Некоторые женщины не будут ждать - Гарднер Эрл Стенли - Страница 37

— Прямо сейчас.

Я повесил трубку, выключил везде свет и вышел на улицу. Был чудесный, теплый гавайский вечер. Я прошел на стоянку, сел в машину и стал ждать.

Вдруг за моей спиной раздался сдавленный голос:

— Ну поезжайте же!

У меня хватило ума не оглянуться. И так было ясно — Мириам спряталась на полу за спинкой сиденья.

Я завел мотор и вырулил со стоянки.

Лишь когда мы проехали с полдюжины кварталов, Мириам выбралась из укрытия и сказала:

— Если вам раньше никогда не приходилось видеть женских ног, то вас ждет небывалое потрясение.

С этими словами она задрала юбку и перемахнула на переднее сиденье.

— Приходилось, — ответил я. — Правда, не такие красивые.

— К сожалению, — вздохнула она, — сейчас не время для комплиментов.

Она придвинулась ко мне вплотную и схватила меня за руку. Я почувствовал, что рука ее дрожит.

— Что случилось? — спросил я.

— Поедем куда-нибудь в такое место, где можно спокойно остановиться, там и поговорим, — попросила она.

Я понесся по шоссе к мысу Коко, поглядывая в зеркало заднего вида. Похоже, за нами никто не следил. Миновав мыс, я помчался дальше вдоль побережья. Дорога была практически пустынна, однако я не останавливался, пока мы не добрались до укромного места, где шоссе красиво взмывало над заливом. С отвесного каменного откоса открывался прекрасный вид на океан; рядом была просторная автостоянка. Нам повезло — ни одной машины.

Я остановился, заглушил мотор, выключил свет и, повернувшись к Мириам, спросил:

— Итак?

Она ухитрилась развернуться задом наперед на своем сиденье и буквально лечь на рулевое колесо так, чтобы оказаться лицом к лицу со мной.

— Дональд, — проговорила она, — вы мне верите?

Я подсунул руку ей за плечи, чтобы хоть немного защитить руль, и осторожно ответил:

— Это зависит…

— От чего?

— От нашего теперешнего разговора. Что вы рассказали в полиции?

— Рассказала все, как есть, — ответила она.

— Кто с вами разговаривал?

— Хотите верьте, хотите нет, Дональд, но разговаривал со мной сам начальник полиции.

— Ну и как он?

— Ничего, приятный.

— Перескажите мне то, что говорили им.

— Мне кажется, они кое-что знают.

— Они не сказали, что именно они знают?

— Нет.

— А что они сказали?

— Начальник объяснил, что положение у меня серьезное. Сказал, что дальнейшее очень сильно зависит от того, насколько я буду искренна; что я должна ему рассказать все о наших отношениях с Эзрой Вудфордом, о нашем браке и все, что я знаю о Бастионе. Сказал, что помочь мне может только правда, а если я буду лгать, то станет еще хуже.

— И как вы поступили?

— Рассказала правду.

— Теперь повторите ее мне.

— Что вам повторить?

— Все.

— Я для них не стала начинать очень уж издалека.

— Вот и для меня начните оттуда же, — попросил я.

— Мне всегда хотелось приключений, — начала Мириам. — Наверно, я была просто лихой девчонкой и… В общем, передо мной была целая жизнь и… и я соблазнилась.

— Это случается с девушками, — заметил я. — Поехали дальше.

— Ну и попался мне один красавчик, — продолжала она. — Я вляпалась по полной программе: отдала ему любовь, доверила все свои тайны, все на свете. Я отдала ему всю себя, а он — сначала болтал всякую чушь, а потом бросил меня и отвалил.

— А вы?

— Наверно, я должна была пережить потрясение, шок, боль, ненависть. Но все было не так. Я даже обрадовалась.

Сказать по правде, к тому времени, когда он отвалил, я уже начинала от него уставать. Но тщеславие мое было уязвлено — он ведь бросил меня ради другой девушки, значит, она обладала чем-то, чего у меня не было. И я решила: больше такого не повторится! Я должна стать в этих делах докой и в будущем рвать отношения первой. Нечего ждать, пока им вздумается уйти от меня.

— Ладно. Дальше.

