Кто похитил Робинзона? - Сотников Владимир Михайлович - Страница 15

– Мы же в Южном полушарии Земли находимся, – объяснил Ларик. – Только часть этого неба дома можем увидеть, и то под сильным углом. Так что все эти звезды – чужие для нас.

– А в Москве они у тебя все родные и близкие. Ручные! – хмыкнул Петич. – А ну, Ларион, раз ты такой умный, покажи чего-нибудь на небе. Скорпиона какого-нибудь!

– Я же говорю – незнакомые все звезды, – вздохнул Ларик. – Я даже Южный Крест не нашел, хотя это одно из самых ярких созвездий. Но все равно красиво. Даже красивее, чем у нас, потому что незнакомее.

– А как же мы домой добираться будем? – пошутил Петич. – Я думал, по звездам, а они, оказывается, чужие! Что же нам делать?

Макс тихонько хихикнул в темноте:

– Бананы сушить на зиму! А прикиньте, если бы и правда мы были на необитаемом острове?

– Прикинешь тут! – сердито отозвался Петич. – Только собрались отдохнуть как нормальные робинзоны, так нате вам – приплывает! Жертва киднэппинга! А потом еще издевается: необитаемый, мол, остров. Да какой же он необитаемый? И под гипнозом уже в это не поверишь!

Макс вздохнул и ничего на это не сказал. Ларик испугался немножко, что вот сейчас ребята поссорятся. А тогда уже никакой жизни не будет. Если на маленьком острове живут три человека и злятся друг на друга, то это не жизнь, а сущий ад. Нетрудно его представить.

Но все обошлось. Макс попыхтел, и Петич успокоился, потому что не встретил отпора. А Ларик – он вообще мирный человек. Ему бы только не мешали смотреть на звезды...

– Как рыбаки в шторм, – буркнул Петич. – Ждем у моря погоды. Только погода – лучше не придумаешь. Лучше бы и правда какую удочку забросили. Вдруг бы что клюнуло. Неизвестно, может, здесь все наоборот. Ночная ловля процветает. Ведь Южное полушарие все-таки!

Вот так посидели, побросали реплики ни о чем, как словесные мячики, и пошли спать. Тех мыслей, которые летали над головами, никто не высказал. Потому что хоть мысли и мельтешили, совсем как живые, все-таки они были недозрелыми. Не зря же говорят: утро вечера мудренее. Вот, наверное, утром мысли становятся совсем готовыми к употреблению.

Несмотря на то что Кеша всю ночь шумно скрипел крыльями, потягивался, как богатырь, и даже откашливался, будто собирался крикнуть что-то тревожное, ребята спали крепко. Тихо всплескивали волны, и этот звук действовал лучше всякого снотворного.

Ларику с Петичем пришлось устроиться в одном гамаке. Второй они как гостеприимные хозяева уступили Максу. Конечно, спать без привычки в гамаке было неудобно, а вдвоем – просто мучение. Кажешься себе рыбой, которую сетью поднимают на борт траулера.

Петич уснул быстро, а Ларику все-таки пришлось перебраться на другое место. Не мог он больше находиться в таком тесном сетчатом пространстве.

Ларик устроился прямо на столе, расстелив на нем спальный мешок.

«Только не позавтракали бы мной по ошибке голодные Петич с Максом», – пошутил он про себя, стараясь запомнить эту шутку, чтобы повторить ее завтра ребятам.

Первым, конечно же, проснулся попугай. А может, он и вовсе не спал – никто не знает. Во всяком случае, Кеша сработал как настоящий будильник: защелкал клювом, зашипел утробно, как старый износившийся механизм, который хочется если не починить, то выключить. Вот первым телодвижением Петича и было выключение: он метко швырнул на звук первое, что подвернулось под руку. А подвернулся ему бумеранг, которым Петич играл, засыпая. Наверное, представлял, как он будет завтра пользоваться этим странным метательным снарядом. Ведь сколько Петич ни покупал в магазинах эти игрушки – и детские, и почти настоящие, – никогда бумеранги не летали так, как требовалось по инструкции, да и вообще – по здравому смыслу. Казалось, проще запустить обычный булыжник – больше пользы. Но вот сейчас, наверное, бумеранг наконец оказался самым настоящим. В хижине раздалось такое возмущенное кудахтанье и хлопанье крыльев, что уже никто не смог улежать на месте. Ребята быстро подняли головы и успели увидеть только исчезающий в проеме двери обиженный хвост попугая.

– Хорошая примета! – хохотнул Петич. – День начинается с меткого броска! А я лежу и думаю: чего это бумеранг не возвращается? А оказалось, что он с Кешей встретился!

