Цезарь Каскабель - Верн Жюль Габриэль - Страница 17

Глава одиннадцатая

СИТКА

Город Ситка, или Новоархангельск, расположенный на острове Баранова, среди архипелага островков у западного берега, был не только главным городом острова, но и столицей всей уступленной американцам провинции. В сущности, это единственный крупный город в этом районе, где лишь изредка попадаются небольшие деревни, пожалуй, даже скорее посты или фактории. В большинстве случаев они принадлежат американским компаниям, а некоторые из них — английской Компании Гудзонова залива. Понятно, что сообщение между этими постами очень затруднительно, в особенности во время долгой и суровой зимы.

Еще несколько лет назад Ситка представляла собой лишь торговый центр, посещаемый только скупщиками и продавцами мехов.

Но теперь, благодаря новым открытиям в полярных областях, она, в особенности при новом управлении, обещала развиться в большой и богатый город.

Уже в это время в Ситке было много больших, построек: клуб, общественный сад, рестораны, кафе, гостиницы, школа, больница и несколько дач на холмах вокруг города. На горизонте тянулись хвойные леса, а за ними — горная цепь, теряющаяся в тумане. Над всем этим господствовала вершина горы Эдкомб, находящейся на острове Крузе, к северу от острова Баранова, и поднимающейся почти на 3000 метров над уровнем моря.

В сущности, климат Ситки не очень суров, и термометр не опускается ниже семи-восьми градусов по Цельсию.[39] Но хотя этот город и лежит на пятьдесят шестой параллели, все же вернее было бы назвать его «городом воды», потому что дожди в Ситке идут постоянно, если только взамен их не падает снег. Следовательно, нечего удивляться тому, что «Красотка», переправившись со всеми своими обитателями и пожитками на пароме через канал, въехала в Ситку под проливным дождем. И все-таки Каскабель не роптал на это. Ведь он приехал именно в тот день, когда паспорт был уже не нужен!

— Много бывало счастливых случайностей в моей жизни, — говорил он, — но на этот раз произошло что-то из ряду вон выходящее! Дверь была захлопнута перед самым носом, и вдруг — она широко отворяется…

Действительно, трактат о передаче Аляски был подписан как будто нарочно для того, чтобы «Красотка» свободно перешла границу. На американской земле не было уже ни несговорчивых чиновников, ни строгих требований русского правительства.

Теперь следовало доставить раненого в больницу или в гостиницу, где доктор мог бы осмотреть его. Но когда раненому предложили это, он сказал Каскабелю:

— Я чувствую себя немного лучше, и если я вас не стесню…

— Нас стеснить! — ответила Корнелия. — Что за мысль пришла вам в голову?

— Будьте здесь, как дома, — прибавил Каскабель.

— Я думаю, что мне гораздо лучше остаться с людьми, которые меня приютили и сделали мне столько добра…

— Отлично, сударь! Но мне кажется, что доктор необходим, — сказал Каскабель.

— Нельзя ли пригласить его сюда?

— Разумеется, можно! Я лично поеду и приведу самого лучшего.

«Красотка» остановилась при въезде в город, у большого бульвара; сюда-то и пришел доктор Гарри. Внимательно осмотрев больного, он объявил, что рана не опасна, так как удар скользнул вдоль ребра. Ни один важный орган не был поврежден, и благодаря примочкам из холодной воды и настоя трав, собранных молодой индеанкой, рана начала уже зарубцовываться. Раненый скоро сможет встать и теперь он начнет понемногу есть. Но если бы Кайеты не было близко во время нападения и если бы потеря крови не была остановлена Корнелией Каскабель, то раненый умер бы уже через несколько часов после нападения.

Доктор Гарри выразил предположение, что нападение это было делом рук шайки Карпова. Этот Карпов, русский или, скорее, сибиряк, собрал шайку из беглых каторжан и грабил проезжих в окрестностях Ситки. За поимку шайки была назначена награда, но эти негодяи умели ловко избегать преследования.

А между тем частые преступления, грабежи и убийства нагнали на жителей страх, особенно в южной части провинции. Путешественники, торговцы, служащие меховых компаний постоянно подвергались нападениям этой шайки. По всей вероятности, и в данном преступлении виноваты были те же негодяи.

