— Вы правы, дорогой Каскабель, — отвечал Сергей Васильевич. — Но вы уже настолько знакомы с нашим языком, что вам это будет очень легко.

— Нет, нет, месье Серж! Правда, я понимаю то, что мне говорят, но сам я так плохо выговариваю слова, что понять меня трудно, а мне именно этого хотелось бы.

— Как вам угодно!

— Да это, кстати, и займет у нас время.

В сущности, желание Каскабеля было вполне естественно и никого не удивило.

И вот он засел учиться, главным образом стараясь усвоить произношение.

Русские говорят по-французски свободно и почти без акцента. Зато французам русский язык дается нелегко. Можно себе представить, как старался Цезарь Каскабель отчетливо выговаривать некоторые слова. Он твердил их целыми днями.

Благодаря своим способностям, он делал большие успехи.

Не довольствуясь уроком, он уходил на берег моря и там, уверенный, что его никто не подслушает, громко выкрикивал слова и целые фразы, стараясь произносить букву «р» так, как ее произносят русские.[48]

Иногда он встречался с Ортиком и Киршевым, и так как оба матроса не понимали по-французски, то он объяснялся с ними по-русски, убеждаясь таким образом, что его теперь уже можно понимать.

Теперь оба матроса приходили чаще в «Красотку». Кайета, пораженная звуком голоса Киршева, до сих пор не могла вспомнить, при каких обстоятельствах слышала она этот голос.

Между Ортиком и Сергеем Васильевичем, а теперь к ним присоединился и Каскабель, речь постоянно шла о том, каким способом вырваться отсюда, но никто из них не мог ничего придумать.

— Есть еще один шанс, — сказал как-то Ортик, — об этом мы еще не говорили.

— В чем дело? — спросил Сергей Васильевич.

— Когда вскрывается Полярное море,[49] — отвечал матрос, — то мимо архипелага Ляхова проходят иногда китоловы. Можно будет дать сигнал и привлечь внимание какого-нибудь корабля.

— Это значит — отдать экипаж корабля во власть туземцев без всякой пользы для нас, — отвечал Сергей Васильевич. — Экипаж на таких судах небольшой, и все люди сделаются пленниками Чу-Чука.

— Да и море вскроется не раньше как через три месяца, — заметил Каскабель, — а я не выдержу до тех пор…

И, подумав немного, прибавил:

— Притом, если бы даже нам и удалось уехать с китоловами с разрешения этого почтенного старичка Чу-Чука, то все-таки нам пришлось бы бросить «Красотку».

— В конце концов с этим придется примириться, — заметил Сергей Васильевич.

— Примириться? — вскричал Каскабель. — Ни за что!

— Разве вы придумали какой-нибудь выход?

— Э! Э!..

Каскабель не сказал больше ни слова, но какая улыбка появилась на его губах, какой блеск в глазах!

Когда Корнелии передали ответ ее мужа, она заявила:

— Вот увидите, что Цезарь выдумал что-нибудь особенное!.. Что?.. Я не знаю. Но от такого человека всего можно ожидать!

— Папа гораздо хитрее, чем Чу-Чук! — заявила Наполеона.

— Заметили ли вы, — сказал Сандр, — что за последнее время папа называет Чу-Чука почтенным старичком… Ведь это дружеское название!

— Если только не наоборот, — возразил Жирофль.

Во второй половине февраля температура начала заметно повышаться. Благодаря южному ветру погода стала более сносной.

Времени нельзя было терять.

Захваченные оттепелью в Беринговом проливе благодаря поздней зиме, обитатели «Красотки» теперь боялись, как бы не сыграла с ними такой же шутки и ранняя весна.

Действительно, в том случае, если план Каскабеля удастся и Чу-Чук отпустит их со всеми пожитками, надо было, чтобы отъезд этот состоялся теперь, пока ледяное поле соединяет сплошной массой острова архипелага Ляхова с материком.

На оленях этот путь можно пройти скоро, не боясь, что лед растает.

— Послушайте, дорогой Каскабель, — обратился к нему однажды Сергей Васильевич. — Неужели вы надеетесь, что старый негодяй Чу-Чук даст вам оленей, чтобы увезти отсюда «Красотку»?

— Месье Серж, — ответил ему с серьезным видом Каскабель. — Чу-Чук совсем не старый негодяй. Это прекрасный человек! Если он согласится отпустить нас, он позволит увезти и «Красотку», и в этом случае он не может предложить нам меньше двадцати штук оленей. А мало будет, так пятьдесят, сто, тысячу… Словом, сколько мы потребуем.

— Вы в этом уверены?..

— Уверен ли я в моем Чу-Чуке?.. О, да! В нем я безусловно уверен!..

При этом опять странная улыбка и взгляд… В этот день Каскабель не удержался и во время обычного визита послал «почтенному старичку» воздушный поцелуй. Сергей Васильевич понял, что Каскабель хочет держать в секрете свою выдумку, и не настаивал больше.

Тем временем, благодаря тому, что стало теплее, подданные Чу-Чука начали понемногу свои обычные занятия: ловили рыбу, охотились на птиц и тюленей, вновь появившихся на ледяном поле. Одновременно возобновились и религиозные церемонии, прерванные сильными морозами. Туземцы снова стали ходить в грот, где стояли идолы.

Каждую пятницу происходили какие-то обряды. В пятницу 29 февраля 1868 года, — год был високосный, — предполагалась торжественная процессия всех верующих.

Накануне вечером, ложась спать, Каскабель сказал:

— Завтра надо нам всем отправиться с нашим другом Чу-Чуком на церемонию в Ворспюк.

— Как?.. Ты хочешь, Цезарь?.. — начала было Корнелия.

— Да, я так хочу!

Что означало такое категорическое заявление? Неужели Каскабель думал умилостивить повелителя архипелага, приняв участие в его языческих обрядах? Конечно, возможно, что Чу-Чук смягчится, увидав, что пленники воздают почести его Богам. Но вряд ли думает Каскабель путем хотя бы и притворного вероотступничества и поклонения идолам склонить к милости его туземное величество!..

Как бы то ни было, а на другой день, на заре, все племя уже было на ногах. Погода стояла прекрасная, мороз не выше десяти градусов. День сильно прибавился, так что светло было в продолжение четырех-пяти часов, хотя солнце все еще было за горизонтом.

Все жители высыпали из своих землянок. Мужчины, женщины, дети, старики и подростки — все нарядились в свои лучшие одежды, мехом вверх. Тут была целая выставка мехов — черных, белых, бурых и рыжих! У некоторых одежды были вышиты поддельным жемчугом или цветными узорами. Резные украшения из моржовых клыков висели в ушах и ноздрях.