Опрометчивый поступок - Айвори Джудит - Страница 22

Лидия повернулась и заглянула Сэму в лицо. Так и есть, он лежал без сна. Ее движение заставило его сильно вздрогнуть, но потом он приподнял голову, стараясь разглядеть во мраке ее лицо.

– Холодно! – пожаловалась Лидия. – Я просто замерзаю! Она подождала, но не получила ответа.

– А ты? – настаивала она. – Угу.

Она умолкла в ожидании, когда его осенит. «Ну же, ведь это так просто! Придвинься ближе и обними меня как можно крепче!» Минута растянулась на целую вечность. Внезапно Сэм резко отодвинулся И вскочил на ноги. Отошел.

Девушка осталась с неприятным чувством, что ее отвергли. Она проявила инициативу, а к ней повернулись спиной. Впрочем, это длилось недолго – до той минуты, когда от остывшего кострища раздался треск ломаемых веток: Сэм возился с костром, раздувая и подкармливая его. На Лидию потянуло упоительным дымком, предвещавшим тепло. Первые же отблески, как и в первый раз, высветили коленопреклоненную фигуру.

Девушка наблюдала, приподнявшись на локте, но как только от костра дохнуло теплом, прилегла, приняв первоначальную позу и прислушиваясь. Кроме потрескивания nt костра, ничего не было слышно. Она повернулась, что –

бы бросить через плечо ищущий взгляд, и оказалась лицом к лицу с укладывающимся Сэмом. Тела их соприкоснулись, оба замерли. Лидия ощущала бедро и колено Сэма. Черт его она разглядеть не могла, так как лежала спиной к огню, но чувствовала взгляд, прикованный к ее губам, словно легкое прикосновение. Тьма скрывала нанесенный его внешности урон, и лицо мысленно виделось таким, каким было до утренней потасовки, то есть красивым. Контуры, угловатые настолько, чтобы отражать обретенную силу характера, но достаточно смягченные, чтобы выдавать врожденную мягкость.

Лидия облизнула внезапно пересохшие губы, потом еще и еще раз.

Ни один из них так и не шевельнулся за все это время. Наконец Сэм перевел дыхание, отвернулся и устроился спиной к ней.

До этого дня Лидии не случалось бывать наедине с мужчиной дольше нескольких дозволенных приличиями минут – если не считать отца и брата (и Баддингтона, но он не в счет). Хотя сегодня она постоянно находилась в обществе постороннего мужчины, это происходило днем и к тому же при весьма необычных обстоятельствах, а потому само по себе не казалось из ряда вон выходящим. Ночной мрак обострил восприятие, и уже нельзя было отмахнуться от того, насколько интимная сложилась обстановка.

Цилиндр и поршень. Бита и воротца. Неужто все, что происходит между мужчиной и женщиной, сводится к физиологии, к чисто механическому процессу? Так ли все просто? Нет, решила Лидия, это нечто более сложное, властное, захватывающее. Это как костер, который дает и жар, и ласковое тепло. Жар нарастает внизу живота, тепло окутывает с головы до ног. Ни тому, ни другому невозможно противиться, хотя и следовало бы. Но она не желала. Хотелось поддаться непривычному и сильному побуждению.

Поразмыслив еще немного, Лидия сравнила то, что чувствует, с опьянением. О да, она была опьянена близостью этого мужчины, близостью его тела, была полностью выведена из равновесия. Все занимало ее, все приводило в восхищение: как Сэм движется, как говорит, как склоняется над разводимым костром. Ей понравилось даже то, как он бросает камни! Ну не глупо ли это? И не смешно ли так откликаться на улыбку разбитых, изуродованных губ? Хрипловатый звук его голоса и медлительный ритм речи приводили ее в восторг.

– Сэм… – Что?

– Мне все еще холодно.

– Спи – и забудешь про холод.

– Лучше обними меня.

Сэм так долго ничего не предпринимал, что Лидия решила: он оставит ее просьбу без ответа. Но вот послышался приглушенный вздох. Сэм повернулся – медленно, осторожно. Лидия ждала с неожиданным чувством острой радости. Рука обвила ее бедра, ладонь легла на живот – Боже, это было упоительно! – и притянула ближе. «Да, – думала она, – о да, да!» Сэм принял почти ту же позу, что и она, чтобы их тела могли плотнее прильнуть друг к другу. Сразу стало тепло… нет, жарко! Почему, ну почему он не сделал этого сразу?! Лидия словно оказалась в уютном коконе, под одеялом – нет, этому не было сравнения. То, к чему она прикасалась, повсюду было твердым, крепким, резным, полностью противоположным ее мягким изгибам. Она положила обе ладони на обнимавшую руку, прижимая ее еще теснее. Сэм излучал мощь, которой она не понимала, но которую инстинктивно принимала как должное. Эта мощь была в мышцах его рук и ног, в самом ритме его дыхания и была неотъемлемой частью мужчины в расцвете лет и сил. От соприкосновения с ним ее собственное тело стало источать жар, это казалось естественным и неизбежным…

Лидия качнулась бедрами назад, еще ближе. Как и в первый раз, она сделала это чисто инстинктивно, а вернее, тело ее выгнулось по собственной воле, ища более тесного контакта. И вот тогда она наконец поняла, почему Сэм так упорно противился ее порыву согреть друг друга.

