Письма мертвецов - Гарднер Эрл Стенли - Страница 10

По моим подсчетам, Огден Слай должен был получить письмо с утренней почтой. Так же как и Национальный железнодорожный банк. То, что именно в этом банке Огден Слай имеет личный счет, я обнаружил, когда рылся в бумагах, хранившихся в сейфе Джона Ламберта. Я представил себе реакцию Огдена Слая, когда он получит это письмо. Первым делом он бросится в банк в поисках информации относительно счета некоего К.В. Кинсингтона и там без труда сможет ознакомиться с моим письмом, а уж из письма узнает и мой адрес, о чем мне очень скоро станет известно.

Однако я не слишком обольщался. К полудню в моем почтовом ящике оказалось письмо от Огдена Слая. Он изъявлял желание поговорить со мною относительно касающегося нас дела, но хотел быть уверенным, что беседа останется между нами. Он просил меня позвонить по такому-то номеру и считать все дело сугубо конфиденциальным.

Итак, Огден Слай занервничал. Разумеется, не настолько, чтобы сразу поддаться грубому нажиму и расстаться с приличной суммой, но все же достаточно, чтобы решить, что от меня лучше отделаться.

Изменив голос, я позвонил ему из телефонной будки.Вряд ли он знал Кинсингтона лучше, чем я, а вот голос, звучащий по телефону, ни в коем случае не должен напоминать голос доброго друга семейства Ламбертов Эда Дженкинса.

Во время этого разговора я почувствовал себя эдаким придурковатым филантропом, хотя, с другой стороны, знал, что поступаю так не только потому, что хочу восстановить справедливость, но еще и потому, что должен отплатить за своего пса, а потом, когда это все кончится, у меня окажется в надежном месте кругленькая сумма, и Бобо будет отомщен. Только не надо спешить. Что же касается Луиз… Да ну их к черту, этих девиц! Что-то она не вызывает у меня доверия.

Уже в начале разговора я понял, что Слай заглотнул приманку и основательно повис на крючке. Для убедительности я упомянул о делах Джона Ламберта. Слаю и в голову не могло прийти, что кто-то еще, кроме самого К.В. Кинсингтона, может быть посвящен в давно забытые подробности дела. Он предлагал мне вместе обсудить проблему, но я для начала потребовал выплаты всех денег, добытых вымогательством, чтобы вернуть их Ламберту. При этом я так и кипел гневом праведным.

Слай тянул время: просил встретиться с ним прежде, чем я совершу необдуманный поступок, уверял меня, что я ошибаюсь, что он никогда не получал ни от кого никаких денег и что он все объяснит мне за несколько минут при личной встрече — в общем, всячески старался заморочить мне голову.

После некоторых колебаний я назвал ему улицу и сказал, что буду там сегодня в семь вечера, но встретиться мы сможем только при одном условии — если у него будет при себе чек на предъявителя на сумму в десять тысяч долларов. Мне известно, заверил я его, что он получил от Ламберта гораздо больше, но, если он принесет чек на десять тысяч, я сочту это гарантией того, что ему можно верить.

Тут он взорвался и сказал, что придет поговорить со мною, но черта с два заплатит хотя бы один цент и никакого чека при себе у него не будет.

Но я продолжал гнуть свое, и в конечном счете он пообещал, что пошлет ко мне человека с десятью тысячами наличными, если меня это устроит. Я согласился, сказав: пусть приходит в комнату номер девятнадцать по указанному адресу. Мне важно было разыграть из себя доверчивого, но упрямого малого, эдакого твердолобого лопуха, и я блестяще справился с этой ролью.

Меблированные комнаты, номер одной из которых я назвал ему, принадлежали моему приятелю-китайцу, и из всех моих друзей китаец был самым надежным и преданным.

Днем я заехал к китайцу, поговорил с ним и сделал несколько телефонных звонков. К семи часам был готов к схватке.

Человеком Огдена Слая конечно же оказался Билл Пиви. Оба они так глубоко завязли в этом деле, что еще одно убийство ничего не решало, тем более если оно давало им возможность выпутаться из этой истории.События развивались стремительно. И в смерти Неистового Энди Карузерса, принявшей столь непонятный оборот, и во внезапном воскресении из мертвых К.В. Кинсингтона Слай и его подручный видели лишь перст судьбы, повернувшейся к ним спиной. Откуда им было знать, что их попытка посмеяться над Эдом Дженкинсом, застрелить его собаку и повесить на него убийство не принесет им ничего, кроме несчастья.

