Повесть о вере и суете - Джин Нодар - Страница 6

Страдая вдобавок хроническим оптимизмом, он вознамерился подтолкнуть Чечню к западной цивилизации. То есть — наводнить республику разноцветными колготками, с каковою целью задумал учредить в Грозном чулочную фабрику в здании пустующей синагоги. В свою очередь, это совпало по времени с концом активности инструментального ансамбля Хаима Исраелова по причине повального переселения поклонников в библейские края.

Между тем, инерция служения родному народу, пусть уже и отсутствующему, подсказала заскучавшим музыкантам отчаянный план. Родился он в Хаимовой голове. Обычно Ричард не доверял ей ввиду её минимальной отдалённости от нижней половины туловища. В даннос случае, однако, он пришёл в восторг и уподобил Хаимов план идее, которая однажды обессмертила защитников легендарной Мосадской крепости в древнем Израиле от варваров. Если, разумеется, верить «Голосу Америки».

10. Жизнь слишком коротка чтобы бороться со злом

Осуществление этого плана началось ровно три года назад.

Когда привратник синагоги дочитывал вручённый ему Арсануковым приказ о «переоборудовании непосещаемого религиозного помещения в предприятие лёгкой промышленности», а из сопровождавшей Арсанукова пятитонки высыпали грузчики, вооружённые молотками и ремнями для расчленения и эвакуации синагогальной утвари, — в этот самый момент на рассвете к этому непосещаемому религиозному помещению подкатил старомодный автобус со включёнными фарами и с выбитыми окнами.

Как только он перестал гудеть ржавым голосом и и тормознул с протяжным скрипом, как только взбитое им густое облако из сизого дыма и жёлтого песка рассеялось, председатель Арсануков обнаружил перед собой, на подножке автобуса, еврейского старика в горской папахе.

Не спускаясь на землю, чтобы не лишиться возможности смотреть на баснописца в упор, старик сообщил ему своё имя, а потом кивнул через плечо и заявил, что привёз с собой миньян, то есть — кворум. Восемь богомольцев, принявших решение оставить собственные жилища и поселиться в этой синагоге. Которой они — плюс привратник плюс лично старик — возвращают, стало быть, статус «посещаемого религиозного помещения», а посему требуют, чтобы посторонние в лице председателя плюс его грузчиков немедленно удалились.

Хаим Исраелов смутил Арсанукова не столько твёрдостью этого заявления, сколько собственным видом. Несмотря на крохотный объём, это проступившее из клуб дыма и пыли еврейское существо внушило баснописцу то необъяснимое беспокойство, из которого и рождается настоящий страх.

Обладая поэтической натурой, председатель почувствовал, что Хаим провёл жизнь не в жалобах на неё, а в спокойном ею наслаждении. Благодаря чему — в отличие от нависшего над ним в дверях автобуса длинного старика, назвавшегося англо-саксонским именем Ричард, — Хаим обладал одутловатыми щёками без единой морщинки. И взглядом человека, уверенного в праве на долгожительство.

Если бы Тельман Арсануков был не чеченцем, один этот взгляд вполне убедил бы его в том, что с приобщением республики к цивилизации придётся повременить. Будучи, однако, не только кавказцем, но и мастером слова, Тельман доверял лишь образной речи. В расчёте на неё он поинтересовался у Хаима о возможных последствиях пренебрежения волею стариков и экспроприации синагоги под фабрику.

Ответил Ричард.

Ветры мировой истории, объявил он, вырвут Тельмана из председательского кресла, умчат его в Чечено-Ингушские горы и пригвоздят там к вершине. Где коршун иудейского возмездия выклюет ему печень.

Опытный баснописец, разбиравшийся в тонкостях иносказательного слога, Арсануков среагировал на заявление Ричарда адекватно. Он развернулся, уселся в чёрный автомобиль «Волга» и умчался восвояси, приказав на ходу грузчикам последовать его примеру.

