Два с половиной сыщика - Сотников Владимир Михайлович - Страница 3

– Да, с экскурсией, да, – закивал тот, помахал рукой на прощание и пошел в сторону Караваева.

Потом еще раз обернулся и издалека шутливо погрозил им пальцем. Через несколько минут он скрылся за кустами.

– Вот это да… – Саня ошеломленно проводил взглядом неожиданного спасателя. – Раз, два – и все дела! Пришел, увидел, сделал. Странный он какой-то…

Саню разбудил звук, похожий на громкое кряканье дикой утки. Так умел крякать только один человек – Пашка. Они и договорились: если Саня слышит где-нибудь этот звук, значит, Пашка зовет его.

– Имей в виду: когда я так крякаю – дело серьезное. Надо и тебе придумать какой-нибудь сигнал, чтобы мне тебя узнавать, если что, – сказал Пашка еще вчера, когда они собирались идти в заброшенную церковь на поиски клада.

Но как ни придумывал Саня, ничего у него не получалось. Остановились на том, что он будет просто свистеть: длинный – два коротких – длинный. Правда, свист получался у Сани слишком тихим.

– И впрямь как чибис, – засмеялся Пашка.

Саня никогда не видел и не слышал этой птицы-»однофамильца». Только помнил детсадовскую песенку про чибиса у дороги: «Ах, скажите, чьи вы?»

– Ты куда так рано? – удивилась мама, когда Саня проскакивал мимо кухни.

– Пашка на рыбалку позвал.

– Постой-постой, а завтрак? – забеспокоилась она.

Здесь, на даче, мама просто помешалась на том, что ребенок должен есть натуральные продукты. Вонючего козьего молока она готова была влить в него литр в день, не меньше! Обычно Саня сопротивлялся маминому рвению, но сейчас предпочел не спорить.

Задержав дыхание, он выпил стакан молока, соорудил из яичницы с хлебом бутерброд и выскочил на крыльцо. В зарошке – зарослях малины – опять крякнул Пашка, еще громче и нетерпеливее. Саня побежал по узкой тропинке, уворачиваясь от мокрых от росы веток.

– Ну ты, Чибис, даешь! Не слышишь, что ли? А вдруг бы меня тут убивали? – Пашка, наверное, ожидал, что по его сигналу Саня будет появляться, как Сивка-бурка. – Хоть свистнул бы!

Саня свистнул. Пусть и Пашка привыкает к его позывным.

– А чего так рано? – поинтересовался он. – Пришлось маме сказать, что на рыбалку идем. Так что пошли к речке. Чтобы не получилось, будто я соврал.

– Ишь, молодец какой! – покрутил головой Пашка. – Честненьким хочешь быть? А мне за тебя отдуваться, по отцовским сундучкам шарить.

Саня понял, что Пашка собирается сообщить что-то новенькое: не зря же так рано пришел.

– Нашел что-нибудь? – нетерпеливо спросил он. – Те бумаги?

Пашка замялся:

– Да понимаешь… Всех бумаг я не нашел – нету сундучка. Наверно, отец его в школу перенес, у него там сейф в кабинете. А план… Ну, короче, я его еще тогда себе оставил, – признался он. – Вот он, при мне. – Пашка хлопнул по груди ладонью.

– Так что же ты его вчера с собой не взял? – возмутился Саня. – Плел ерунду всякую. «Один раз только ви-идел»! Любишь ты понтоваться, Пашка! Потому что рыжий.

Потому или не потому, но волосы у Саниного друга в самом деле горели как огонь. Может, они жгли ему голову, ни минуты не давая усидеть на месте?

Саня готов был по-серьезному обидеться, но Пашка сказал примирительно:

– Да ладно тебе! Какая разница? Ну, посмотришь и ты этот план – что изменится? Кроме крестика, никаких других указателей. Остальные бумаги нужны, это факт. А в кабинет к отцу пробраться, да ключ достать, да сейф потихоньку открыть – это, знаешь, агентом «007» надо быть. И никакой гарантии нет, что сундучок там. Это я только предполагаю.

Они уже шли по лугу, дымчато белевшему от росы.

– Слушай! – вдруг осенило Саню. – А может, этот план надо как-нибудь просветить – над огнем, например, подержать? Может, там молоком написано?

Пашка отмахнулся:

– Да нет, я пробовал. Думаешь, один ты такой умный? У меня настольная лампа сильная, я над ней держал. Бумага еще больше пожелтела – и все.

Они вышли на берег речки, сели на траву под кустами. Саня осторожно развернул сложенную вчетверо плотную бумагу.

Конечно, на ней был аккуратно вычерчен план именно этой местности. Даже можно было указать место, где они сейчас сидели. Сосновый бор на холме, речка, дорога, монастырь, посреди которого похожим контуром крупно обозначена церковь. На ней и стоял жирный красный крестик. Такой плотной, похожей на кожу бумаги Саня никогда раньше не видел. Казалось, само ее предназначение было – хранить тайну. Долгие, долгие годы…

– А может, крестик – просто указание, что это церковь? – предположил Саня.

– Церковь вертикальным крестом обозначают. А этот, видишь, диагональный. И красный, – возразил Пашка.

Это Саня и сам видел. Да, несомненно, крестик был центром плана, ради него и был составлен весь рисунок.

– Думать надо, Пашка. – Саня лег на траву, глядя в небо. – Ты вот вчера на крышу полез сдуру, а надо было представить себя на месте того человека, который прятал этот тайник.

– Клад, – поправил Пашка. – Конечно, я закопал бы. Но церковь-то раньше совсем не такая была. Может, там лесенки какие были. Если сундук небольшой, можно в стену замуровать.

– Да, стены там что надо. И высота, и толщина. Даже если б мы мухами были – и то за все лето не успели бы излазить, – кивнул Саня. – Жалко, что ты не успел остальные бумаги посмотреть.

Саня все вглядывался в план. Вдруг он заметил в углу листка какой-то маленький рисунок.

– Смотри, Паш, а это что?

Он повертел бумагу под солнечным светом.

– Человечек вроде, – неуверенно сказал Пашка. – Или цветок?

– А по-моему, колосок! Видишь, зерна по бокам, а сверху волоски торчат.

Когда Саня поворачивал бумагу, ему казалось, что человечек-колосок тоже двигается.

– А лицо тогда зачем? – хмыкнул Пашка. – У колосков лиц не бывает.

– Мало ли чего у кого не бывает! Тут, по-моему, даже буквы какие-то… – сказал Саня, вглядываясь в рисунок. – Только сразу не скажешь, какие. Как в гербах – закручены буквы, с первого взгляда не прочтешь. Может, это герб?

– Да ну, какой герб, – махнул рукой Пашка. – На гербах орлы бывают или львы, а не цветочки. Может, девчонка какая-нибудь пририсовала. Мало ли у кого этот план за сто лет побывал!