– Зря птичку тиранишь, – сонно отозвался Макс. – Попугаи, они злопамятные. Подкараулит где-нибудь на тропинке и клюнет в темечко.

– Да какой же Кеша злопамятный? – не согласился Петич, потягиваясь так, что гамак стал угрожающе раскачиваться, чуть ли не касаясь противоположных стен хижины. – Наоборот, ему нравится, что с ним по-мужски себя ведут. Проснулся – получил в клюв! Зазевался – банановой шкуркой по хвосту! Он и радуется, что на него внимание обращают, тренируют. Так он скоро сторожевым попугаем станет!

Тут и Ларик не удержался и рассмеялся. Ну что ж, похоже, Петич прав. День начинался весело. Осталось только придумать себе занятие. Конечно, такой проблемы у Ларика никогда не было. Да и вообще, что значит – придумать себе занятие? Что он, лентяй какой-нибудь? Человек всегда должен быть чем-то занят. Хотя бы размышлениями. Но хорошо заниматься размышлениями, когда ты один. А вот когда вместе находятся трое ребят – то тут уж посложнее! Одними размышлениями, как вчера вечером, время не заполнишь.

Завтрак опять был вегетариански-фруктовым. Пока это устраивало ребят. Но Петич уже мечтательно протянул:

– Вот бы сегодня какого-нибудь тунца вытащить... Или окуня морского на худой конец. Люблю свежесжаренную рыбку! Даже акула, хоть и считается несъедобной, довольно вкусненькая, если правильно изжарить!

– Ты акулу ел? – скривился Ларик.

– А что тут такого? – удивился Петич. – Очень даже ел. В морском ресторанчике в Греции. Нормальная рыба. Правда, если б я сам ее готовил, она бы вышла вкуснее. Я люблю поджарить так, чтобы все в корочку превратилось.

– Ты лучше золотую рыбку поймай, – посоветовал Макс.

– Гарпуном? – язвительно спросил Петич. – Боюсь, после этого она не то что желание исполнить, и поздороваться не успеет!

– Вот и будь поосторожнее. Лови только акул, а золотую рыбку не трогай, – хихикнул Макс. – Я ее сам поймаю.

– И что же ты попросишь? – спросил Ларик.

– Яхту, – мечтательно прищурился Макс. – Ослепительно-белую яхту. С мощным надежным мотором. Ну, и парусами, конечно. Но это для красоты. Потому что я в них не разбираюсь. Лежишь себе на палубе в тенечке парусов, а под тобой мотор глухо бормочет, будто далеко-далеко гром гремит...

– Размечтался, – буркнул Петич. – Хорошо, что у тебя нет яхты.

– Почему это? – даже обиделся Макс.

– Выбросили бы тебя вчера за борт, и дело с концом, – доходчиво объяснил Петич. – Тебя – акулам, яхту – бандитам. Все по справедливости.

Макс даже не нашелся, что ответить. Смотрел на Петича ошалело. Какая же тут справедливость? Похоже, он не понимал таких шуток.

– Все, что несправедливо достается, так же несправедливо должно и исчезать. – Петич объяснял, как заправский учитель. – Тогда в итоге получается справедливо. Понял?

Макс сначала помотал головой – отрицательно, а потом махнул рукой – раздосадованно. Мол, что с тобой говорить. Одно расстройство.

Понятно, что Петич после такого разговора занялся рыболовным снаряжением. А так как особенного выбора у Макса с Лариком не было, они присоединились к нему.

– Гарпуны – это как раз для нашего мелководья, – комментировал Макс. – Я видел, как здесь рыбу таким образом ловят. Не золотых рыбок, не акул, а самых обычных. Похожих на черноморских бычков, только побольше. Правда, реакция при этом нужна, как у мангуста.

Петич хмыкнул. Кажется, он был уверен в себе. Особенно после меткого утреннего метания бумеранга.

У горизонта океан был синим. А вот поближе к острову этот цвет становился зеленым, и такой переход цветов создавал бирюзовый оттенок. Это Ларик знал, что называется, профессионально. Потому что некоторое время занимался в художественном кружке. Пока не надоело. Да и, если честно, не раскрылся в нем никакой талант. И Ларик решил не тратить времени зря. Понял кое-какие секреты живописи, полюбил ее – и хватит. Самое время бросать писать картины самому, чтобы не разочароваться... Лучше в музеи ходить, любоваться, чем видеть свои каляки-маляки. Ларик больше любил всякие пейзажи «живьем».