Толстый – спаситель французской короны - Некрасова Мария Евгеньевна - Страница 23

– Она тебе рассказывала?

– Что? Что в телеящике меня видела? Рассказывала. И как плакат со мной доставала, рассказывала, и как мои диски круглые сутки крутила. Только по-русски. Думала, я не понимаю.

Тонкий стиснул зубы. Бедная, бедная сестренка! У нее еще хватило самообладания спокойно пойти гулять с Жозефой! Петька-обезьян, конечно, не виноват, но от этого не легче. Сашка посмотрел на раскрашенную шевелюру, потертые штаны и с сомнением буркнул:

– Помиритесь.

Обезьян кивнул:

– Она сама-то где?

– Гулять пошла с гувернанткой. А меня в номере заперли – наказали, – пожаловался Сашка и рассказал длинную историю про Толстого, арахис, «простуду» и градусник.

Петька слушал и хихикал. Все-таки он ничего, даром что на обезьяну смахивает.

– А крысятина с тобой? – с интересом спросил Петька. – Покажи!

Тонкий извлек на свет верного крыса.

– Ух ты, усатый, – оценил обезьян. – Погладить можно?

Лед был сломан. У всех есть слабости; слабостью Тонкого был верный крыс. Сашка сам не заметил, как всей душой полюбил и Петьку-обманщика, и его дедушку, которого ни разу не видел. Часа полтора Петька играл с Толстым, а Сашка рассказывал ему о крысиных повадках, привычках и особенностях характера. Обезьян спохватился первым:

– Слушай, а как ты в коридор-то выскочил, если тебя заперли?

Пришлось рассказать про балкон и вредного педагога Уайта.

– Здорово, – порадовался Петька. – Я бы не смог. А как твои вернутся – номер заперт, ребенка нет?

Тонкий сглотнул. Да, об этом он не подумал.

– Не дрейфь, – решил Петька, – сейчас горничную разведем, она тебе отопрет.

– Как?

– Элементарно. У нее же ключи от всех номеров. – Он почесал Толстого за ушком, вернул хозяину, и вся компания вышла в коридор. Толстого засунули в рюкзак, чтобы горничная не испугалась.

Петька не зря провел во Франции почти десять лет. Неизвестно, что он там говорил горничной (Тонкий не понял), но говорил он это по-французски, без запинки и очень убедительно. Так убедительно, что горничная мухой полетела открывать Сашкин номер. Петька наблюдал и довольно ухмылялся. На прощание он хлопнул Сашку по спине:

– Бывай! Увидимся.

Глава XXIII

Далеко ли до Парижа?

«Масло – бёр. Омлет – омлет. Сыр – фромаж».

Ленка и Жозефа уже похрапывали в соседней комнате, а Тонкий лежал, укрывшись с головой, и слушал плеер. В плеере успокаивающе бубнило: «Чай – те. Яйцо – оф».

Все-таки Жозефа – не такой уж монстр. Когда они с Ленкой вернулись, она и про здоровье спросила, и газету почитала. Вибре выпустили днем, так что вандалов надо искать в другом месте. Кому это вообще надо, королевские койки резать? Все равно потом отреставрируют… Так, минуточку! Как сперли королевскую печать? Отправили на реставрацию, оттуда и сперли, чтобы подставить реставратора. Может, и с койкой та же история? Ее, кстати, порезали накануне того дня, когда выпустили Вибре. Если бы полицейский не нашел у него подброшенную мсье Переном печать, то реставратор занялся бы койкой. А потом и койка пропала бы… Посадили бы мсье Вибре надолго, искали бы, куда он спрятал койку (куда ее вообще можно спрятать, она же здоровенная!). А мсье Перен тем временем продал бы наворованное и смылся из страны. Но тогда зачем он подкинул печать? Знал же, что, как только ее найдут, реставратора заметут в участок и не на кого будет свалить кражу.

Может, не сам Вибре, а родственники его порезали, мсье Перену в отместку?.. Да еще этот призрак на голову начинающего оперативника!

Тонкий вообще-то не верил в призраков. Конечно, до тех пор, пока не увидел своими глазами. Может, призрак и порезал, а? Они хулиганистые бывают. Хотя тоже вряд ли. Какой уважающий себя призрак станет проказить в своих владениях? «Тебе что, свалить больше не на кого?!» – одернул себя Тонкий и перевернулся на бок. Ободок наушников больно врезался в голову, но Сашка слушал: «Заливное из рыбы – пуасон ан желе».