Ровно в семь часов в меблированных комнатах появился Билл Пиви и сообщил китайцу, что хочет повидаться с приятелем, занимающим девятнадцатый номер.Китаец улыбнулся, кивнул и в свою очередь сообщил: этот самый «плиятель» распорядился не пускать к нему посетителя до тех пор, пока тот не предъявит десять тысяч долларов наличными.

Находясь выше этажом и подглядывая в дырочку, я следил за происходящим. Пиви разозлился — он явно не знал, как ему поступить, — и начал препираться с китайцем. Пожав плечами, тот включил коммутатор и сказал Пиви, что он может побеседовать с «плиятелем» по телефону. Это тоже не устраивало Пиви — он непременно хотел покончить со мной как можно скорее, но все же ему пришлось звонить мне, и я повторил: пусть он предъявит десять тысяч долларов, иначе я не стану с ним встречаться. Билл поначалу заартачился, но в конечном счете показал китайцу десять тысячедолларовых купюр.Значит, мне все-таки удалось разыграть перед Огденом Слаем упрямого твердолобого простака, и он на всякий случай дал своему посланнику деньги. Когда китаец убедился, что деньги у Билла при себе, — Билл, конечно, не подозревал, что я наблюдаю за ними, — я сказал Биллу, что теперь китаец проводит его ко мне. К тому времени Билл уже заподозрил неладное и, поднимаясь по лестнице, держал пистолет наготове.

Китаец проводил его в девятнадцатый номер, Билл уселся и, явно нервничая, принялся ждать. Я подглядывал за ним в дырочку из соседней комнаты. Билл был не на шутку встревожен — он проходил по делу об убийстве и сейчас не находил себе места, давая волю разыгравшейся фантазии.

Подождав, когда он дойдет до определенного состояния, я резко распахнул дверь из соседней комнаты.

— Можешь войти, — сказал я тем же. надтреснутым голосом, каким говорил по телефону, — только держи лапы подальше от своей пушки.

Билл растерялся. Не такой он дурак, чтобы убивать Кинсингтона в доме, где знали о его визите. Это была бы слишком грубая работа. С десятью тысячами долларов в кармане он зашел посмотреть, что представляет собой жертва, и подготовить убийство, которое трудно будет раскрыть. Не отдавая денег, Кинсингтона можно было бы убрать уже через пару дней, но если придется выложить эти десять тысяч баксов, то Кинсингтона нельзя выпустить из меблированных комнат живым.

Я разыграл перед ним настоящий спектакль с переодеванием, который вполне удался при тусклом свете мерцающей из коридора лампочки. Белая борода свисала мне на грудь, на глаза съехало широкополое сомбреро, а довершали наряд ковбойские сапоги. Всем своим видом я изображал человека, который не позволит себя дурачить, но которого на самом деле можно в два счета перехитрить. Во всем городе не нашлось бы и с полдюжины человек, выглядевших так, как я, среди его жителей я выделялся как прыщ на видном месте.

Я заметил, как Билл Пиви расслабился — такого, как я, можно застрелить даже из летящего аэроплана. Отыскать меня среди городской толпы куда проще, чем встретить в вегетарианском кафе мясника.

Полностью вжившись в роль Кинсингтона, которого давно считали мертвым, я встретил его, небрежно вертя в руках револьвер 45-го калибра. Узнав якобы, что Огден Слай завладел моими бумагами и использует их, чтобы шантажировать Ламберта, я изобразил справедливое возмущение — негодованию моему не было предела. Я грозился усадить и Слая и Пиви за решетку, если они не вернут деньги, но, если они сделают это — пусть отправляются на все четыре стороны, я не стану передавать дело в полицию.

Я много чего говорил, не давая Пиви вставить и словечка, стараясь произвести на него впечатление видавшего виды упрямца, который считает, что его невозможно провести. Я собирался, например, сразу же отправиться к Джону Ламберту и выложить ему все начистоту, но для начала хотел бы получить с них десять тысяч, чтобы было с чем появиться у Ламберта.