Уходя, доктор Гарри еще раз успокоил семью насчет состояния здоровья раненого.

Отправляясь в Ситку, Каскабель прежде всего рассчитывал на отдых в течение нескольких дней, отдых, вполне заслуженный после путешествия. Кроме того, он предполагал сделать здесь два-три хороших сбора, так как кошелек его немного отощал.

Каскабель не сомневался, что слава о его труппе долетела и до обитателей Аляски, что в Ситке ждут не дождутся посмотреть на их ловкость и уменье.

Но после разговора с русским планы относительно представлений были оставлены.

Этот русский, — Корнелия решила почему-то, что он князь, — познакомился со всеми членами семьи и с молодой индеанкой, спасшей ему жизнь. Теперь он знал, что это семья бедных бродячих артистов, кочевавших по Америке.

Однажды вечером, когда собралась вся семья, он рассказал им свою историю, то есть все, что он нашел возможным им рассказать. По-французски он говорил совершенно свободно, как на родном языке, и только мягкое произношение буквы «о» придавало его акценту своеобразный оттенок.

Все, что он рассказал, было очень просто — ничего необыкновенного, ничего романтического.

Звали русского Сергей Васильевич, и с этого дня, с его разрешения, вся семья Каскабель стала звать его месье Серж. Из родителей его был жив лишь отец, живший в своем имении в Пермской губернии. Имея склонность к путешествиям, Сергей Васильевич уехал из России три года тому назад. Посетив владения Компании Гудзонова залива, он намеревался предпринять путешествие по Аляске, от реки Юкон до Северного моря, как вдруг с ним случилась беда, — и вот при каких обстоятельствах.

Вечером 4 июня Сергей Васильевич со своим слугою Иваном расположились на ночлег на самой границе. Едва они успели заснуть, как на них напали два негодяя. Сергей Васильевич и Иван вскочили и хотели защищаться, но было уже поздно… Несчастный Иван упал, пораженный пулей в висок.

— Это был преданный и честный слуга, — сказал Сергей Васильевич. — Десять лет мы не разлучались; мне жаль его как друга.

Сам он, раненный кинжалом в грудь, упал и лишился чувств. Что было дальше, ему неизвестно, так как только теперь, когда сознание вернулось к нему, он узнал, кто приютил его.

Когда Каскабель сообщил ему, что доктор приписывает это нападение разбойнику Карпову или его сотоварищам, Сергей Васильевич не удивился, так как и он слышал об этой шайке.

— Теперь вы видите, — продолжал раненый, — моя история малоинтересна. Ваша, вероятно, гораздо интереснее. Объехав Аляску, я хотел вернуться в Россию с тем, чтобы уже больше не покидать отчего дома. А вы? Расскажите мне, каким образом вы, французы, очутились в этой части Америки? Почему вы так далеко от вашей страны?

— Мы — акробаты, сударь, и наша профессия заставляет нас бродить по свету, — отвечал Каскабель.

— Это верно, но я все-таки удивляюсь, что вижу вас так далеко от Франции.

— Жан, расскажи, почему мы здесь и каким путем пробираемся в Европу, — обратился Каскабель к старшему сыну.

Жан принялся подробно рассказывать обо всех приключениях семьи Каскабель с самого отъезда из Сакраменто. Чтобы и Кайета могла понимать его, Жан говорил по-английски, и иногда Сергей Васильевич объяснял ей на наречии шинук то, что ускользало от ее понимания. Молодая индеанка слушала с большим вниманием.

Таким образом она узнала, что семья эта — акробаты. Узнала, как обокрали их в ущелье Сьерра-Невады, как, лишенные средств, они должны были изменить свой первоначальный план и вместо того, чтобы ехать в Нью-Йорк, к Атлантическому океану, были принуждены повернуть в противоположную сторону — на запад. Проехав Калифорнию, Орегон, штат Вашингтон и Колумбию, они очутились на границе Аляски, где, к счастью, формальности задержали их, да, именно — к счастью, потому что это дало им возможность прийти на помощь Сергею Васильевичу. Теперь семья уже в Ситке. Отдохнув здесь, они могут двинуться в дальнейший путь.