От таких уроков захотелось есть, и еще Тонкий пожалел верного крыса, который несколько дней жил здесь инкогнито и питался неизвестно чем. Как его прятать оставшиеся дни? Толстый не может все время находиться в темном и тесном рюкзаке, ему разминка нужна. Тонкий свесил руку с кровати и нашарил в рюкзаке мохнатый клубочек. Крыс взъерошил шерсть и вывернулся: «Дай поспать!»

В номере было темно. Французская луна за окном – точь-в-точь такая же, как русская, если отодвинуть полоски жалюзи. Балкон… Весело было сегодня, когда Булщит охаживал Сашку газетой, да еще орал: «Бэд бой! Ю куд расшибить башка!»

Бар, черный квадрат телевизора… А кто не запер дверь в номер?

Сашка потянулся, зевнул и отвернулся к окну, спиной к незапертой двери. Непорядок, конечно, но вставать лень. И потом, ничего же не случится, если разок не запереть дверь. Она и приоткрыта на щелочку. Подумаешь! Кому из гостей придет в голову шарить по номерам ночью. Это приличный отель, четырехзвездочный, домушников сюда не пускают. Привидение далеко, в Амбуазе…

«Печень – фуа! » – грозно прозвучало из плеера. Сашка решил поправить наушники, повернул голову…

Только настоящий мужчина, такой, как Александр Уткин, мог не закричать в этой ситуации. Сашка ошибся сразу в двух пунктах:

а) не запирать двери на ночь опасно даже в четырехзвездочном отеле;

б) привидение недалеко.

Проще говоря, вот оно, стоит в дверях и пялится на Сашку.

Тонкий сглотнул и замер. Может, привидения, как лягушки, хватают только движущиеся предметы, а если не шевелиться, то оно тебя и не увидит… А может быть, и нет – вон как смотрит. На всякий случай Сашка не шевелился. Звать на помощь бесполезно: ну что смогут сделать Жозефа и Ленка, даже если успеют проснуться раньше, чем привидение его схватит?

«Если сейчас все обойдется, – думал Тонкий, – схожу в интернет-кафе, посмотрю хоть, чем привидения отпугивают. Наверняка есть какие-то рецепты. Если сейчас обойдется…»

Дышать он старался тише. Так тихо, что слышал сопение Толстого под кроватью. Глупый, глупый серый крыс! Одним ты отличаешься от некарманной ищейки – не защищаешь хозяина от привидений и врагов. Хотя зубки у тебя поострее собачьих. Все дрыхнешь, а хозяин тут…

Привидение засопело, поковыряло в бороде и сделало шаг в комнату.

«Мама!» – подумал Сашка. Мама в Париже. В этот раз – даже ближе, чем всегда. Обычно Сашка сидит в Москве, а мама с папой то в Париже, то в Риме, то в Лондоне. А сейчас он на Луаре, до Парижа не так уж далеко – несколько часов на автобусе или несколько минут бегом, если за тобой гонится привидение… «Оно пока не гонится, – мысленно сказал себе Тонкий строгим тоном человека, уже получившего под дых, но еще не нокаутированного. – Погонится – побежим», – решил он.

А привидение между тем наглело. Оно неслышно прошлось по комнате взад-вперед, изучило обложку разговорника на тумбочке, подошло к Сашкиной кровати… Тонкий зажмурился: «Сейчас ка-ак схватит! Надо было раньше бежать».

«Гусь – уа. Курица – пуль. Фазан – фэзан», – зловеще нашептывал плеер.

Глаза Сашка не открывал. Он слышал дыхание призрака, чувствовал, как щекочет лицо его длинная борода. Сейчас… Вот сейчас…

А призрачная борода перестала щекотаться. Тонкий услышал шаги и скрип двери. Неужели ушел?!

Минуты через полторы Сашка приоткрыл один глаз и осторожно огляделся: нет призрака. Уфф! Вытер вспотевший лоб – здорово он испугался. Даже вскочить и убежать не хватило смелости.

Тонкому стало стыдно: вот тебе и начинающий оперативник Александр Уткин – привидения испугался. А вдруг оно еще не испарилось, а ходит где-то поблизости, пугает мирных постояльцев? Если все начинающие оперативники станут его бояться, оно так и будет шататься по гостинице и Амбуазу. Проследить за ним, что ли?

«Капуста – шу», – одобрил плеер.

Сашка выключил его, сунул в карман пижамы, вскочил с постели и высунулся в коридор.