Он пытался уберечь ее от весьма и весьма шокирующего открытия.

Потому что теперь, когда они вплотную прижимались друг к другу, сквозь все свои юбки она ощущала недвусмысленно напряженную часть его тела. Она никак не ожидала, что эта часть может быть такой каменно-твердой и тяжелой, такой… такой вещественной. И она становилась все вещественнее, хотя Лидия лежала теперь в полной неподвижности, изо всех сил борясь с властной потребностью извиться всем телом и еще яснее ощутить, как эта горячая тяжесть глубже проникает в нее. Она чувствовала мелкие непроизвольные толчки и инстинктивно знала, что они вызваны желанием подавить возбуждение.

«Ну и ну, – подумала Лидия. – Вот это, я понимаю, поршень!»

Глава 7

Сэм открыл глаза и увидел туманное утро. То, что вблизи казалось легкой дымкой, в отдалении сгущалось в плотную пелену, совершенно скрывшую дали. Хорошо просматривались только сырое, просевшее кострище, контур скалы, ночью защищавшей их от ветра, да купа кустарника у ее подножия. Туман висел на ветвях бесформенными клочьями. Складывалось впечатление, что непроницаемый сумрак ночи не пожелал уступить место дню и предпочел обернуться сплошной вязкой белизной. Плотный облачный покров по-прежнему скрывал солнце, лишь едва заметное свечение позволяло предположить, что оно уже встало. Поскольку горизонт исчез, они словно находились в своем собственном крохотном мирке, отделенном от большого мира стеной тумана.

Сэм перевел взгляд на спящую рядом девушку, которая, сама того не желая, всю ночь не дала ему сомкнуть глаз. Лидди лежала, разметавшись, закинув одну руку

за голову, другая расслабленно покоилась на животе. Грудь ее мерно вздымалась, на лице застыло незащищенное, доверчивое выражение, и все это вместе взятое было прекрасно. Левая щека девушки была чистой, на правой еще сохранились разводы болотной грязи, и через них тянулись дорожки высохших слез, которые она пролила после спасения из трясины. Платье тоже успело просохнуть за ночь от тепла ее тела, но было совершенно измято и немного сбилось. Это позволило Сэму заметить, что один из сильно запачканных ботинок расшнурован и видна распухшая лодыжка. Сочувствие едва не заставило его отереть следы слез с бледных щек Лидии, но он вовремя удержался. Довольно и тех глупостей, которые он уже успел натворить. К тому же для нежностей не время – пора заняться делом.

В блеклом свете наступающего дня Сэм проверил силки, попутно то поедая чернику, попадавшуюся на глаза, то собирая для Лидии. В один из силков попался кролик, в другой – лисенок, которого он отпустил на волю. Затем он собрал свою нехитрую амуницию и засыпал землей ловушки: в них не нашлось ничего более солидного, чем дохлая мышь. Все это было уже ни к чему, поскольку некому будет воспользоваться добычей.

Вернувшись в лагерь, он нашел Лидию бодрствующей. Она зевала и потягивалась, сидя на своем каменистом ложе. Сэм подал ей шляпу с черникой – и день начался.

Сначала они поспорили, съесть кролика сразу или взять с собой на обед. Потом, какое направление выбрать: на восток, в надежде рано или поздно выйти в обжитые места, или на юг, в поисках дороги. Они не сошлись во мнениях даже о том, рассеется туман или еще больше сгустится. В конце концов Сэму удалось убедить Лидди, что выступать надо немедленно, потому что плохая видимость лучше, чем никакой вообще, и что туман грозит им всевозможными бедствиями, наименьшим из которых будет затяжной дождь. Они съели ягоды и собрались по возможности быстро, продолжая препираться насчет кролика. В этом вопросе Лидди проявила наибольшее упрямство, очевидно потому, что хотела повторить вчерашний пир. Сэма это очень порадовало, но он оставил радость при себе, зная, что, выказав ее, ослабит свои позиции в споре.