— В следующий раз, когда за мной стал ухлестывать один парень, я уже знала свою роль назубок. И даже сама присочинила кое-какие сцены для нашей пьесы, чем немало его озадачила.

— И что получилось?

— Он всерьез и по-настояшему влюбился в меня по уши. Мне казалось, что я тоже в него влюблена. Он был богат и хотел жениться.

— И что?

— Я вышла за него. Но опыт не удался.

— Почему?

— Потому что на самом деле я его не любила. Это была не любовь, а так — забава с рыбкой, которая попалась на крючок. Попросту говоря, я его не уважала. И примерно через год мы решили расстаться. Единственное, что меня бесило, — это то, что мне опять перешла дорогу другая женщина.

— Кто?

— Некая брюнетка. Она смотрела на него чувственными темными очами, медленно поднимала веки, так что он буквально проваливался в этот омут, потом опускала веки и издавала трепетный вздох.

— Умелая игра? — спросил я.

— Да бросьте вы, Дональд, — ответила она. — Всякая женщина, которую Бог не обидел внешностью, тщательно изучает перед зеркалом свои достоинства и находит способ их подчеркнуть. Эта потаскушка так отработала технику, что будь здоров. Она буквально вползла в мою нору и вытолкала меня оттуда. На эту нору мне, конечно, было наплевать, но то, что меня снова обошли, привело меня в бешенство.

— Что было дальше?

— Вышла я на свободу не с голыми руками, — продолжала Мириам. — Кое-что с собой унесла.

— Много?

— Вполне прилично. Уж слишком он воспылал страстью к своей брюнеточке. Большой куш отхватил, конечно, мой адвокат, но и у меня осталось около сорока тысяч. Правда, не сразу — сначала десять тысяч наличными, а остальное — постепенно, в виде алиментов.

— Что потом?

— Потом уже больше никто и никогда не переходил мне дорогу, даже по моей, самой строгой мерке. Я потренировалась-таки перед зеркалом. Раз уж мужчинам так нравятся эти чувственные взгляды, вздохи и прочая чушь, решила я, то эти дешевые трюки я освою в совершенстве.

— Значит, эту науку вы постигли?

— И практику тоже.

— И помогло?

Она хихикнула.

— Ладно. Пойдем дальше, — сказал я.

— Значит, так. О том, чтобы успокоиться и начать заниматься чем-нибудь серьезным, я и не думала. Я решила съездить в морское путешествие, расширить свой горизонт.

— Ну и как, расширили?

— Несомненно.

— Отлично. Что же произошло?

— В этом путешествии я встретила одного плейбоя, — ответила она, — очень энергичного, очень богатого. Я тоже хотела разбогатеть.

— У вас ведь уже были деньги.

— Мне хотелось еще. Я считала, что деньги — это самая надежная защита, по крайней мере для меня. О том, что бывают и другие способы защиты, я тогда не подозревала.

— Значит, вы себя продали?

— Я ужасно не люблю это выражение, Дональд. Он был человеком щедрым, а я вовсе не собиралась попусту его дразнить или вытягивать деньги. Мы объехали всю Южную Америку, путешествовали по Средиземному морю.

— Это все в одном круизе?

— Нет, в разных.

— А в промежутках?

— Он снял для меня квартиру. Я промолчал.

— Только ради Бога, не надо ничего драматизировать, — ответила она на мою невысказанную реплику. — В конце концов, Дональд, в жизни есть вещи, которые следует принимать. Вы и представить себе не можете, как легко пойти по пути…

— Чего?

— Я не знаю, как это правильно назвать. Уж во всяком случае, это никакая не «нравственная бездна», о которой талдычат святоши в журналах для женщин. Это просто… ну, скажем, просто целесообразность.

— Ладно. Закончим с этим.

— И вот тут-то через некоторое время я и познакомилась с Эзрой Вудфордом, — сказала она.

— Он ухаживал за вами?

— Да бросьте вы. Это был одинокий, больной человек, весь в делах. Когда у него вдруг появилась возможность развлечься, выяснилось, что он забыл, как это делается. А если бы и попробовал, наверно, на него стали бы смотреть как на ненормального. Все считали его старой развалиной, которому остается только разгуливать по палубе со скорбной физиономией, оказывать знаки внимания старушенциям да выслушивать их бесконечный треп про внучатых племянников и про операции на желчном пузыре.