Время от времени, однако, Тельман наезжал в синагогу пересчитывать стариков. Природный оптимизм подсказывал ему, что, за исключением Хаима, жить им осталось недолго — и с первой же счастливой кончиной среди богомольцев синагога окажется без кворума. То есть — «непосещаемой». Чем горсовет — с возвышенной целью поголовного околгочивания чечено-ингушских хозяек — немедленно и воспользуется.

Старики, между тем, не только не умирали, но молились Богу с таким рвением, что помимо грехов гастрольного прошлого Тот прощал им даже фонетические ошибки при чтении Торы.

Отчаявшись, Тельман обратился за помощью к оперативным работникам милиции. Те заслали в синагогу — под видом заезжей набожной еврейки — арестованную накануне за растление пионера проститутку казахского происхождения, прибывшую на заработки из Алтайского края. Вдобавок к невозбуждению дела казашке в случае успеха миссии было обещано разрешение на грозненскую прописку и бессрочный пропуск в местный Дворец пионеров. Причём, задачу ей дали до потехи простую: уложить любого из стариков в постель и работать над ним до тех пор, пока его не надо будет перетащить оттуда в гроб.

Закончилась затея, действительно, потешно.

Ни один из музыкантов, привыкших на гастролях ко вниманию менее зловонных дам, на казашку не позарился. Сама же она, подавленная искренностью, с которой старики общались с небесами, призналась им в своей гнусной миссии и попросилась в лоно еврейского Бога, общение с которым, как оказалось, не требует Его присутствия. А это, дескать, очень удобно. Тем более — если находишься в тесной одиночной камере. Взамен она обещала — пока за ней не придут из милиции — стряпать им горячие блюда.

Старики просьбу выполнили — представили её своему Богу. Но от казахских блюд их всех, за исключением привратника, стошнило. Соответственно, выдав двести рублей, они велели ей не мешкать и улизнуть в родные края. Вместе с нею туда же улизнул и привратник, оставив записку, что жизнь слишком коротка чтобы бороться со злом. Или отказываться от горячих блюд.

Никто кроме Ричарда его не осудил. Хаимего сказал даже, будто привратник повёл себя достойно, ибо в Талмуде записано, что, если еврею невмоготу сдерживать похоть, ему следует уйти в чужие края и предаться блуду вдали от родного народа.

Лишившись, однако, миньяна, старики забили в синагоге окна, навесили на плюшевые гардины мешочки с нафталином, покрыли скамейки простынями и заперли на замок дверь, ведущую в синагогу из пристройки. Там, в пристройке, они и осели в ожидании десятого еврея, которого, по их расчетам, тотчас же и должен был прислать Господь. В том, разумеется, случае, ежели Он был на стороне не грозненского горсовета, а Им же избранного народа.

11. Будущее притомилось ждать

Вместо десятого еврея объявился всё тот же мусульманин Тельман.

Разговаривал он мягко и к концу беседы предложил старикам принять к сведению, что в текущем столетии на Кавказ не ожидается переселения ни единого еврея. Просил их не паниковать, а отнестись к факту философски. То есть — сложить пожитки и уступить дорогу будущему. Которое, хотя наступает не сразу, а постепенно, уже притомилось ждать.

Потом Тельман задумался и усилил эффект иносказательной фразой. Всему своё время — время, мол, разбрасывать камни и время эти же камни, наоборот, собирать.

Удивившись тому, что эта мудрость стариков не проняла, Арсануков решил не остаться голословным. Покопавшись в памяти, он привёл пример исчезновения блистательной цивилизации Атлантиды, возникшей задолго до Израиля. Этот волшебный остров, где каждый человек был талантливей еврейских мудрецов и даже греческих баснописцев, пожрали неумолимые волны океана вечности, и этот остров, мол, пошёл ко дну. Издавая при том непристойные звуки.

Старики переглянулись.

Хаим стал жадно хватать ртом воздух, чтобы заглотнуть его как можно больше и потом вместе с ним выдохнуть из себя как можно больше же слов негодования по поводу непозволительного намёка. Его опередил Ричард. Подражая Атлантиде, он произвёл серию непристойных звуков и поднёс к носу Тельмана волосатый кукиш с грязным ногтём на большом пальце.